Странный ангел

3

Аня легла спать тоже почти сразу после боя новогодних курантов.

Конечно, этот новогодний праздник был совсем не таким, как предыдущие два, которые она провела с Катей. Ну и с мамой и папой, разумеется.

Какие то были замечательные праздники!..

Они веселились едва ли не всю ночь на пролет, первый раз в их доме, а второй – в доме, где жили Катя со своей мамой. Вместе наряжали елку, вместе с восторгом распаковывали коробочки и свертки с целой кучей подарков, а потом бегали по улицам с горящими бенгальскими огнями в руках, и бабахали хлопушками, и запускали в небо ракеты, взрывающиеся разноцветными фейерверками…

Теперь все это уже в прошлом. Вернее, прошлое вернулось и стало настоящим. Этот новый год Аня вновь встречала вместе с мамой и папой, в узком семейном кругу, как это было до появления Кати в Дубравке…

Неожиданная мысль пришла в голову Ане.

А что, если бы Катя тоже входила в ее семью?.. Например, была бы ее сестрой?.. Тогда, может быть, ей не нужно было бы уезжать по какой-то там очень важной причине. А если бы нужно было, Аня знала бы, куда она уехала, и они могли бы обмениваться письмами и ездить друг к другу в гости. Ведь родственники всегда сообщают другим родственникам о своих перемещениях…

Ворочаясь в постели, Аня уже в полусне улыбнулась и покачала головой.

Катя не была ее сестрой. И не могла ею быть. Но родство между ними возможно. Особенное, замечательное родство!..

Эта мысль так ошеломила Аню, что сон тут же слетел с нее.

«Что это со мной? Почему я подумала об этом?.. – спросила она себя. – Неужели это локон виноват?.. Нет-нет, я не буду думать об этом сейчас! Я не буду думать об этом до тех пор, пока не встречусь с Катей снова. Ведь я точно знаю, мы с ней обязательно встретимся когда-нибудь!.. Надо только немного потерпеть, подождать… Подождать… Подождать…»

И с этой мыслью Аня уснула.

…И тут же вновь проснулась. Бросив взгляд на светящийся циферблат будильника, она увидела, что стрелки показывали восьмой час утра.

«Нет, вставать я не буду!.. – с неудовольствием подумала Аня. – Каникулы!.. Буду спать до обеда. Или вообще весь день!..»

Она закрыла глаза, в надежде, что сон вернется к ней.

Но тут на нее накатило какое-то совсем странное состояние, не сон, а полузабытье, как будто расстояние и время слились в один поток, и этот поток подхватил ее и сделал своей частью – так, что она приобрела способность слышать и чувствовать то, что в обычном состояние ей было недоступно.

Она услышала.

Да, она услышала…

Как кто-то плачет!..

У Ани перехватило дыхание.

Боже мой! Ведь это же плакала Катя!

Где-то там, где она была сейчас, ей было плохо! Ей было одиноко! А еще она устала, очень устала. Она так много сделала, и для себя, и для других, причем для других гораздо больше, чем для себя, и нуждалась в обыкновенном внимании, в обыкновенном душевном прикосновении словом, мыслью, взглядом… Но никого не было в этот драматический момент рядом с ней. Никто не мог сделать для нее того, в чем она сейчас так нуждалась…

– Катя! Катенька! Катюша!.. – шепотом воскликнула Аня. – Но ведь я же здесь!.. Не плачь, не надо! Я слышу тебя!.. Я же тебя слышу!.. А ты? А ты меня слышишь?..

Ответом ей был продолжающийся безутешный плач.

Аня поняла, что подхвативший ее поток развернут в одну сторону. Аня слышит Катю, а она ее – нет.

Но должен же быть какой-то способ добраться до нее. Если Катя не слышит слов Ани, то, может быть, она способна уловить ее чувство?.. Ее мысль?.. Вот только как их передать?..

Взгляд Ани заметался.

И остановился на окошке игрушечного дома, озаренного призрачным сиянием утренней луны.

Аня вскочила, быстро, но осторожно открыла окно домика, и через него вынула куклу Кати.

– Да ты моя маленькая! – бормотала при этом Аня, сама едва не плача от нахлынувших чувств. – Сейчас, сейчас мамочка тебя приласкает! Мамочка тебя утешит. Ты не одна, моя маленькая, не одна!.. Мамочка рядом… Давай-ка снимем платьице, оденем рубашечку… Ах, у тебя же нет никакой рубашечки… Мы ее для тебя сшить не догадались!.. Ну и ладно. Не надо нам никаких рубашечек!.. Зачем они нам?.. Мы с тобой обе будем голенькими!..

Аня вдруг хихикнула, сама не понимая от чего, и опять нырнула под одеяло, осторожно держа Катю в руках.

Улегшись на левый бок, Аня, повинуясь еще одному удивительному порыву, приложила губки маленькой Кати к своему еще совсем неразвитому соску и зашептала:

– Вот так гораздо лучше!.. Правда, маленькая?.. Мамочка тебя приласкает! Мамочка даст тебе грудь, и все будет просто прекрасно!.. Не надо плакать, не надо!..

И в тот же миг Аня почувствовала, как далекая Катя глубоко вздыхает, как всласть выплакавшееся дитя.

И, почмокав губами, засыпает…

Дрожь пробежала по всему Аниному телу, а сердце ударило в ее груди гулко и восторженно.

Катя услышала ее!

Она больше не плакала!..

Она чувствовала ее, понимала, принимала ее заботу и ласку!..

Ане стало необыкновенно тепло и покойно на душе. Впервые после длительного перерыва она опять ощутила свое единство с Катей. Вот именно!.. Единство!.. Вот что у них всегда было! Когда они с Катей вместе, они – единое целое!.. Ах, как же это хорошо! Как замечательно!..

Бережно прижимая Катю к своему еще очень небольшому холмику с едва развитым соском, Аня вдруг тоже заплакала, но не от печали, нет, а от радости, от понимания того, что время и расстояние ничего не могут поделать с ними.

Они с Катей вместе.

Они были вместе, они сейчас вместе и всегда будут вместе!..

Будут вместе, обязательно будут!

Будут…

Будут…

4

Сознание Ирины Александровны опутывал необыкновенно вязкий сон. Что-то происходило, она сквозь сон чувствовала это, и пыталась сбросить с себя его слишком уютную, слишком нежную пелену, а сон сопротивлялся, покоряя ее не силой, а слабостью, и Ирина Александровна только понапрасну теряла силы в неравной борьбе.

«Ну что же ты делаешь со мной?..» - с упреком бормотала сну Ирина Александровна. – «Не нужно меня вот так убаюкивать! Я должна встать! Я должна все проверить! Я должна убедиться, что все в порядке!..»