Странник
Шрифт:
Недоумевая, я повернулся к нему:
– Горячее? Ах, да! Горячее! Да, заказывал.
Вскочил на ноги, при этом чуть не опрокинул стул, что вызвало новый взрыв девичьего смеха. Сделал два шага в сторону стойки, потом, неожиданно для себя, развернулся, словно на плацу, и, чуть ли не чеканя шаг, подошел к их столику.
– Разрешите представиться.
Так я познакомился с Шер Лорье, капралом из канцелярии штаба. Сначала ей импонировало знакомство со мной как со знаменитостью, о которой так много говорили по «голо», но потом она заинтересовалась мной как человеком. После чего течение моей жизни приобрело скорость горной речки с ее водопадами и перекатами. От сплава по такой реке дух захватывает, такую же остроту придавала моей жизни любовь к Шер.
Правда, временами тревога беспричинно врывалась в мою жизнь, как резкий порыв холодного
Я шел вдоль плаца, собираясь заглянуть в штабную канцелярию, чтобы перекинуться парой слов с Шер. На плацу лихо маршировал взвод рекрутов с мокрыми пятнами на спинах и красными, распаренными физиономиями. Невдалеке от них отжимались трое проштрафившихся салаг. Над ними стоял сержант, ведя отсчет с каменным выражением лица. Все было предельно просто и знакомо, вплоть до развевающегося знамени над штабом базы, куда я направлялся.
– Эй, сержант! – раздался чей-то голос сзади.
Оглянулся. Меня догонял малознакомый сержант из военной полиции. Остановился в ожидании.
«Ему-то что от меня надо?! Вроде дорожки у меня с ними нигде не пересекались. Явно, что не просто поздороваться. Вон как скалится!»
Мощный запах пота от большого, крупного тела шибанул мне в нос, заставив слегка поморщиться.
– Куда топаешь? Небось к подруге в штаб?
– Если знаешь, чего спрашиваешь?
– Гордый ты, герой. Нехорошо это, ну да бог с тобой. Чего я тебя позвал? Тебя в особый отдел вызывают.
– А ты что, в посыльные подался?
– Да нет. Сдавали мы тут одного типа особистам. Вот и услышал. Думаю, увижу тебя, порадую новостью.
– Спасибо. Порадовал. Я пошел.
– Ну, иди. Пока.
– Пока.
В особый отдел меня вызывали, несомненно, в результате чьего-то доноса, и может, даже не одного. Подобное проявление гражданской сознательности было тогда весьма широко распространено. Ряд показательных процессов, широко освещенных в прессе, продемонстрировал всем, насколько глубоко были затронуты практически все властные структуры, а генералитет, так в первую очередь. Подтверждением этому были ежедневные репортажи из залов суда, в которых звучали все новые и новые фамилии известных людей. Правда, к высшей мере приговаривали редко, не так, как в первые дни мятежа, когда казнили, невзирая на звания, без суда и следствия. Теперь, когда страсти утихли, обвиняемых просто лишали должностей и званий и приговаривали к срокам. Система правосудия оказалась накрыта волной судебных дел, захлестнувших ее с головой. Поэтому неудивительно, что многие попытались воспользоваться моментом всеобщей неразберихи, чтобы упрочить свое служебное и материальное положение. Для этого надо было только написать донос, тем более что подобный способ помочь исполнению правосудия нашел полное понимание со стороны соответствующих органов. Теперь, похоже, очередь дошла до меня. Судя по моим непростым отношениям, сложившимся с кадровыми военными, донос на меня мог написать каждый второй сержант на базе, и, как видно, кому-то одних намеков за моей спиной оказалось мало.
В кабинете меня ждали два офицера. Капитан и лейтенант. Я доложил о своем прибытии, и капитан с ходу предложил мне пройти процедуру, которая называлась «промывка мозгов». Подобная практика проверки благонадежности была общепринятой в армии и полиции, а также в ряде гражданских учреждений, но я отклонил предложение, мотивируя тем, что продолжаю находиться на учете у медиков. Особист не стал настаивать, но пообещал, что, как только о моем героическом прошлом окончательно забудут, он займется мною лично. С подобным напутствием я был отпущен восвояси. Странный вызов дал пищу моим старым страхам, поэтому я не пошел к Шер, а отправился в расположение
комендантского взвода, чтобы там спокойно обдумать, что бы все это могло значить. Вызов к особисту казался странным из-за того, что проходил он не по стандартному сценарию допроса по наводке доносчика. Таких у нас на базе было уже пятеро человек, а слухами, как говорится, земля полнится, поэтому мне были известны в общих чертах темы подобных допросов. А тут не только не попытались узнать мое отношение к мятежникам, но даже словом не обмолвились об этом.Но тогда из-за чего вызвали? Просто посмотреть на меня? Увидеть мою реакцию?! Но на что?! Страх, который давно стал ручным, злобно зарычал и начал рваться с поводка.
