Странствие Кукши. За тридевять морей

– Красавица! – нежно говорит священник Константин и тут же с грустью вспоминает, что церковь не останется такой золотистой, со временем она потемнеет, как все киевские постройки. – Жаль, что ее нельзя сохранить навсегда такой, как сейчас!

Стоящий рядом киянин говорит:

– Не журись, отче! И зорька тускнеет, в день превращается. Всему свой черед.

– Твоя правда, – кивает священник Константин.

Сейчас июль, здешние зовут его «грозник», ибо это самый грозовой месяц в году, он у них посвящен Перуну. Двадцатого числа поминовение пророка Илии, и церковь, слава Богу, готова к освящению. С того дня души киян станут полем брани пророка Илии с нечестивым Перуном.

Глава двадцать восьмая ВАДИН ВЕНЧИК

У больших людей и заботы большие – обретение истинной веры, строительство Божиих церквей, налаживание дружбы с греческим царем… Быть рабом куда проще – ему даже знать всяких таких слов не надо. А если рабу повезет, и в его жизни могут случиться немалые радости.

У Костыги и Карка после того, как они столь удачно выполнили поручения княгини Потворы, настала совсем другая жизнь. Мало того, что они переместились сперва из свинарника в овчарню, а после и в конюшню, в поварне им частенько вместо кукурузных лепешек дают пшеничный хлеб, вместо рыбы – мясо, а пшенного кулеша [190] всегда дают до отвала. Ради такой жизни можно хоть каждый день кого-нибудь убивать!

190

Кулеш – жидкая кашица, похлебка, сваренная из пшена, какой-либо другой крупы или муки с салом, а также с солониной.

Часть навоза из конюшни не вывозят, на нем спят рабы. Навоз – мягкое ложе, к тому же он преет, а от этого происходит тепло, что особенно важно зимой. Хорошо сытым уснуть на своем гноище, оно мягкое и теплое! А если спать не хочется, приятно и просто так полежать, особенно, если есть о чем думать. У Костыги есть о чем думать – ведь он спит на золоте!

Каждому рабу отведено определенное место, оно закреплено за ним раз и навсегда. Поэтому Костыга со спокойной душой зарыл весной в своем гноище Вадин золотой венчик. Когда никто не видит, его можно раскопать и полюбоваться им. Чего еще желать рабу, когда он сыт и любуются собственным золотом!

У Карка жизнь сложилась не столь удачно. Он по примеру Костыги тоже зарыл в навоз свое золото – Вадин перстенек. Но когда ему захотелось, опять же по примеру Костыги, откопать перстенек и полюбоваться им, он его не нашел. Карк не один раз перерыл свою кучу, но все напрасно…

Видя, что Карк безутешен, Костыга как добрый друг пытается смягчить его горе.

– Не тужи! – говорит он. – Ужо княгиня велит нам убить еще кого-нибудь, так ты возьмешь вещицу побольше, чтобы не потерялась.

Утешения мало помогают, и доброму Костыге приходит в голову счастливая мысль:

– Раз перстенька уже не воротишь, давай вместе любоваться венчиком!

Конечно, любоваться Костыгиной вещью совсем не то, что своей, но все же это лучше, чем ничего. С того дня, каждый раз, когда Костыга откапывает венчик, Карк ложится рядом с ним, и они любуются венчиком вместе. Кроме того, он лелеет надежду, что княгине опять понадобится кого-нибудь прикончить.

Их жизнь красит еще и то, что остальные рабы им люто завидуют. В поварне, пока они едят, с них не сводят ненавидящих глаз. И ненависть, окружающая их, помогает им наслаждаться полнотой собственного счастья, она подтверждает, что они действительно счастливы.

За пределами поварни к ним нет, конечно, того же пристального внимания, что в поварне, слишком уж много тягот лежит на плечах раба. Если он станет, вместо работы, глазеть на Костыгу с Карком, он не только не получит горячего, дымящегося кулеша, но и будет бит палкой.

Впрочем, нельзя сказать, что, покидая поварню, про них забывают совсем. На княжеской усадьбе немало конюхов и кроме Костыги с Карком – ведь у князя большая дружина и он держит много коней. Все эти конюхи испытывают к Костыге с Карком особенную неприязнь, они считают, что Костыга с Карком – конюхи неумелые и нерадивые, а кормят их почему-то лучше, чем других, умелых и старательных.

Для Костыги же и Карка мало-помалу становится привычным чувство превосходства над другими рабами – ведь не зря же еда у них слаще и сытнее, чем у прочих, а на днях им даже выдали вне очереди новые рубахи. Они держатся особняком и почти совсем перестали вступать в разговоры с остальными.

Один из самых молодых конюхов, именем Крот, снедаемый любопытством, начинает тайком следить за ними. Он чувствует на себе их презрение и ему страсть как хочется узнать, чем же они такие особенные, почему им потворствуют и о чем они говорят друг с другом, когда их никто не слышит.

Однажды Крот поскорее съедает свой кулеш и раньше других возвращается в конюшню. Здесь еще никого нет. Любопытный конюх идет в ту часть конюшни, к которой приставлены Костыга с Карком. Там он прячется за грудой старых седел, потников, сопревших подпруг и прочего хлама – отсюда удобно будет подглядывать, когда на свои гноища вернутся Костыга с Карком.

Лежа в укрытии, молодой конюх убеждается, что верно выбрал место: ниоткуда их не было бы так хорошо видно, самому оставаясь невидимым. Света достаточно – полно щелей и в крыше, и в воротах, и между бревнами.

Однако затеянное дело едва не срывается – молодого конюха разморило после еды, и он задремывает. Просыпается Крот словно от толчка.

Прямо в глаза ему бьет какой-то непривычный блеск, как будто перед ним сверкает частичка луны, а может, и солнца.

Приглядевшись, Крот видит, что частичку луны или солнца держит в руках Костыга, и это не что иное, как венчик пропавшей княжны Вады. Молодой конюх его очень хорошо помнит, ему не раз доводилось разглядывать венчик вблизи, потому что Вада часто лечила рабов, в том числе и его. Еще весной она исцелила его от зубной скорби, и ради этого Крот ходил к ней домой. А с тех пор, как она пропала, рабов лечить больше некому…

Рядом с Костыгой лежит Карк, оба они любуются Вадиным венчиком. Иногда Костыга ненадолго дает его Карку – подержать. Наконец, налюбовавшись, Костыга и Карк зарывают венчик в навоз. Карк перебирается на свое место, и оба засыпают.

Когда Крот рассказал об этом удивительном случае другим конюхам, те сперва подняли его на смех. Но обиженный Крот сказал, что его слова легко проверить. Несколько дней после этого конюхи по очереди возвращаются в конюшню раньше Костыги и Карка и ложатся за грудой старой конской сбруи, как научил их Крот. Там, дождавшись появления Костыги и Карка, они убеждаются в правдивости Кротовых слов.

Глава двадцать девятая В ПУТЬ-ДОРОГУ!

Освящение церкви свершено. Свершено все, ради чего священник Константин Философ и чернец Мефодий оказались в Киеве. Солуньские братья уже служат в новорожденной церкви все положенные службы – вечерни, утрени и обедни. В правом, южном, приделе поставлена купель – огромный чан из дубовых клепок, стянутых медными обручами.

Уже приходят новые кияне с просьбой о Святом Крещении. Является и княгиня Потвора в сопровождении двух отроков. Она говорит, что греческий Бог вразумил ее, что обретение истинной веры – ее заветная мечта, и ныне она желает принять Святое Крещение.