Странники в ночи

Андрей вошёл в дверь Новельта, мира Ничто, не помедлив на пороге.

28.

Так мало пространства... И какая чарующая красота!

Внутренняя поверхность замкнутой сферы, куда попал Андрей, переливалась ошеломляющим радужным сиянием. Все цвета видимого спектра - и множество иных, точно Андрей вдруг обрёл инфракрасное и ультрафиолетовое зрение, а плюс к тому какое-то новое, небывалое. Фантастические цвета сочились ароматами ожидания и обещания... Сами слова "сфера", "цвет", "аромат", "пространство" не годились здесь, где всё было преисполнено иных значений и смыслов. Замкнутое раскрывалось в космос, малое развёртывалось в Бесконечность, краски сливались в чёрное, и это чёрное таило в себе неисчерпаемость. Поверхность сферы не была сделана из какого-то материала, образована каким-то полем, и вообще не была "сделана" или "образована". Ограниченная, она была безграничной, и за ней (в ней?) прятались ответы на все загадки бытия. Если уж говорить о "сделанности" сферы Новельта, она состояла не из материи, энергии или информации, а из бытийной всеобщности.

Андрей вытянул руку ладонью вперёд. От безмолвных красочных переливов его ладонь отделяло на взгляд около двух сантиметров (на взгляд, ибо Ничто не знает реальных расстояний). Стоит сделать шаг, один только шаг... Один шаг земного человека, и Ничто хлынет в него, становясь абсолютным пресуществлением. Полнота познания, не испытанная доселе никем, тщетное упование мудрецов и бессильные слёзы художников. Изысканнейший из всех соблазнов, доступный и близкий, как наконец-то найденный и увиденный (но ещё не твой!) уникальный бриллиант. И чтобы заявить право безраздельной собственности, нужно лишь дотронуться до него, а помешать уже никто не в состоянии.

Дотронуться... Этот крошечный мир, опустошивший себя до сокровенного первоединства всех начал, чтобы вместить доступные и недоступные воображению Вселенные, трепещет в ожидании прикосновения. Дотронуться - и он радостно сбросит радужную вуаль, за которой угадываются неясные очертания неразделимости внутреннего и внешнего. Взовьётся занавес, и продолжится спектакль, начинающийся в каждом человеке с его появлением на свет - но вот конца не удалось увидеть ещё никому. В одном ярчайшем взрывоподобном откровении Новельт готов был объединить для Андрея то, что предшествовало первому акту и то, что последует за финалом. Открытая тайна приведёт к тысячам других, ибо дороги познания нигде не кончаются, и Время не расставляет на них предупредительных знаков. Мир Ничто относится к Времени с тем же безразличием, что и к Пространству,

/дистанции, расстоянию/

и миллионы лет протекут на Земле и далёких от неё планетах, пока Новельт раскроет перед Андреем ничтожную часть своих сокровищниц. Властно влекущее

/вот здесь, рядом, только прикоснись/

откровение-миг, откровение-взрыв - просто сигнал, приглашение идти дальше. Новельт приглашал Андрея поиграть с ним в эту миллионолетнюю игру, единственную, которая никогда не надоест.

Приходи, чтобы поиграть в моём опустевшем саду... Навсегда... Навсегда.

Андрей чуть отклонил ладонь вправо, потом влево, и ему показалось, что сфера ответила лёгким колыханием, отозвавшимся в беспредельности. Путь познания ВСЕГО?

А значит, и...

Есть на свете нечто, недоступное никакому познанию извне, ни интуитивному, ни рациональному, ни полученному в подарок. Такое, что нельзя заслужить, завоевать, выпросить или купить... Такое, что стоит всего остального.

Андрей засмеялся... И сделал шаг.

Не вперёд, а назад.

/Щёлкнули зубами обманутые чудовища, голодные стражи Империи Эго, пожирающие не людей, а чёрную энергию утолённой страсти. Какого пира лишил их отказ от утоления сильнейшей из страстей человеческих, жажды познания!/

...Дождь, холод и темнота окружали Андрея. Когда глаза немного привыкли, он с трудом разглядел деревья и мокрую просёлочную дорогу. В полнейшем ночном мраке он, естественно, совсем бы ничего не увидел, но издали падал отблеск золотистого света из окон дачного дома. Андрей уже знал, где он. Он знал, что дальше за домом возвышается холм, за ним растут клёны и дикие вишни, а ещё дальше есть гора, а в ней грот, пещера пирата Флинта. Он видел всё это на КАРТИНЕ, но помимо того, он был здесь и раньше, несомненно был.

