Странный каприз

Крейг сам собирался предложить то же самое, однако, услышав эти слова от нее, был поражен.

Присцилла не надела контактных линз; он заметил, что глаза ее покраснели, как будто от слез. На мгновение его охватило неистовое желание сжать ее в объятиях, но он осадил себя и сказал только:

— Хорошо. Думаю, так действительно будет лучше.

— Конечно. — Она улыбнулась, но улыбка тут же стерлась с лица. — И прости меня за… за все, чем я тебя обидела.

— Тебе не за что просить прощения. — Крейг сам с удивлением понял, что говорит искренне. Сердце его больно сжалось, когда он подошел и поцеловал ее в растрепанную макушку. — Береги себя, Присцилла.

— Ты тоже.

Крейг вышел в холл. Чертов попугай увязался за ним и, громко хлопая крыльями, пролетел так низко над головой, что Крейгу пришлось пригнуться. Он осторожно приоткрыл дверь, убедившись, что попугай не собирается лететь за ним, выскользнул наружу и захлопнул ее за собой.

На дворе лежал нетронутый снег, и в хрустально-ясном небе поднималось неяркое зимнее солнце. Все было ясно и мирно вокруг, но в душе Крейга царило смятение.

Услышав, как хлопнула дверь внизу, Присцилла поднялась и пошла в спальню. Губы ее были сжаты в тонкую ниточку. Если бы не коты и не попугай, думала она, это утро прошло бы совсем по-другому… А теперь…

Она так и не решилась сказать ему правду. Сказать, что все различия между ними для нее не важны. Разве это главное? Главное — то, что Крейг добр, надежен и терпелив. И необыкновенно привлекателен — не только сексуально. Он именно тот мужчина, о котором она мечтала. Присцилла. Много лет она надеялась встретить сильного мужчину, равного себе, — мужчину, который примет ее такой, какая она есть, у которого она найдет понимание и поддержку. Крейг мог бы стать таким человеком, если бы захотел. Но, кажется, для него разница в воспитании и вкусах имеет куда большее значение, чем для нее.

Действительно, у нее гораздо меньше поводов для сомнений. Что раздражает ее в Крейге? Что он немного консервативен? Ну и что? Зато он честный, правдивый, порядочный человек, на него можно положиться. Присцилла сама удивлялась тому, с какой легкостью вчера рассказывала ему о своих привычках и фантазиях — и даже сегодня совершенно об этом не жалела. Черт возьми, он вынес ее вчерашнее поведение без единой жалобы. Именно о таком человеке Присцилла и мечтала всю жизнь!

Но он не хочет с ней связываться. Не хочет, чтобы она стала частью его жизни. Возможно, он и не отказался бы спать с ней, когда испытывал желание, а все остальное время старался бы делать вид, что ее не существует. Присцилла заметила в его глазах сомнение и нерешимость.

Нет, пожалуй, он даже делить с ней постель больше не хочет: очень уж поспешно согласился на ее предложение стать просто друзьями. Присцилла понимала, что теперь он испытывает перед ней вину — такой уж это человек. По иронии судьбы, именно это в нем ее и привлекло. Стоит ей надавить на него, сыграть на чувстве ответственности… Но нет, это нечестно. Она не станет загонять его в ловушку.

Он никогда бы не оставил ее первым. Продолжал бы с ней встречаться — из чувства вины или просто ради секса. А Присцилла привязывалась бы к нему все сильней и сильней… Уже сейчас она ощущала сосущую пустоту в душе, что же будет, если она позволит себе втянуться во что-то серьезное? Присцилла понимала, что подсознательно Крейг ищет не только физической, но и духовной близости, однако уверен, что этого Присцилла ему дать не сможет. Они слишком различны по характерам и образу жизни, чтобы стать по-настоящему близкими друг другу.

