Странное завещание

И вот сейчас, когда Шатильон вдруг обратился к нему за помощью, Вилару и представилась возможность отблагодарить друга, который помог ему осуществить свою мечту. Смуглый авиатор перестал шарить в кипах чертежей и, распрямившись, прямо взглянул на Бернара задумчивым взглядом. Ростом он был в районе шести с половиной футов, что выглядело достаточно внушительно вкупе с пышной шевелюрой темных волос, раскинувшейся на голове этого великана. Его лицо, несмотря на некоторые недостатки: слегка выпирающую нижнюю челюсть и глубоко посаженные карие глаза, скрытые массивными надбровными дугами, совершенно не казалось уродливым, а даже наоборот, привлекало своей необычностью. Весь его вид совершенно соответствовал представлениям о гениях-самоучках. Общую картину портил лишь голос, звучавший на повышенных от столь неожиданного вопроса тонах. Из дальнейшего разговора двух французов выяснилось, что авиаклуб планировал снарядить очередной пробный полет из Парижа в Бостон и перевозить с собой, помимо почты, снаряжение для альпинистов и прочие принадлежности, используемые в холодном климате. После того, как Бернар услышал про запланированный полет, у него так и загорелись глаза. Этого не мог не заметить Клод, не упустивший возможность поинтересоваться:

— А с какой целью, мой дорогой друг, ты расспрашиваешь меня о подобном полете? Если нужно отправить письмо в штат, или воспользоваться иной почтовой услугой, будь уверен, я не откажу, и твоя просьба будет выполнена с максимальным качеством.

Помолчав пару секунд, Бернар таинственно улыбнулся, и сказал:

— Да, мой дорогой Клод, ты прямо какой-то прорицатель.

Мне нужно отправить две посылки в Канаду, и желательно как можно быстрее.

Увидев улыбку светящегося счастьем авиаконструктора, Бернар продолжал:

— Но ты не обольщайся, дружище, посылки очень непростые, они займут немало места в самолете, да и их суммарный вес будет едва лишь меньше двухсот килограмм.

Услышав это, оторопевший Вилар буквально сверлил глазами своего друга, потеряв дар речи от подобного уточнения.

— К чему такие удивления, ты чуть челюсть не уронил на пол! Можешь не переживать, эти посылки не являются контрабандой или чем-либо запрещенным, если таковыми не считаются транспортировка француза и испанца. Да, ты все правильно понял, мне и моему другу надо как можно скорее попасть на ту сторону Атлантики.

Победоносно закончил свой каламбур Бернар.

— Я, конечно, понимаю, что подобной наглостью лишь отвлекаю своего гениального друга от работ, но можно ли нам отправиться на этом экспериментальном рейсе вместе с почтой и снаряжением?

Помолчав с минуту, Клод одобрительно закивал:

— В принципе эта идея реализуема, ведь наш самолет может проделать столь большой перелет и с дополнительным полтонным грузом, поэтому вас он точно не почувствует. А вот что касается срочности...

Тут Клод замялся, но вскоре продолжил:

— Полет был запланирован на начало следующей недели, но я, как главный конструктор и проектировщик этого самолета, могу изъявить желание лично провести этот полет прямо завтра.

— Да что ты, дружище, зачем менять планы всего клуба ради какого-то никому не известного Шатильона.

— Я не буду менять планы клуба, я изменю лишь личные планы ради очень важного для меня человека.

Твердо произнес Вилар.

— Самолет готов к отлету уже сейчас, завтра я поставлю в известность клуб, и в 11 часов изволь явиться на аэродром в полной готовности.

— Но, Клод, я же не...

— Никаких отрицаний, дружище, я готов тебе помочь и принял окончательное решение.

Именно так и произошло то событие, наделавшее своей загадочностью немало шума. Но, в отличии от столицы, в самолете, пилотируемом Клодом Виларом, царили совершенно иные настроения.