В доме его ждёт Аня, но не одна. Тот странный человек, загадочный ночной пассажир, тоже там. Ему известно о возвращении Андрея, и просто так он ждать не стал бы. Какими бы ни были его замыслы и цели, ничего ещё не кончилось.

Откинув со лба намокшие волосы, Андрей поднял воротник и зашагал по дороге к дому.

29.

В кабинете Александра Львовича Штерна работал телевизор. Сентябрьские темы девяносто восьмого не отличались разнообразием - в основном обсуждали прогремевший недавно финансовый кризис и его последствия.

– Рекордсменами в подорожании, - говорила телевизионная девушка, сегодня являются импортное растительное масло и чай - в три с половиной раза. Подсолнечное масло "Идеал" аргентинского производства со средней цены десять рублей за литр взлетело на тридцатипятирублёвую отметку, пачка цейлонского чая "Дилма" с двенадцати рублей поднялась до сорока.

Штерн поглядывал на экран, но едва ли вникал в смысл льющихся из динамика слов. За последнее время он сильно сдал - сутулился, ходил медленными стариковскими шагами, посвящал делам, несмотря на кризис, не более четырёх часов в день, весь как-то высох и почернел. Потеря пары-другой миллионов, из-за чего прежде он ввязался бы в нешуточные битвы, мало его трогала. Он постоянно думал об Ане... И сейчас тоже.

Стакан с крепким чаем, в серебряном подстаканнике, стоял на краю письменного стола. Штерн взял его, отхлебнул глоток, снова уставился в телевизор, где девушку сменил ехидный молодой человек.

– Как оказалось, никакой демократией и рыночной экономикой не вытравить то советское, что есть в каждом, кто родился в СССР. Это особенно заметно по обе стороны прилавка. Покупатель вспомнил фразы "вас здесь не стояло" и "в одни руки не давать", продавцы вспомнили о принципах торговли из-под прилавка и о своём генетическом превосходстве над покупателем. Время пить "Херши" кануло в вечность. Пришло время стирать полиэтиленовые пакеты и штопать колготки. Не дожидаясь объяснений экономистов и политиков, народ выдвигает собственные версии о причинах кризиса. Наиболее популярная: государство не обманешь, залежались у него крупы-макароны, вот оно и устроило кризис для создания ажиотажного спроса. Заодно и дыры в бюджете заткнёт.

Александр Львович отвёл взгляд, перебрал разложенные на столе бумаги, зачем-то включил и выключил компьютер, вздохнул. Он не мог упрекнуть себя в том, что плохо искал Аню. Его люди свернули горы, не спали ночами вместе с ним, держались на стимуляторах, и... Ничего. Не удалось найти ни самой Ани, ни её таинственного преследователя, а ведь как искали! Не было даже предположений, кем этот преследователь мог быть. Что он мог сделать с Аней, похитить? Произнести же более страшное слово у Штерна не поворачивался язык. Но как ни удивительно в его обстоятельствах, Александр Львович в это страшное и НЕ ВЕРИЛ. Не просто гнал от себя в спасительном самообмане, а по-настоящему НЕ ВЕРИЛ, точно кто-то, на кого он мог положиться, дал ему твёрдое обещание: она вернётся.

Телевизор продолжал комментировать послекризисные неурядицы - теперь вместо молодого нахала перед камерой сидел солидный господин, застёгнутый на все пуговицы.

– Банковская система лежит в руинах. Администрации на местах предпринимают политические демарши - отказываются подчиниться распоряжению Центробанка о принудительном переводе вкладов населения из коммерческих банков в Сбербанк. Но бойкот этого распоряжения денег народу не прибавит. Даже если Сбербанк не получит ни копейки, вкладчикам они тоже не достанутся, так как в самих банках этих денег просто нет. Резервы всех коммерческих банков заморожены в Центробанке, который не намерен отдавать их законным хозяевам.