Страшила
Шрифт:
— Давай вернемся в спальню, — прошептал я, овевая горячим дыханием ее щеку.
Она улыбнулась под моим поцелуем — я почувствовал это губами, — после чего мы умудрились, не размыкая объятий, прошествовать в спальню, спотыкаясь о встречающиеся нам на пути предметы, но не замечая этого. Потом мы сорвали с себя одежду, бросились на постель и занялись любовью. Все закончилось, прежде чем я успел осознать, что мы делаем и к чему это может привести. После секса мы лежали на спине бок о бок, и моя левая рука покоилась у нее на груди. При этом мы оба шумно, быстро и натужно дышали.
— Ты
Услышав это, она тоже улыбнулась.
— Это может как-нибудь на тебе отразиться? Насколько я знаю, у «Таймс» существуют определенные правила относительно романов с «врагами», не так ли?
— Интересно, кого ты подразумеваешь под «врагами»? Впрочем, какая разница? На прошлой неделе я получил уведомление об увольнении. Мне осталось доработать неделю, после чего я стану частью истории этой газеты.
— Что такое?
— Что слышала. Я пал жертвой Интернета. Короче говоря, меня сократили, предоставив пару недель, чтобы натаскать Анджелу, а потом убираться.
— О Господи! Но это ужасно, Джек. Почему ты не сказал мне об этом?
— Даже не знаю. Как-то не пришло в голову.
— Но почему сократили именно тебя?
— Потому что я получаю большую зарплату, а Анджела — маленькую.
— Какая глупость.
— В этом меня убеждать не надо. Но так в последнее время ведется бизнес во всех крупных газетах. Спроси любого журналиста — и он скажет тебе то же самое.
— И что ты будешь делать?
— Не знаю пока. Возможно, усядусь за стол в своем кабинете и напишу роман, о котором болтаю последние пятнадцать лет. Но мне представляется более насущным другой вопрос: что мы с тобой будем делать?
Вместо того чтобы посмотреть мне в глаза, она стала с отсутствующим видом поглаживать меня по груди.
— Надеюсь, это не одноразовый акт любовной страсти, — сказал я. — По крайней мере мне бы этого не хотелось.
Она молчала, наверное, целую минуту.
— Мне тоже, — произнесла она, нарушая наконец затянувшееся молчание.
Но больше ничего не сказала.
— О чем ты думаешь? — осведомился я. — У тебя всегда такой глубокомысленный вид.
Она посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.
— Уж не пытаешься ли ты заниматься профилированием моей скромной особы?
— Ничего подобного. Просто хотел знать, о чем ты думала.
— Если честно, я думала над словами человека, с которым встречалась пару лет назад. У меня были свои трудности морального плана, он же постоянно вспоминал бывшую жену, хотя она жила за тысячи километров от Лос-Анджелеса. Однажды мы с ним разговорились, и он поведал мне о «теории одной пули». Знаешь, что это такое?
— Ты имеешь в виду одну из теорий, связанных с убийством Кеннеди?
Она шутливо ткнула меня в живот кулаком.
— Нет, глупый. Я имею в виду любовь всей жизни. Каждому человеку в этой жизни дается лишь один любимый человек. Так сказать, «одна пуля». И если тебе повезет, ты встретишь этого человека. Но если ты встретишь его и твое сердце будет прострелено любовью, то не жди никого другого. Не важно, что произойдет потом — развод, смерть, измены, новые встречи, — никто уже не будет столь близок тебе, как был близок он. Вот такая, значит, теория.
Она
кивнула, словно в подтверждение своих слов. Похоже, верила в эту теорию.— Ты хочешь сказать, что это он был твоей «пулей»?
Она покачала головой:
— Наоборот, что он ею не был. Он опоздал. Я, видишь ли, была прострелена другим. До него.
Я одарил Рейчел долгим взглядом, а потом приник к ее губам поцелуем. Через некоторое время ей удалось высвободиться из моих объятий.
— Мне пора ехать. Нам с тобой есть о чем подумать. Об этом — да и обо всем остальном.
— Оставайся. Будем думать вместе. А утром проснемся и поедем на работу.
— Нет. Я должна вернуться домой, поскольку в противном случае мой муж с ума сойдет от беспокойства.
Я вздрогнул и резко сел на постели. Она же расхохоталась так, что сползла с постели на пол, после чего, поднявшись, начала одеваться.
— Не смешно, — мрачно сказал я.
— А мне кажется, что очень смешно, — не сдавалась она.
Я поднялся с постели и тоже стал одеваться. Рейчел же продолжала смеяться, причем настолько заразительно, что я невольно подпал под ее влияние и тоже начал подсмеиваться. В подобном веселом расположении духа я натянул брюки и рубашку, после чего отправился в обход постели в поисках своих носков и туфель. Я нашел то, что искал, за исключением одного носка, который все никак не находился, так что мне пришлось встать на колени и заглянуть под кровать.
И тогда мне стало не до смеха.
Из-под кровати на меня смотрели мертвые глаза Анджелы Кук. Я невольно отпрянул от нее, врезавшись спиной в бюро и столкнув с него лампу, со звоном рухнувшую на пол.
— Джек? — вскричала Рейчел.
Я ткнул пальцем в то, что так напугало меня.
— Анджела под кроватью!
Рейчел подбежала ко мне, облаченная лишь в черные трусики и белую блузку, которые успела надеть. Потом опустилась на колени и заглянула под кровать.
— О Господи!
— Я думал, ты там посмотрела, — взволнованно произнес я. — Когда я вошел сюда, мне представлялось, что ты все уже здесь обыскала.
— А я думала, что это сделал ты, пока я копалась в твоем шкафу.
Рейчел встала на четвереньки, сунула голову под кровать и довольно долго исследовала взглядом пространство под ней, прежде чем снова повернулась ко мне.
— Такое впечатление, что она мертва по меньшей мере день. Удушена посредством пластикового пакета. Также полностью обнажена и завернута в прозрачную полиэтиленовую пленку. Глядя со стороны, можно подумать, что ее подготовили к транспортировке. Или же обернули в полиэтилен, чтобы не распространялся запах разложения. Место преступления отличается…
— Рейчел, я знал ее! Не могла бы ты немного подождать со своими выводами?
Я запрокинул голову и некоторое время в полном молчании созерцал потолок.
— Извини меня, Джек. И за себя, и за нее.
— Как ты думаешь, он пытал ее или просто…
— Не могу ответить на этот вопрос. Думаю, надо срочно звонить в полицию.
— Знаю.
— Полиции мы сообщим следующее: я довезла тебя до дома, после чего мы обыскали твое жилище и нашли труп. Остальное опустим. О'кей?
— О'кей. Отлично. Как скажешь…