«Это неправда! — хотелось закричать Присцилле. — Мы различны в каких-то мелочах, но в главном-то похожи!» Может быть, нужно было прямо заговорить об этом, заставить его понять… Но это слишком напоминало униженную мольбу, а Присцилла дорожила своей гордостью. И потом, если человек не хочет иметь с тобой дела, его не переубедишь даже самыми жаркими речами. Так что гораздо безопаснее будет оставаться друзьями. Созваниваться с Крейгом раз в месяц и разговаривать с ним тоном неприступной пуританской добродетели.

Присцилла подошла к зеркалу и хмуро вгляделась в свое отражение. «Давно ли ты стала такой осторожной?» — мысленно спросила она себя.

— С тех пор как у меня появилось что терять, — ответила она вслух и со вздохом отвернулась от зеркала. Пора одеваться и приниматься за дела.

Глава 11

Приближалось Рождество, а Присцилла по-прежнему не знала отдыха. Она разослала открытки родителям в Вашингтон и друзьям в Калифорнию, купила по небольшому подарку для Перси и Мэри Бет. В «Антикварии» появились свечи и елочные игрушки и зазвучали рождественские мелодии. В магазине прибавилось покупателей, и все они не скупились, хотя покупки их отличались удручающим однообразием. Латунные подсвечники, старинные утюги, корзинки для шитья, вазы и подносы красного дерева — вот и весь антиквариат, который жители Бостона считали приемлемым дарить друг другу на Рождество. Впрочем, в эти дни Присцилла продала и несколько крупных предметов — например, комод Колониального периода, который она хотела поставить в гостиницу, но не смогла отказать слезно умолявшему покупателю, английский книжный шкаф с мраморной откидной доской, круглый столик времен Регентства и такой же гардероб.

Магазин пустел, а времени пополнять запасы у Присциллы не было. Порой у нее просто опускались руки, но дел было еще по горло, и она не позволяла себе распускаться.

Тяжелей всего бывало по ночам, в постели, когда Присцилла вспоминала о Крейге. Как ни странно, та сладкая и горькая ночь почти не приходила ей на ум: просто она видела перед собой, словно наяву, его лицо, теплые дымчатые глаза, упрямый подбородок, мягкие каштановые волосы и задумчивый жест, которым он убирает их со лба…

Сперва Присцилла ждала, что он ей позвонит. Не то чтобы ждала — просто вздрагивала от радостного предчувствия каждый раз, когда звонил телефон. «Я же все равно никуда с ним не пойду», — говорила она себе. Это бессмысленно. Да, он терпел все ее выходки на концерте и был упоительно нежен в постели. Но он не хочет ее принять, а без этого их отношения не имеют будущего. Рано или поздно они неизбежно закончатся болью разрыва.

Однако прошло две недели, а Крейг не звонил. Присцилла с трудом удерживалась от того, чтобы позвонить ему самой — хотя бы для того, чтобы услышать его голос. Удивительно, как мил ей стал теперь его глуховатый голос с непривычным бостонским выговором! Решено: она позвонит и поздравит его с Рождеством. Что от этого изменится? Ничего. Своим бостонским знакомым Присцилла не посылала открыток из принципа, предпочитая поздравить каждого лично или хотя бы по телефону. Вот и ему она позвонит и поздравит.

Два раза Присцилла набирала его номер, но Крейга не оказывалось дома, и ей не хватало духу оставлять сообщение на автоответчике. Услышав ее послание, он сочтет себя обязанным перезвонить, а этого Присцилле не хотелось.

До Рождества оставалось несколько дней. Присцилла как раз обсуждала с покупательницей достоинства деревянной колыбели восемнадцатого века — первоначально она предназначалась для малыша Мэри Бет, но Перси купил кроватку, и колыбель в гостинице оказалась не нужна.

Случайно повернувшись, Присцилла увидела Крейга. Он молча стоял в дверях и смотрел на нее. Присцилла приветливо улыбнулась, помахала ему рукой и снова занялась покупательницей, которая уже час решала, стоит ли покупать колыбельку.

Уголком глаза Присцилла заметила, что Крейг прошел в глубь магазина и разглядывает вещи на дальних прилавках.

— Сейчас подойду, — обратилась она к нему.

— Не беспокойтесь, я не спешу.

Нерешительная дама поняла, что больше тянуть нельзя.