Страшные истории для девочек Уайльд

– Тебе же нравится гулять по лесу.

– Не сейчас. Мне там страшно. Кроме того, и мама, и Але… – Изола зажала рот рукой, но было уже поздно.

Отец нахмурил брови, и из его глаз ушла вся теплота. Подбородок выпятился вперед, и кустистая борода заколыхалась.

– Что я тебе говорил, Изола? – взревел папа Уайльд. – Ты уже слишком взрослая для воображаемых друзей!

Часть III Невеста и мрачняк

Всякая

утонченная красота… всегда имеет в своих пропорциях какую-то странность. Эдгар Аллан По

Смерть ходит с кудрями

Изола ни на секунду не оставалась одна. Братья-принцы сменяли караул по часам. Те, кто не сторожил Изолу, искали следы дедушки Ферлонга, но никто из Детей Нимуэ не видал его, не слышал перебора струн мандолины и не улавливал в воздухе ароматного дыма трубки.

Изолу по-прежнему окружала смерть.

Когда ей было девять, Уайльды поехали в Лондон к новому доктору – новой надежде. Они проезжали мимо дома, где поэтесса Сильвия Плат когда-то заткнула мокрыми полотенцами щели под дверьми, чтобы до ее спящих детей не добрались невидимые щупальца газа из духовки. Чтобы до них не дотянулись пальцы смерти, которая жила в ее крови желанием-паразитом, одержимостью, готовой при любой возможности сменить одного носителя на другого.

Некоторое время Изола считала, что Сильвия Плат походила на нее и своими глазами видела тот иной мир, который был открыт Изоле, матушке Синклер и Лилео Пардье.

– Привет, Сильвия Плат.

– Привет, Изола Уайльд.

Даже расставшись с жизнью, Сильвия Плат сохранила уложенную элегантной волной челку, но смерть разгладила складки на платье и обеспокоенные морщинки на лбу. Какое-то время Сильвия с Изолой сидели на скамейке у клиники, пока папа Уайльд читал газету и обкусывал заусенцы вокруг уже сгрызенных под корень ногтей. Изола и Сильвия шептались о том, откуда взялось то, что между ними общего. Матушка Синклер говорила, что подобный дар исходит из места, где Озеро встречается с Деревом. До четырех лет Изола считала это место истоком всех сказок.

Сильвия сказала, что не знает, откуда взялся ее дар, но эта магия питала и ее стихотворения, и вольные мысли, и тягу к саморазрушению.

Ее муж – страдалец, превратившийся в изменника, – называл ее внутренний мир космическим цирком. Этот величественный внутренний мир, магический мир Нимуэ, этот неоновый костный мозг она иголкой выковыривала из своих костей и, дождавшись, пока тот затвердеет, лепила из него стихи.

Сильвия Плат и впрямь была похожа на Изолу, но иногда Изола тревожилась из-за того, что все ее героини мертвы.

Изола твердо верила, что второй ее пример для подражания, Лилео Пардье, тоже была Дочерью Нимуэ – иначе как ее сказки могли содержать в себе столько правды?

Призывать незнакомого призрака сродни попытке разбудить лунатика: дух может воспринять Изолу и ее сверхъестественных друзей как угрозу. Но удержаться она не смогла – задумка кружила ей голову до тех пор, пока в конце прошлого лета, еще до встречи с Эдгаром и Флоренс, Изола не попыталась вызвать дух Лилео Пардье на спиритическом сеансе. Она пригласила к себе Джеймса, и хотя тот, как заведенный, твердил «нет, нет, нет», все равно не убирал пальца с доски. Огромные оленьи глаза Джеймса отражались в стекле, словно спиритический круг был дулом ружья, нацеленного ему в лоб.

Она решила вызвать дух Лилео после того, как мама попыталась сжечь ее любимую книгу. Изола камнем упала на пол и выхватила том из камина до того, как тлеющие страницы привлекли внимание дракона, который уже начал ворочаться и облизываться, поглядывая на аппетитные язычки пламени. Слезы вопросительными знаками стекали по щекам Изолы. Мама не смогла объяснить, зачем это сделала.

Почетная гостья так и не явилась. Торт раскис, чай остыл. В ту ночь Изола в одиночестве сидела над усыпанной крошками спиритической доской и снова читала вслух сказки.

Шоу ужасов

Ночи теперь постоянно проходили в сражениях. Под пение мертвой девочки Изола не могла уснуть, даже когда Алехандро мурлыкал по-испански ей на ухо. Она не знала, о чем он говорит – рассказывает ли сказку, доверяет ли тайну или просто перечисляет список покупок, – но шепот все равно ее успокаивал, а иногда в потоке речи различались знакомые слова – princesa, querida, bella… Синонимы Изолы.

После слов Цветочка все привыкли называть ночную гостью Флоренс – «мертвая девочка» звучало слишком панибратски, учитывая то, как покойница ломилась в пузырь их жизни, как яростно стремилась прорваться внутрь.

Всю ночь Флоренс пела, и для Изолы ее песни были воем пожарной сирены.

Короткое забытье прерывалось кошмарами: двери открываются, свет исчезает, и Изола больше ничего не видит за испанскими монетами на глазницах; подводную пещеру заливает прилив; рука, за которую Изола хватается в панике, оказывается бесплотной.

Когда перед рассветом начинали чирикать птицы, чей перепуганный щебет еще не оборвала жестокая рука в серебряном браслете, Изола понимала, что даже словам Алехандро – и Лилео Пардье – не удалось принести ей покой.

Эдгар Аллан По и восставшая Мона Лиза

У Эдгара имелась коллекция посмертных масок, в том числе Моцарта, Бетховена, знаменитого фальшивого Робеспьера и Незнакомки из Сены – утонувшей французской девушки с загадочной улыбкой на устах. Он увидел проблеск узнавания в глазах Изолы и радость, отраженную в каждом из ее зубов, когда она улыбнулась Незнакомке на стене – бестелесной, бессмертной, прекрасной.

Эдгар и Изола попримеряли маски, съели приготовленный в микроволновке попкорн, посмотрели фильм с братьями Маркс, покидали дротики в потолок.

– Слушай, – сказал Эдгар, прицеливаясь в плакат с самураем в углу потолка, – в пятницу у меня день рождения.

– Поздравляю, – отозвалась Изола. – Кстати, Водолей из тебя слабоват. Еще чуть-чуть – и были бы Рыбы.

– Ну, в общем, я совсем недавно узнал, что буду праздновать. Семья уезжает, оставляет мне дом, и все такое прочее.

– И что за праздник у тебя будет? С клоунами и тортом? Торжественный ужин? Алкотрэш?

– Не знаю, все планирует Гелла. Сейчас достает какую-то краску, светящуюся в темноте. Никто не верит, что в такой глуши есть электричество.

Изола плохо прицелилась, и ее дротик угодил в дальнюю стену. Она сняла маску Незнакомки.

– В лес никто соваться не будет?

– Не могу обещать от лица тридцати с чем-то пьяных тел, но…

– Я не шучу, Эдгар Аллан По! – рявкнула Изола. – Скажи им, пусть держатся подальше от проклятого леса!

– Хорошо, хорошо, – быстро ответил Эдгар, испугавшись резкой смены ее настроения. – Почему ты не спишь? Телик по ночам смотришь? Или кошмары снятся?

– Что-то вроде того.

Изола уронила маску на ковер и перед уходом стряхнула туда же нераскрывшиеся кукурузные зерна. Незнакомка жалостливо улыбалась Эдгару.