Страна нигде

– И сколько там копать?

– Около десяти метров. Иди и отдохни как следует, потом найди лопату и приходи.

Одевшись, я забрал свои вещи - сотовый телефон, зажигалку и складной нож, поднялся по лестнице и вышел. Был полдень, дождь прекратился, и на какое-то мгновение через разрывы в облаках даже выглянуло солнце, словно приветствуя мой выход. Страшновато было покидать относительно безопасную лабораторию, мне совсем не улыбалось снова получить гвоздем, поэтому, едва за мной закрылась дверь, я как следует осмотрелся вокруг, прислушался - не слышно ли мотора, не доносится ли откуда-то шизофреническое хриплое бормотание, затем бегом преодолел половину расстояния до гостиницы и замер снова, прислушиваясь и оглядываясь.

Ох, как же беспечен я был все это время, как же я был самонадеян. 'Братья меня боятся, братья сами от меня прячутся'. Пожалуй, надо заняться ими вплотную. Я уже успел убедиться, что они не бессмертны - наверное, я смогу избавиться от них как-нибудь, например, завалить входы в пещеру или устроить какую-нибудь хитрую ловушку... а может, все же как-то договоримся? Разумные все-таки, чем-то подкупить, как-то припугнуть, заинтересовать? Но это потом, сначала нужно вернуться в свой номер.

К гостинице вели грязные следы шин. Я опять испуганно завертел головой - но следы были не сегодняшние, успели расплыться под вчерашним дождем и подсохнуть за то время, что дождя не было. Гостиничная дверь была открыта настежь, и следы вели внутрь. Я вошел; грязные следы тянулись по ковровой дорожке к лестнице. С очень, очень дурным предчувствием я поднялся и не удивился, увидев открытую дверь своего номера. Возле двери лежала разорванная подушка, волокна синтетического наполнителя разлетелись по коридору.

В номере царил разгром. Робот сломал все, что можно было сломать. Был разбит телевизор, оторваны дверцы шкафа, разодранные книги разлетелись по всему номеру. Простыня и одеяло были разорваны, две ножки кровати робот сломал, так что она стояла накренившись. Оконные стекла робот по непонятной прихоти пощадил, но подоконник обломал, раскрошил и разбросал повсюду его куски. Были сломана душевая кабина и унитаз - хорошо хоть, умная автоматика перекрыла воду. И повсюду, повсюду - грязь, возможно даже, принесенная специально. Будь у робота задница - он еще и навалил бы сверху.

А потом я увидел лежащую на полу сумку с инструментами.

Мой нетбук, на который я копил больше года, был сломан пополам, затем еще раз пополам, затем отдельно на мелкие кусочки был искрошен жесткий диск. Мультитестер был смят в неопрятный пластмассовый комок. Пассатижи (большие, маленькие и очень маленькие) и кусачки разъединены на две половины, каждая отвертка, включая миниатюрные из 'часового набора', аккуратно согнута под прямым углом. Мотки проводов были изорваны и перепутаны. Радиодетали были расплющены и раскрошены.

В одно мгновение все вокруг окрасилось в багровые тона, в ушах, словно молот, застучал пульс. Я зарычал и бросился вниз.

Подбежав к пожарному щиту, что был упрятан в нишу в стене возле двери столовой, я долбанул по стеклу рукой и, не чувствуя боли от порезов, вытащил выкрашенный в красный цвет топор с длинной металлической рукояткой, покрытой резиной.

Выйдя из гостиницы, я пошел было к пещере ужасов, логову братьев, но по пути наткнулся на совсем свежие следы шин. Робот проехал по грязи, затем свернул на асфальтовую дорожку, чисто вымытую дождем, и крохотные кусочки земли еще сохраняли свою форму, не успев оплыть.

– Су-у-у-ка...
– застонав от нового приступа ненависти, я пошел по следу. Очень скоро из-за кустов стал слышен металлический лязг. Подойдя ближе, я увидел капитана Крюка, который, по локоть засунув правую руку в пролом в стенке автомата для продажи шоколадок, что-то с треском оттуда выдирал.