Глава 5 "Из Парижа в Бостон"

В самолете разгоралась настоящая баталия, шедшая не на жизнь, а на смерть. В воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, его кристальные сгустки можно было черпать ложкой. Столкнулись две армии: пламя и холод, решительность и осторожность, молниеносность и продуманная тактика. Шел бой меж двумя опытными, но максимально разными по стилю стратегами, словно сошедший со страниц фантастических книг. Полет длился уже достаточно долго, чтобы наши герои привыкли к окружающей их обстановке. Находились они в грузовом отсеке среди перевязанных тонкими канатами почтовых коробов, мешков и футляров со снаряжением и прочих нужных атрибутов, предназначенных для использования в условиях низких температур. Место было предостаточно, даже при учете того, что груз был совершенно в немалых количествах. Ну это и не удивительно, ведь огромная новенькая машина, обладающая двумя двигателями последней модели и заправленная самым высокоактивным топливом, представляла из себя очень внушительный летательный аппарат, при одном взгляде на который отпадали все сомнения в его способности преодолеть Атлантику. Сначала Бернар и Сальвадор сидели у самой перегородки, отделяющей грузовой отсек от кабины Вилара, но после мягкого взлета и ровного набора высоты переместились вглубь самолета. Перегородка хоть и имела в своей верхней части внушительных размеров окно, во время полета все равно не могла пропускать внятный звук, из-за чего попытки Бернара перекинуться парой фраз с Клодом увенчались полным провалом. Поэтому француз решил занять свое время не тщетными попытками разглядеть хоть что-нибудь кроме облаков, а игрой в шахматы. Он еще до вылета понял, что столь долгое время просто сидеть или, тем более, спать, не сможет, поэтому и прихватил с собой старенький походный рюкзак с массой разнообразных настольных игр. В с виду маленький и ничем не примечательный туристический рюкзак, грубо скроенный из зеленой парусины, вместилось очень многое: помимо набора выживальщика, состоящего из маленького топорика, лезвие которого мирно дремало в темном чехле, коробки с иголками и нитками, пакета бинтов, железного коробка со спичками и прочего, что могло пригодиться путешественнику, наш любитель приключений умудрился спрятать в недра мешка множество предметов. Там находились фляги с водой, консервы, бумажные пакеты с бутербродами, коими француз собирался пировать во время полета, запивая все крепким чаем из термоса, тоже чудом уместившегося в сей бездонный рюкзак. А игр, что могли скрасить скуку полета, было видимо-невидимо. Сальвадор просто поражался, как его друг смог упрятать столь многое: начиная от шахмат, домино и лото, и заканчивая картами и костями, - в этот небольшой, но столь вместительный рюкзак. Поражался ученый даже сейчас, хотя уже немалое пережил со своим неугомонным другом, и был лучше многих осведомлен о способности француза столь ловко умещать все нужное и ненужное в заплечный рюкзак. Да, желания приключений у Бернара было хоть отбавляй. Француз частенько жалел, что родился слишком поздно и все приключения, преследующие путешественников, да и просто путников пару столетий назад, сейчас куда-то подевались, и жизнь стала в разы скучнее. А скучать Шатильон не любил, поэтому руководствовался правилом, что если приключениям суждено обходить его стороной, то надо брать все в свои руки и самому создавать захватывающие сюжеты. Чем француз и обожал заниматься, таская своего ученого друга по лесам и болотам. Но Сальвадору это отнюдь не было в тягость. Ученый, погруженный в умственную деятельность, просто нуждался в подобного рода отдыхе, приносящем почетному члену академии наук немало радости. Но сейчас Монтеро летел налегке, прихватив с собой лишь саквояж с банкнотами да зимнюю одежду, на которой он и припарковался в позе индуса во время очередной партии в шахматы. Наблюдая за нашими героями в этот момент, я просто не могу не передать той атмосферы, царящей в грузовом отсеке самолёта, набравшего нужную высоту.

