Странник

— Видишь ли, Анжелика, — он заговорил так тихо, что казалось, будто слова его заточены, как ножи. — Все эти «друзья», все твои защитники… они могут приходить и уходить, но знаешь что? В конце концов, ты всегда останешься здесь. Рядом со мной. — Он обернулся к Лоретти, словно привлекая его внимание к собственной правоте. — Потому что место жены рядом с мужем..

Лоретти, едва заметно улыбаясь, наблюдал за этой сценой, и его взгляд на Рафаэля был наполнен чем-то странным, чуть насмешливым, как будто он с удовольствием смотрел на спектакль, для которого был куплен самый первый билет.

— Анжелика, дорогая, — Лоретти негромко произнёс, протягивая руку, будто приглашая меня к разговору. — Честно сказать, я удивлён. Столько бурных чувств в вашем доме… Это придаёт вашему браку особую пикантность, не находишь?

Вся ярость, вся боль в этот момент слились воедино, и я ощутила, что сижу на краю обрыва. Я повернулась к Лоретти, вцепившись в его слова, как утопающий в тонкую нить.

— Эти… эти «бурные чувства» — всего лишь видимость, лишь игра. Мой муж забыл упомянуть, что наш брак – это сделка моей матери с ним. Но я в ней участвую лишь формально.

Лоретти невозмутимо улыбнулся, слегка поднеся бокал к губам. Он наслаждался моим внутренним конфликтом, выжидая, пока мы все истощим себя в этом хаосе, чтобы затем, наверное, посмотреть, как это всё рухнет.

— Как интересно — он тихо произнёс, наконец прервав молчание, — наверное я располагаю к доверию если зднесь вспыхнула такая ссора…при мне…

В воздухе повисло тяжелое молчание, от которого хотелось кричать, выбежать, разрушить всё. Рафаэль, как будто удовлетворённый, сделал глоток из бокала, а затем, откинувшись на спинку стула, с насмешкой бросил мне:

– Какая разница каким способом…Ты моя жена. И будешь делать то, что я скажу.

Его ледяной, словно механический тон пронзал меня насквозь.

– Я пожалуй оставлю вас. Я плохо себя чувствую…Мама, спасибо за поддержку.

Даже слова за меня не сказала. Крепко держит ее за горло Рафаэль… и этот Лоретти. Черт его знает кто он такой. Похож на дьявола.

***

Оказавшись в комнате, я упала на кровать, чувствуя, как накатывает дурнота. Ужин с Лоретти, его хищные, оценивающие взгляды, а затем холодный, почти ожесточённый тон Рафаэля… Всё это не было случайностью. Этот Лоретти явно пришёл сюда не просто так, и я понимала, что он и Рафаэль играют в какую-то смертельно опасную игру, правила которой мне не известны.

Я вспомнила, как Лоретти вскользь упомянул о визите в церковь, а потом — его оценивающий взгляд, от которого по спине пробежал холодок. Вопросы так и вертелись у меня в голове. Я села на кровати, открыла ноутбук и ввела его имя в поисковик, чтобы узнать об этом человеке больше.

Поток статей, криминальные упоминания, полустёртые полицейские отчёты… Лоретти — не просто влиятельный человек, он опасен. Сообщники, дела, которые обсуждали в судах — дела, заканчивавшиеся полным исчезновением свидетелей и, судя по всему, врагов. Я листала страницы, с каждым новым абзацем чувствуя, как мой страх растёт. И вдруг, на одной из старых фотографий, скрытой в архиве какого-то сайта с криминальными сводками, я увидела Лоретти, окружённого группой людей. Лица были обведены в кружки и над каждым стояло имя. Но меня поразило одно из них. В этом человеке я узнала Чезаре.

На фото он выглядел совсем иначе. Никакого привычного чёрного облачения, мягкой доброй улыбки. Напротив, передо мной стоял мужчина с жёстким взглядом и лицом, лишённым всякой доброты. Жесткий, опасный хищник. Чезаре…. Всё внутри меня напряглось, будто что-то зашевелилось в животе. Я нашла имя над фото — Альберто Лучиано. А дальше сводки о том, что Джузеппе Лоретти нанял лучших ищеек для поимки исчезнувшего Альберто Лучиано. Впрочем, официально Альберто числится мертвым.