Я вспомнил, как чинил этот автомат. Вспомнил, как чинил его своими, купленными на свои деньги, чуть потертыми, родными инструментами, вспомнил каждую шероховатость их рукояток. Вспомнил - и снова зарычал по звериному, совсем себя не контролируя, и бросился на робота.

Капитан Крюк обернулся, увидел меня.

– Который убил...
– начал он, и тут же лезвие топора со смачным хрустом вошло в открывшийся рот.

Он стоял спиной ко мне, вполоборота, а жестко закрепленное на моторизированной тележке тело не позволило ему повернуться и ударить в ответ. Робот бестолково замахал руками, а я выдернул топор из расширившегося вдвое рта и с размаху, из-за головы, ударил между задним правым колесом и тележкой, по металлической оси. Удар больно отдался в руку, от топора со звоном отлетел кусочек, но и в тележке что-то хрустнуло, правое колесо заклинило.

Робот попытался сорваться с места и крутнулся, скребя правым колесом, как подбитый танк на одной гусенице. Я отскочил, затем, когда он протянул ко мне левую, человекообразную руку, пытаясь схватить, махнул топором и сломал ему пальцы. Капитан Крюк отдернул руку, прижал ее к груди - совсем по-человечески, снова попытался поехать и снова закружился, повернувшись ко мне спиной.

Я ударил по тележке за его спиной раз, другой, третий. Внутри с хлопком и длинной фиолетовой искрой лопнул электрический провод, затем в воздухе остро запахло бензином, а под роботом зажурчало и образовалась лужа. К счастью, я сначала перебил этот провод и лишь потом повредил бензобак, иначе вполне мог вместе с роботом взорваться.

Колеса тележки перестали вращаться, но закрепленное на нем туловище продолжало размахивать руками и пытаться меня ухватить. Я вспрыгнул на тележку позади туловища и несколько раз ударил по шее. Голова с разорванным ртом отлетела и плюхнулась в грязь, но робота это не прикончило. Он повернулся до предела, так что в шарнирах хрустнуло, и таки достал меня рукой, сбросив с тележки. Я не потерял равновесия, устоял на ногах и сразу же обрушил лезвие топора ему на плечо.

Должно быть, провода в его руках как-то хитро переплетались и взаимодействовали, так как, повредив одно лишь плечо, я лишил капитана Крюка обеих рук. Они повисли вдоль тела, но туловище - без головы, с болтающимися руками, все еще изгибалось, и это не были конвульсии, это были осмысленные движения.

Один за другим я принялся наносить ему удары прямо в центр груди. Клочьями полетели обрывки камзола, куски пластмассы, какие-то железки, и наконец, когда в груди образовалась огромная дыра, что-то затрещало внутри, и робот замер. Я по инерции ударил еще пару раз и лишь тогда остановился, шумно дыша.

Ярость начала было утихать, но я вспомнил, сколько схем было на жестком диске моего нетбука (в единственном экземпляре, черт, черт, почему я не делал бэкапы?), поднял за синтетические волосы валяющуюся в грязи голову капитана Крюка и пошел к пещере ужасов. Там, возле входа, я размахнулся и бросил голову, да так удачно, что она застряла между прутьев решетки, перекрывающей вход в пещеру. Возникла было мысль поджечь тележку робота с так кстати разлившимся бензином, однако начал накрапывать дождь, грозящий развернуться всерьез и надолго, и я все же умерил эмоции и вернулся в гостиницу.

К тому моменту, как я поднялся и подошел к двери своего номера, бешенство и желание крушить сменила тупая апатия. Я постоял в дверном проходе, осмотрел комнату, стараясь избегать взглядом останки моих любимых, привычных инструментов, и уже собирался уйти, как вдруг заметил уголок маленького плоского чемоданчика, высовывающийся из-под сломанной кровати.

– А... этот...
– я с трудом вспомнил толстого нетрезвого мужика, который уплыл с моего спасательного плота, оставив этот чемоданчик. Я еще, помнится, посчитал его педиком, потому что он был с молодым парнем. Чемоданчик я тогда зашвырнул под кровать и вспоминал о нем лишь во время уборки, когда натыкался на него пылесосом. Чужое имущество, но вряд ли когда-то представится случай его вернуть, так что... почему бы и нет?