Столкновение двух полководцев, схлестнувших свои армии, было просто грандиозным. Фигуры перемещались по доске с виртуозной ловкостью профессиональных стратегов, годами оттачивавших свои боевые знания. Но вот каждый из главнокомандующих, в силу своего характера, придерживался диаметрально противоположной тактики. Спокойный Сальвадор тратил в свой ход много времени, размышлял и прорабатывал разные варианты, вспоминал противодействие различным стратегиям, обдумывал варианты ходов далеко вперед, предполагал шаги оппонента, хладнокровно передвигал свои войска по полю. В моменты, где приходилось жертвовать фигурой ради дальнейшей комбинации, Монтеро задумывался ещё дольше, но после лишь одному ему понятных пасов руками и безумных движений губ ученый с флегматичным видом перемещал фигуру-смертника, отдавая ее под удар. Такая манера игры выводила француза из себя, буквально заставляя горячного Бернара вертеться на месте и постоянно поторапливать своего оппонента. Шатильон был быстр, решителен и бесстрашен. Он, словно в самом деле командующий армией, проводил стремительные фланговые атаки, неожиданные ходы и странные тактики, сбивающие и так чересчур сосредоточенного на четкости выполнения своих задумок испанца. Долго думать Шатильон не мог, все идеи приходили ему быстро и исполнялись незамедлительно, ставя противника в тупик неожиданными действиями. Бернар проводил горячные размены фигурами. Часто выходил из них победителем лишь вследствие того, что расчетливый Сальвадор предпочитал не ввязываться в стремительные дуэли, стараясь действовать аккуратно и не терять бойцов. На доске разворачивалась нешуточная битва эмоций, характеров и тактик. По лицу Сальвадора в момент битвы практически ничего нельзя было прочитать, ведь каждая его морщинка и ямочка выражали лишь безмолвное напряжение и недюжую работу аналитического аппарата. Совсем редко по его губам могла проскользнуть тень улыбки, или в глазах на долю секунды мог загореться отблеск упущенной возможности. Бернар, напротив, не стеснялся выражать обуреваемые им эмоции не только мимикой, но и широкими отрывистыми жестами. Нередко во время сражения были слышны его возгласы, наполненные нотками триумфа, которые подкреплялись подбрасыванием поверженной фигуры врага в воздух, или злобы, когда Сальвадору все же удавалось перехитрить его. Но холодный расчёт и четкая выверенность в купе с богатым опытом и знаниями часто брали верх над горячностью и решительностью, что досаждало нашему французу, обожающему побеждать своего ученого друга. Вот и эта партия разрешилась тем, что Бернар, закрыв лицо руками, со стоном отвернулся от доски, на которой проходила казнь короля его армии. Улыбающийся Сальвадор возглашал:

— На гильотину военного преступника, командующего темным войском наемных головорезов!

Француз, хоть и не могущий удержаться от смешка, с горечью в голосе театрально вторил:

— Умираю, но не сдаюсь! Принять погибель от рук разбойников, первыми напавших на мое праведное войско, люди сочтут за великий подвиг. Тем более мне удалось прикончить большую часть этой грязной шайки в обманчиво белых доспехах!