Это имя…меня словно подбросило. Падре…человек которого я считала…считала светлым, чистым. Этот человек — опасный преступник? Который прятался за рясой, зная, что Лоретти его ищет? Альберто Лучиано… Не просто друг, а враг Лоретти. Они когда-то были на одной стороне. Или не на одной?

Мой мозг отказывался принимать это открытие. Чезаре всегда казался мне воплощением тихой уверенности, спокойствия, человека, который выслушает, поддержит и утешит. Я цеплялась за эти мысли, но воспоминание о его напряжённом взгляде, в котором не было ни капли святости, наполнило меня холодом. Странник…вот кем был настоящий Чезаре…Нет, не Чезаре. Альберто. В нём была тьма, опасность, желание спрятаться от чего-то. Теперь я знала, от кого — от Лоретти. От этого человека, который сейчас ужинал в нашем доме, наблюдая за каждым моим жестом. Тошнота накатила внезапно и резко. Я едва успела добежать до ванной, сжать холодные края раковины, пытаясь не дать голове закружиться. Отвращение — к Чезаре, к этому обману, к тому, что я позволила себе доверять ему, — подступало к горлу, сжимая его, словно невидимые пальцы.

Всё, что я видела в нём, оказалось лишь обманом.

Глава 25

А вечером случилось нечто непонятное, неожиданное.

– Сеньорита, Анжелика. – Марта вбежала в мою комнату с расширенными от усжаса глазами - Рита…вы не знаете куда она могла пойти? Уже почти одиннадцать часов вечера, а ее нет дома.

Словно ледяное лезвие, боль врезалась в мою грудь — Рита исчезла? Наверняка как всегда занимается благотворительностью. Пуская пыль в глаза. Она очень любила эти все свои вечеринки, подружек, с которыми обсуждала очередное благое дело, лишь бы снова быть ближе к церкви. К Чезаре…Нет! К Альберто! А ведь…ведь он ее брат. Но Рита не вернулась и после двенадцати. У подруг ее не было.

Весь дом моментально погрузился в тяжёлую, мёртвую тишину, словно вымер за считаные минуты. Вначале никто не понимал, что произошло — очередная юношеская выходка? Игра? Изабелла бледнела на глазах, металась по дому, кричала на слуг, заставляла их обыскивать все комнаты, сараи, каждый чердак и подвал. Но каждый угол этого огромного, тёмного дома отвечал ей тем же молчанием. Её не было нигде. Впервые Рита не вернулась домой. Верить в большее — в нечто зловещее — не хотелось. И всё же время шло, минута за минутой, а её не было. Рита будто растворилась в воздухе.

Но я не могла закрыть глаза на очевидное, как бы больно мне ни было признать это: она могла уйти к падре. К нему, в церковь. Мы обе знали, что её тянет туда как наваждение, эта глупая страсть к падре, её идеализированная вера, за которой скрывалось куда больше. Она упоминала его имя тихо, словно это было нечто священное, нечто пугающее в своей недоступности. Падре Чезаре был для неё и тьмой, и светом, её запретной мечтой.

Её мания, её неутолимая, почти слепая вера… Сколько раз я с ужасом ловила её взгляд, устремлённый вдаль, словно во сне, мечтающий, опасный, — всё это было правдой.

— Она могла уйти к падре, — тихо проговорила я, и этот шёпот, словно удар хлыста, заставил Изабеллу вздрогнуть.

— Что ты сказала? — Голос Изабеллы дрогнул, как будто я выбила почву из-под её ног.

— К Чезаре… она могла уйти к нему. Она ведь любит его…

В эту минуту я ощутила всю тяжесть этой правды. Мне и Изабелле была известна истина, чудовищная, скрытая: Чезаре вовсе не был тем, за кого себя выдавал. Под его личиной скрывался другой человек, тот, кого обычный мир ненавидел и боялся, кто погряз в преступлениях и во лжи. Альберто Лучиано.