Странные сближения

— Нет, дайте вспомнить, память у меня наезженная. А! — Юшневский попытался стряхнуть с ноги кошку, собравшуюся подточить когти о его сапог.

— Муська! — лакей схватил кошку под брюхо и стал отдирать от сапога Юшневского. — Муська, пусти его высокоблагородие сейчас же! Пусти!

— Да полно, Петербург большой, не вспомните, — махнул Киселёв. — Заходите, пожалуйста, генерал. Замёрзли, наверное, а у нас чаёк.

— У Голициной мы с вами не виделись? — поинтересовался Александр.

— Не думаю. Мы не знакомились, но я вас определённо знаю. Не в Коллегии ли у Нессельроде? Года два назад… Вы шли по коридору мне навстречу из цифирного отдела, вели какого-то грузина…

— Вы, верно, обознались, — Василий Львович по привычке стал переливать чай в блюдце.

— Нет, я убеждён. Конечно, вы были выбриты, но это точно были вы. Да, тогда мы даже поздоровались. Господин Француз, если я не ошибаюсь?

Интерлюдия: Зюден

Ну, ступай! — сказал с насмешкой

Марлотес, арабский царь,-

Покажи нам, храбрый воин,

Как сильна рука твоя!

Н.Карамзин

Смерть почти никогда не уравнивает тех, кто не был равен при жизни, и не лежать рядом под одинаковыми крестами крепостному и дворянину. Живыми они ещё встречались на земле, но смерть разделила их окончательно, закрепив вечное различие. Так случается, по крайней мере, если оба представителя социальных классов скончались в привычных для себя условиях — в родном имении или на охоте, или где-нибудь в доме свиданий, и соответственно в избе, в поле, кабаке. Иное дело — внезапная смерть. Она застаёт где придётся, и, когда сходит снег, на дороге находят почерневшие трупы неизвестных, или к берегу выносит утопленника, а то и на пепелище остаются чьи-то обугленные кости, и поди разбери, чьей плоти служили они опорой ещё совсем недавно? И хоронят их, безымянных, на краю погоста, скромно, будто стесняясь того, что судьба не всегда следует плану и допускает такие скорбные импровизации.

— Словом, — сказал Зюден, — даже несмотря на посмертное l''egalit'e et la fraternit'e, думаю, мы оба не хотим оказаться трупами неизвестных. Вперёд! и помни — не мы их, так они нас.

Петька скорчился в укрытии под забором.

— Не могу, барин. Не пойду.

— Жалость? Там в доме — турецкий шпион и, вероятно, его помощник. А если бы я хотел убивать невиновных — начал бы с тебя. А вот они щадить не будут. Пошёл.

— Да не жалко мне их, душегубов, хоть гори они у чёрта в печке. Я за нас боюсь, барин. Не серчайте, но у вас рука обвязана, и тряпицу бы сменять пора, а вы драться хотите… Ай.

Красное пятно, действительно, снова выступило на холстяной повязке. Надрез пришлось делать глубокий, чтобы достаточно крупной вышла кровавая лужа на земле, и рана до сих пор не зажила, открывалась от напряжения. Это, однако, не помешало Зюдену взять Петьку за горло той самой повреждённою рукой и слегка приподнять.

— Могу и передумать насчёт тебя.

— Э-пх-э-пхэ! — задёргался Петька.

— Пошёл.

Бывший ямщик потёр шею и, оглядываясь с умоляющим видом, двинулся к дому. Едва ли он верил Зюдену, но выбирать не приходилось — невольно сделавшись соучастником, и до смерти запуганный, Петька вынужден был оставаться спутником и ассистентом столько, сколько потребуется. Требовалось недолго, а если быть точным — не требовалось вообще, но знал это, разумеется, один Зюден. И не убивать же этого беднягу.

Пригнувшись, он добежал до стены. Из-за угла донёсся срывающийся голос Петьки:

— Помогите! Помогите, ради Христа, погибаю! Помираю!