После подобной финальной сцены даже ученый не сдержал улыбку. А Бернар, через пару минут забывший о досадном поражении, уже предлагал сыграть в карты, фортуна в которых была благосклонна как раз таки везучему наследнику. Но ученый предпочел отказаться от партии, изъявив желание вздремнуть часик-другой. Француз, фыркнув, устремил руки в заранее выложенный сверток с едой, и, деловито нахохлившись, сообщил, что спящих на посту кормить не следует, и поэтому его друг может не рассчитывать на вкуснейшие круассаны и громадные бутерброды, состряпанные самим Бернаром. Рассмеявшись, Монтеро предупредил любителя приключений, чтоб тот не лопнул, уминая все в одиночку, и попросил не шуметь, пока он наведет порядок в царстве снов. Ответ испанцу разобрать не удалось, ведь чавкающий большим бутербродом Бернар смог промычать лишь что-то чересчур неразборчивое. Устроившись на мягком мешке и укрывшись теплым шерстяным пледом, Сальвадор закрыл глаза и погрузился в задумчивую негу. Последним, что видел ученый, был его друг, аккуратно наливающий себе крепкий, как его называл сам Шатильон, морской чай. Монтеро знал, что Бернар обязательно оставит ему пару вкусностей, несмотря на все свои колкости и ехидства, поэтому голодным на ту сторону океана Сальвадору попасть будет не суждено. Поток мыслей унес физика далеко, туда, в Канаду, обгоняя самолет гениального конструктора в десятки раз. Их рой, преследующий ученого последние пару дней, не позволил Сальвадору быстро заснуть. Физик по своей завсегдатай привычке старался структурировать и отдельно обдумывать каждую из навалившихся на него задач, но они имели иное мнение на этот счет, накатывали на Сальвадора волнами, все больше и больше путая его в своих предположениях. Сначала свалившееся на его друга наследство, потом сложный вопрос с академией, а завершал этот тяжелый список самый сложный вопрос, над разрешением которого Монтеро провел не один час. Отказ наследников. Но все теории, приходящие на ум ученого, разбивались о ничтожно малый объем информации, которым оперировал физик. Поэтому, вместо того чтобы впустую ломать голову, Сальвадор решил решать проблемы по мере их поступления и отвлечься от тяжёлых мыслей. Но, не смотря на все старания, мыслям все же удавалось пробиваться сквозь заградительные рубеж, выстроенный ученым. Спал Монтеро долго - сказывалась накопившаяся усталость - но проснувшись, вновь застал друга, наливающего чай. Но вот причина, по которой ученый вынырнул из царства Морфея, была совершенно необычной. Разбудил Сальвадора громкий звук, донёсшийся снаружи самолёта. За ним последовал ужасный толчок, от которого по грузовому отсеку полетела почта и несколько мешков со снаряжением. Шатильон, хоть и не был снаряжением для альпинизма или коробом почты, тоже поддался действию этой силы и полетел к кабине пилота, чертыхаясь и разливая горячий чай. Сам Сальвадор сильно ударился плечом об прилетевший из недр отсека мешок с коньками. После случившегося на пару секунд повисла гробовая тишина пораженности. Первым сбросил оковы оцепенения Бернар, начавший открывать окно в кабину пилота, произнося такие ругательства, что ему мог позавидовать самый отпетый пират, гроза всех морей и океанов. Монтеро, спросоня, оставался на месте и ничего не понимающим взглядом осматривал окружающий его беспорядок. В себя учёный пришёл только после услышанных ободряющих возгласов Клода, который всячески успокаивал распаниковавшегося Шатильона. Оказалось, что над поверхностью океана формируется антициклон, и наш бравый самолет попал в зону турбулентности. Вилар сообщил, что не раз преодолевал подобные неприятности, и его друзьям не стоит сильно волноваться. Но утаивать пилот не стал, что в этой области у него перестали работать некоторые приборы, по которым можно вычислить их местоположение. Немного успокоившись, Бернар вернулся к другу и провозгласил:

— Спал ты, наверняка, еще хуже, чем пробудился.

Я вообще тут чуть со скуки не умер все десять часов пока кто-то изволил дрыхнуть. Сам пытался всхрапнуть, да не выходило.

— Десять?!

С нескрываемым изумлением поразился Сальвадор.

Такой долгий сон совершенно не был присущ для ученого-жаворонка.

— Да, ты чертовски долго наводил порядок в мире грез, дорогой мой друг. Я настолько заскучал сидеть здесь и раскладывать пасьянсы, что аж подумал о том, что неплохо было бы как-то развеяться.

— Мда, дружище Бернар…

Тихо процедил, освобождаясь от последних пут сна, Сальвадор.

— Прошу впредь быть аккуратнее со своими желаниями, а то мы из-за твоей скуки уже никуда не долетим. И будут твои родственники отказываться и от твоего наследства.

— А вот если бы кто-то не дрых, то я бы и не поддался скуке в этом безынтересном пространстве. Даже окошка нету…

Парировал Шатильон, собирая разбросанные коробки.