Страшна, как смерть

Ио: Я дочь Инаха-царя. В храме я жрицей Геры была непорочной. Моя ли вина, что я красавицей стала? (показывает руками) И вот стали ко мне каждую ночь сны приходить и виденья, вкрадчиво речи шептали они, упрекали в том, что девственность всё я храню, говорили, что высокого брака сподоблюсь, что сам Зевс воспылал ко мне страстью и что (с истомой) Киприды труд сладкий со мною хочет он разделить. Призраки эти ночные всё шептали: «Дитя, не отвергай ты ложа Зевесова, выйди на сочный луг, чтобы пламя желанья унять в Зевесовом взоре». (обхватив голову руками) Сколько ночей томилась я, бедная, этими снами! Наконец осмелилась я отцу рассказать, а он, желая узнать волю богов, гонцов отправил к жрецам в храмы Додоны и Пифо.

Мотает головой.

Студентка 3-я: А дальше? Что было дальше?

Ио: Сначала пророчества оракулов были неясны, наконец царь получил приказ прогнать меня, иначе от молнии огнеглазой сгинет Инахов род. Отец, несчастный, меня, несчастную, прогнал, и облик мой тотчас же изменился, вот, видишь, выросли рога, тогда прыжками буйными я побежала, покинув отчий дом и родину святую, скиталась долго я на самом краю земли, а слепень меня всё время жалил, и Аргус, посланный богиней Герой, преследовал меня. Меня из края в край слепень безумия гонит. Это божий бич, это мне наказанье за красоту и невинность!

Студентка 3-я: Ужасно!

Ио (снова помрачаясь разумом): О! Слышишь эти шаги? (оглядывается) Это Аргус, мой сторож! (хватается руками за голову) Не скрыться мне, бедной, несчастной! Он повсюду за мною гонится, мчится по взморью, песок топча.

Студентка 3-я: Успокойся, Ио, там никого нет.

Ио (не слушая, раскачиваясь всем телом): Слепень жалит меня! Мучительно острое жало! Жалят меня страх и безумье! Горе мне, горе! М-м-м! У-у-у!

Убегает.

Студентка 3-я (глядя ей вослед): Господи, и это любовь? Как же она страшна!

Студентка повторяет движения Ио: раскачивается из стороны в сторону, мотает головой, хватается руками за голову.

Студентка 3-я: Убежала, бедняжка. (споря сама с собой) Я должна была её поддержать, успокоить. Но я пыталась, я говорила. Нет, слишком мало, неправильно, оказывается, я не умею. А что бы меня успокоило? А меня бы кто успокоил? А если такие страдания? Она ведь безумна. Бедная Ио. Не дай бог мне стать жертвой любви. Не хочу. (поворачиваясь к зрителям) Я раньше думала: любовь прекрасна, любовь слаще всего на свете. Я мечтала о любви, видела сладкие сны. Сердце замирало. А теперь не знаю, что думать. Теперь мне страшно. Страшно любить. А ещё страшнее, если полюбит такой вот мучитель. Но как же жить без любви?

С противоположного края сцены выходит стремительным шагом высокая стройная девушка в коротком хитоне, с решительным взором, с колчаном стрел и луком за спиной. Внешне она походит на статую Леохара «Артемида с ланью».

Артемида (властно): Кто ты? Богиня иль нимфа?

Студентка 3-я (поворачивается, вздрогнув): Ой, ты меня испугала! Нет, я не богиня и не нимфа, я простая девушка. А кто ты?

Артемида (гордо): Я Артемида!

Студентка 3-я: Богиня охоты! Сестра Аполлона!

Артемида (улыбаясь): Да, это так.

Студентка 3-я: Как ты красива, богиня!

Артемида (поднимая правую ладонь в знак отрицания): За красотой не гонюсь, это удел Афродиты. Мне по сердцу только свобода, странствия по горам, и лесам, и чащобам. Стрелы и лук – для охоты, быстрые ноги – для бега, вольное сердце – для счастья!

Студентка 3-я: Твоё сердце, богиня, свободно? Ты никого не любишь?

Артемида: Я не знаю, что такое любовь. Кроме дочерней любви, никакой иной я не знаю. Мать нашу, Лето, мы оба с братом любим безмерно, её мы защищали и возвели на Олимп. К брату привязана я так же сильно, и сердце моё преисполнено радости, если я вижу брата и мать.

Студентка 3-я: И ты ни разу не была влюблена в мужчину?

Артемида (холодно): Я избегаю мужчин, в свите моей лишь охотницы-нимфы, все юны, непорочны. Если узнаю, что кто-то из них был с мужчиной, то наказание будет неотвратимо.

Студентка 3-я: Если они подобны тебе, то как же это возможно?

Артемида: Демон мгновения есть, роковая страшная сила, в жизни людей случайность – божество отдельного мига. И благодетельным миг тот бывает, но чаще – зловещим, и жестоким потом его человек нарекает. (помолчав) Была в свите моей нимфа Каллисто, из всех (растягивая слово при произношении) прекраснейшая, вместе мы все охотились, потом отдыхали, купались, пищу вкушали, общались легко, беззаботно. Но однажды заметила я, что фигура Каллисто стала иною: стан её стройный был искажён, стала тяжёлой она, бремя такое бывает у женщин лишь после связи с мужчиной. В гневе, что смела она тайком мужчину познать, что связь от меня эту скрыла, целомудрие утратив своё, что по-прежнему в свите моей была средь невиннейших дев, их развращая, я превратила Каллисто в медведицу.

Студентка 3-я (в ужасе): В медведицу?!

Артемида: Гнев был мой страшен. Медведица с рёвом скрыться пыталась, но от моей же стрелы рухнула наземь она.

Студентка 3-я (ошеломлённая): Ты убила её?.. А кто же был тот мужчина, что соблазнил Каллисто? Его ты не пыталась наказать?!

Артемида: Слышу упрёк я в этих словах, и горько мне слышать. Я б и желала его наказать, да то невозможно.

Студентка 3-я: Ты же богиня!

Артемида (гневно): А он тоже бог! Гневалась я на Каллисто, что невинность утратила, гневалась я и на Зевса за любовь к деве Каллисто!

Студентка 3-я (с возмущением): Опять Зевс!

Артемида: Так возмутило меня, что он принял мой облик, чтобы Каллисто ему не противилась… Но не в силах моих наказать отца своего, Громовержца.

Студентка 3-я: Он принял твой облик?! (помолчав) Бедная Каллисто… Ты слишком сурова, богиня.

Артемида: Да, я сурова. Люди меня называют медвежьей богиней, убийцей, но ещё и защитницей, и охранительницей, дарующей лёгкую смерть. Строго слежу за порядком, за тем, чтоб обычаи все соблюдались, а к нарушителям я беспощадна.

Студентка 3-я: Но ты наказываешь только женщин?

Артемида: Нет, вовсе нет, немало от моих стрел пострадало мужчин. Как-то охотник один молодой, Актеон его звали, подсмотрел омовенье моё. Я после охоты купалась с нимфами свиты своей. Никто дотоле из смертных не видел моей наготы. Вдруг в кустах чужака увидала, вскрикнула я от досады – так ненавистны мне все, кто покой мой посмеет тревожить. Превратила его я в оленя, помчался прочь Актеон, а за ним его же собаки. В обличье оленя они его не узнали. Долго длилась погоня, но всё же псы настигли его и на клочки растерзали.