Небольшая аллея была единственным местом на военной базе, где отсутствовала функциональность и полная подчиненность четкому ритму воинской службы. Полоска земли с четырьмя лавочками, с обеих сторон окруженная плотными рядами мохнатых разлапистых елей. Я удивлялся, как могли военные строители допустить подобный просчет, но, как бы там ни было, аллея существовала. В будние дни здесь сидели жены офицеров с маленькими детьми, игравшими среди елок, по вечерам собирались покурить и обменяться новостями солдаты. И только по выходным аллея обычно пустовала, поскольку свободный от службы личный состав веселился в военном городке, расположенном при базе.
Посидев на скамеечке и безуспешно попытавшись понять причину вызова в особый отдел, я отправился на склад с накладными, как вдруг неожиданно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Осторожно поглядел по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. К вечеру я сумел убедить себя в том, что это было проявлением приступа «шпиономании».
Всю первую половину следующего дня я занимался канцелярской работой, сортировал и подшивал бумаги, но не успел закончить с этим делом, как мне сообщили, что я включен в комиссию по проверке склада. Работы оказалось много, закончили мы только с наступлением вечера. До встречи с Шер еще было время, поэтому я решил забежать в общежитие, чтобы принять душ и переодеться, но не успел пройти и полдороги до КПП, как снова почувствовал на себе чужой взгляд. Если вчера я еще сомневался, то теперь был уверен, что за мною следят. Напряжение последних двух дней вызвало неконтролируемую вспышку ярости. План, возникший в результате импульса-порыва, заставил меня свернуть в сторону аллеи. Сумрак только начал опускаться на землю, но в тупиковой части аллеи, закрытой высокими стенами ангаров и не менее высокими елями, уже клубилась темнота.
Внезапно схлынувшая ярость вернула мне ясность мысли. И теперь идея заманить своего преследователя в глухое место, чтобы разобраться с ним, казалась мне верхом глупости. Заколебавшись, я остановился.
«Псих! Почему я решил, что он пойдет за мной?! А если их несколько?! Ты об этом подумал?!»
Только я развернулся, как послышался приближающийся перестук армейских ботинок. Его трудно с чем-то спутать. Я уже собрался идти навстречу преследователю, но в последний момент передумал и вместо этого метнулся к елкам. Сначала надо посмотреть, кто это. Не успел я оказаться в густой тени развесистых лап, как почувствовал за спиной чье-то присутствие. Вспышка – и я падаю в темноту.
Очнулся от льющегося мне в рот виски. Закашлявшись, открыл глаза. Передо мной на корточках сидел незнакомый сержант. Рядом с ним стоял человек в форме рядового, в руке он держал плоскую фляжку. Понять происходящее было несложно. Меня нашли! Но не убили! Значит, я им зачем-то нужен! Эти мысли вселили в меня надежду, что я могу выйти из этой передряги живым. Я замер в ожидании расспросов. Тут из густой тени елей прозвучал голос третьего преследователя:
– Долго за тобой, сволочь, побегать пришлось. Долго. Но всему приходит конец. Расскажешь все сам?
– В чем дело? Что вы от меня хотите?!
– Вопросы задаю здесь я. Время пошло.
– Кто вы? Я хочу знать…
– Упрямый, значит. Что ж, не ты первый, не ты последний. Посмотри на шприц-инъектор в руке сержанта. Эта штука разговорит тебя через минуту, а еще через тридцать-сорок минут взболтает твои мозги, как коктейль, после чего ты станешь полным идиотом. Для справки: препарат предназначен для спецдопроса врага в полевых условиях.
Я с ужасом смотрел на поблескивающую желтым в свете зажегшихся фонарей ампулу с толстым наконечником-инжектором на конце. Слухи о подобных препаратах доходили до меня. Человек-растение. Дебил. Меня натурально затрясло.