Шаги.

Кто-то вышел на крик и топчется у двери. Слуга. Хозяин в сени не выйдет, он должен быть в комнате. Одно из окон выходит на задний двор, второе — прямо к забору. Если хозяин где и сидит, то в комнате с окном во двор, где светлее. Есть ли в доме кто-то ещё?

Звук отворяемой двери и голос:

— Чего тебе?

Ближайшую минуту слуга будет пялиться на неподготовленного к разговору Петьку. Вот и отлично.

Бычьи пузыри, заменяющие стёкла в бедных хатах, хороши тем, что поддаются ножу и вырезаются лишнего звона и треска. Со стеклом такого не выйдет; придётся шуметь и затем спешить, пока находящиеся в доме не успели сориентироваться. Локтем выбив стекло, Зюден втянулся в ощерившуюся зубцами дыру и, едва коснувшись пола, увидел хозяина. Лежащего ничком на красно-буром пятне, среди разбросанных листов и конвертов с такими же красно-бурыми, как впитавшаяся в доски кровь, осколками сургуча.

— Orospu cocugu! — ничто так не успокаивает нервы, как отборная турецкая брань. — Петька, назад!

Отойти назад Петька никаким образом не мог. Склонившийся над ним крепостной вытаскивал из распластанного на крыльце тела ямщика нож.

Подпрыгнуть — оттолкнуться от стены, преодолев оставшееся до убийцы расстояние по воздуху — удар по затылку — другой рукой за подбородок — вывернуть так, чтобы хрустнуло в шее.

Слуга, сбитый налетевшим сзади Зюденом с ног, повалился на крыльцо и захрипел, пытаясь высвободить голову.

— Я тебе шею сломаю, — предупредил Зюден, упираясь коленом в хребет поверженного убийцы. — Лежи тихо.

— Х-х-х…

— Угадаю сам. Ты грек?

— Э-а…

Зюден чуть ослабил хватку.

— Да.

— Этерия?

— Да.

— Встань и пошли в дом, — Зюден отпрыгнул в сторону. — Будешь кричать или дёрнешься — выстрелю.

Убийца вскочил и замер, увидев направленный на него короткий двуствольный пистолет. Медленно поднял руки.

— Покойника втащи за собой, тупица.

Оставив безжизненное тело Петьки в сенях, грек прошёл в комнату, где лежала вторая его жертва.

— Сядь в кресло и отвечай. Как тебя зовут?

— Антон, — сипло сказал убийца.

— И что, уважаемый Антон, — продолжил Зюден по-гречески, — давно Этерии известно было об этом человеке?

Изумлённый поворотом событий Антон молчал.

— Он приехал вчера, — Зюден направил пистолет греку в живот. — Наследить в Бессарабии не успел. Но ты о нём знал. Разъясни-ка мне этот нюанс.

— Я… — просипел Антон. — Я не буду говорить.

— Храбрый, — насмешливо произнёс Зюден. — Ты не понял? Мы союзники. Кстати, этот ещё жив.

Хозяин квартиры слабо завозился на полу. Мгновение спустя его голова взорвалась и разлетелась, не выдержав встречи с двумя выпущенными подряд пулями.

— Уже мёртв, — Зюден положил разряженный пистолет на стол. — И, признай, его смерть — моя заслуга. А ты убил только ни в чём не повинного ямщика Петьку. Как видишь, я потратил оба заряда не на тебя. Теперь ты мне веришь?

— Кто вы? — Антон переводил взгляд с кровавой каши, заменившей недавнему жильцу голову, на спокойное лицо Зюдена.

— Зюден. Слышал?

Антон помотал головой.

— Долго объяснять. Итак, откуда ты взялся и как узнал об этом человеке?

— Следил за ним, — так же по-гречески ответил Антон. — От Одессы до Кишинёва. Не был уверен, что он турецкий агент, но сегодня пробрался в дом…