Странник

Диалектов было больше семидесяти, нет смысла перечислять все поименно, это будет интересно лишь отпетым китаистам. Могу лишь сказать, что после изучения этих диалектов смог понять главное — из нас готовили чиновников. Своего рода колониальную администрацию.

На самом деле, вот что я скажу о китайском языке — это не единый язык, а семейство языков, которые по недоразумению называют диалектами. Не могу сказать, что к концу школы знал все диалекты в совершенстве. А ведь я старался. Но нормативным официальным путунхуа владел на отлично. Каждую неделю задавали для чтения нехилую кипу книжек, так сказать для развития. Лексика от такого времяпровождения прирастала страшными темпами. Скоро мы уже думали на китайском. Кстати в школе не было среди учащихся ни одного китайца, одни только представители покоренного народа.

Своеволие выбивали из нас быстро. Было несколько ребят призывавших к восстанию и борьбе. Этих показательно расстреляли перед строем учащихся. Как сказали — в назидание и урок будущим чиновникам будущей великой Империи.

После школы большинство перешло в училище колониальной администрации. Да-да, именно так все и называлось. Определяли в училище на основе долгого собеседования с членом приемной комиссии. Не знаю, что потом случилось с теми, кто не попал в набор. Надеюсь, что они все еще живы, так как китайцы вообще очень скоры на расправу.

Раз в год был родительский день. И к нам приезжали родители. Мать год от года все больше сдавала, но не подавала виду. Кормили их нормально, но работа которую назначили, была изнурительной. Чтобы получить нормальную работу нужно было доказать знание китайского языка. Такое положение дел вызывало печаль.

«Нужно закончить училище в числе лучших».

Цель не казалась такой уж невыполнимой. Спустя три года, мне предоставили слово, как одному из лучших представителей выпуска. В остальном жизнь была серой и не несла оттенков бурных изменений. Китайцы не были сторонниками веселого образа жизни, по крайней мере в этом заведении. А дальше моя учеба продолжилась в университете имени великого Конфуция. По специальности администрирование рабочего процесса. В числе характеристик особо отмечалось знание большинства диалектов государственного языка, совершенное владение основным официальным диалектом, и высокий уровень знания иностранного японского языка.

Администрированию учили всего два года. В основном обучали особенностям русской психологии и то, как правильно управлять настроением толпы. Из чего понял, управлять будем родными туземцами. Однако в конце учебы, перед самым выпуском имел разговор, оказавший далеко идущий эффект.

— У вас великолепные способности, послушник Ли…

— Благодарю, господин, — церемониальный поклон вышел автоматически, даже не приходилось сильно думать. Сильно вбили в нас восточное послушание. Каждому из нас дали новое имя. Мое имя произошло от созвучия. Олег — Ли. Я не противился, возражать опасно, да и какая мне разница как меня зовут. С годами на человека нападает определенная апатия и равнодушие.

— Предлагаю вам продолжить обучение в академии Хань Си, по специальности китайская лингвистика. Нам нужны качественные переводчики. Признаться мне редко приходится встречать людей с вашим уровнем владения нашим языком. У вас очень четкое произношение, я бы сказал — вы имеете великолепный слух. Вы не увлекались раньше музыкой?

— Моя мать музыкант. Она арфистка.

— Примите мои поздравления, у вас отличная наследственность.

— Благодарю, господин.

— Так вы согласны? Вам придется выехать в Пекин. Полное обучение займет семь лет. Если покажете себя, сможете заняться научной деятельностью. Поступите в аспирантуру, возможно даже получите научную степень кандидата и доктора наук.

— Спасибо, но как же моя мать? Я хотел бы работать где-нибудь поблизости.

— Не считаю это проблемой. Вы можете взять свою мать с собой. Наша Империя ценит квалифицированные кадры. А у вас позвольте отметить, определенно присутствует талант к языкам.

— Я согласен, господин, — раздумывать я не привык, такой шанс мог выпасть лишь один раз. Тем более жить дальше здесь было опасно. Европа засылала многочисленных диверсантов. Взрывы самодельных устройств и различных смертников учащались день ото дня. Не думаю, что в этих условиях от меня что-то может зависеть. Я может быть музыкант или знаток японского языка, но я не герой.

— Вы не пожалеете. В следующий раз я назову вас господином Ли.

Надо сказать, что обрисовывая мои будущие перспективы, он не соврал ни слова. Наши кураторы были подлинными архитекторами судеб, как узнал я гораздо позже — это были сплошь дипломированные кадровые военные психологи.

Жизнь шла по накатанной колее, академию я закончил в числе лучших и был одним из пяти выпускников-представителей европейской расы. Последнее начинало вызывать определенный дискомфорт. Местные жители нас не любили. Но нас все же терпели, как странную диковинку. Обеспечивали нас по высшему разряду. Мать выглядела гораздо моложе своего возраста, вот что делают обильное питание и отсутствие бытовых проблем.

Кандидатская и докторская выстрелили как по плану, темы для защиты выбирал тривиальные, во многом это был плагиат. Но тратить время на оригинальную тему не было большого настроения. Все чаще вспоминал свою семью, отца, бабушку и деда. Неужели они погибли от рук этих…

Сохранять благодушие и показное рвение становилось все сложнее. Но я старался. У меня было ради кого жить. Моя мать была заложником принятых мной решений. Выхода не было. Так, я стал представителем, так называемой колониальной интеллигенции. Нас показывали на ток-шоу и телевидении, приглашали на международные симпозиумы.

«Видите? У нас соблюдаются равные права. А вот доктор лингвистических наук, между прочим, не китаец. Так что — вот они… равные возможности для всех народов империи».

Информацию в сети отчаянно фильтровали, но однажды все же удалось краем глаза прочитать другое.

— Предатель с русской рожей. Убить суку…

Не скажу, что сильно радовался, прочитав это. Интересно, что я могу противопоставить в одиночку нации численностью в три миллиарда человек? Я тут практически один, в 15-миллионном городе, за тысячи километров от родной земли. Другие соотечественники здесь тоже есть. Но каждого из нас обложили толстыми кордонами помощников, заместителей и псевдо друзей.

«Они не правы, как же они не правы…»

Но жизнь продолжалась. Читать сеть с прежней настойчивостью разонравилось. Не было тяги вновь откопать что-то о себе. Между тем, я становился все более важной мишенью. Список регалий рос вместе со званиями и титулами. Почетный профессор нескольких десятков известных мировых вузов. Проректор национального университета Пекина.

На вручении грамоты и звания почетного профессора Массачусетского технологического института случилась некрасивая ситуация. Группа молодежи из числа местных русских выкрикивала лозунги с призывом — умереть или застрелиться.

— Он лидер. Он символ. Таких как он миллионы. Предатели нации…

— Вершина айсберга. Знамя в руках врага…

Настроение было паршивым. И даже разговор с матерью по приезду, не сделал душевные ощущения лучше.

«Что я могу сделать?»

Я даже научные работы уже сам не пишу. Все пишут многочисленные помощники, а выдают все потом за мои достижения. Так работает система. Что изменит демарш одного ученого? Ничего. Убьют. Закопают. И на этом все. Нас учеников школ и училищ миллионы. Они правы. Вытащат на передний край другого. И не будет никакой разницы. Ни для кого.