Страшные сказки на ночь

— Благодарствуем, любезнейший, Вы нам очень помогли — булькаю продавцу, намереваясь уходить.

— Ну что вы, я был счастлив помочь вам, о, прекраснейшая воительница.

О, Боже! Надо уходить, а то его глупая улыбка от уха до уха и косящие от подобострастия в разные стороны глаза начинают напрягать. Vetka как будто услышав мои мысли, подхватывает меня под локоток и мы, в ритме танго, ритмично и соблазнительно, протанцовываем дорожку в сторону нужного нам кафе.

«Толстый пончик» ну и название для кондитерской. Сразу как-то захотелось нежирного кефира и салата из капусты.

Вошли внутрь. Интерьер в кафе поражал обилием розового цвета, аляповатыми скатертями на столах, стульями в виде пончиков, с дыркой посредине. И при всем этом безобразии, посетителей было довольно много.

— Цветочек, ты у нас дама утончённая, объясни простой девушке, вроде меня, — обратилась ко мне Vetka, когда в глазах перестало рябить от внутреннего убранства кафе — фигли тут, прямо в зале, унитазы стоят?

И тут я не сдержалась. Сначала фыркнула, а потом заржала, ни дать ни взять — лошадь Пржевальского. Из моей разинутой пасти фонтаном полились разноцветные мыльные шарики, придавая убранству еще более фантасмагоричный вид.

Явись нам сейчас клоун Пеннивайз, я бы не удивилась вообще. Но вместо него к нам, запыхавшись, подскочил не менее колоритный персонаж.

— Доброго дня, воительницы, я владелица кондитерской, Амалия Вито, — высоким и тонким голосом обратилась к нам весьма пухлая мадам — желаете отведать наших восхитительных десертов?

— Что скажешь, Цветочек? Посидим на унитазах, поедим сладкого? — спросила Vetka.

А мне, как назло, попали в нос ядреные духи подошедшей женщины, заслезились глаза и я, с оглушительным звуком, чихнула. Ударив, как с брандспойта, прицельной волной мыльного веселья прямо в канареечно желтое платье виновницы моего чиха. Она пошатнулась, но на ногах устояла и уже открыла рот, чтобы, скорее всего, выдворить нас из кафе, но Vetka, как обычно, работала на опережение.

— Да, мы желаем вашего фирменного десерта и что-нибудь попить. Вон, то место, возле окна свободно? — она кивком указала на вполне уютный угловой диван, возле которого стоял овальный столик и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, ринулась усаживаться.

Я поспешила за ней, рассудив, что нас двоих, в случае если нас решат все-таки выдворить, от дивана отдирать будет сложнее, чем ее одну.

Мы уселись и выжидающе уставились на Канарейку. Она какое-то время играла с нами в гляделки, но тут Vetka стала терять терпение и, достав из ножен свой весьма внушительный нож, принялась чистить ногти, демонстративно поворачивая лезвие так, чтобы оно сияло, отражая свет.

Дама довольно громко сглотнула, правильно поняв намек, и поспешила убежать. Мы с напарницей переглянулись.

— Нужно поговорить с этой кондитершей — говорит Vetka, а я подхватываю.

— У нее явная выгода от ареста Катарины. Устранение конкурентки. Смотри, кафе заполнено посетителями. Спорим, до ареста ведьмы тут так не было.

— Умница, — довольно осклабилась напарница (или подельница), — как принесет десерт, надо ее разговорить.

Без слов поняла, что это придется делать мне, а я и не против. Даже начинает нравиться быть дознавателем.

Канарейка прилетела довольно быстро, выставив на стол два малюсеньких блюдечка с крошками чего-то там, украшенного узорами из шоколада и листочками мяты. Я бывала в ресторанах Европы и видела уже такие малипусенькие десерты не раз, а вот Vetka…

Додумать я не успела, потому что моя напарница, увидев блюдца, перешла в наступление.

— Зачем ты принесла нам грязную посуду? — начала она замогильным голосом.

Канарейка сначала налилась багровым, потом фиолетовым, а потом резко побелела до цвета принесенных блюдечек.

— Это наше фирменное… — начала она пищать, но Vetka ее бесцеремонно перебила.

— Это БЫЛО ваше фирменное, но, похоже, его уже кто-то съел, тут остались только крошки. Ты что, считаешь, что две такие могучие воительницы, как мы, не достойны лучшего?

Желтая тушка птички мелко задрожала, почему-то напомнив мне лимонное желе в одном из бистро в Милане. Впрочем, сейчас не до ностальгии, пора подыгрывать подельнице, ой, напарнице.

— Дорогая, — это я Vetkе — думаю, госпожа Вито, не хотела нас обидеть, ведь правда?

— Конечно-конечно, уважаемые, — торопливо пищит, почти на ультразвуке, Канарейка — я просто не приняла в учет ваш здоровый аппетит, заработанный в постоянных подвигах.

О, как стелет!

— И вот эти твои невнятные оправдания должны меня убедить, что ты оскорбила мои чувства только по незнанию? Да я тебя насквозь вижу, лживую торгашку. Небось, и отравить нас не побрезгуешь! — наседает Vetka, увеличивая нотки негодования и злости в голосе.

Какой актерский талант пропадает! Аплодирую стоя!

— Нет, нет, что вы, достопочтимые — на Канарейку уже жалко смотреть, настолько она не в себе, вот-вот бухнется на колени.

Я встаю и, приобняв за талию, или за то место, где она обычно находится, подвожу владелицу кондитерской к своему месту на диванчике, бережно усаживаю. Умащиваюсь рядом.

— Думаю, госпожа Вито, почтенная женщина и в ее сердце нет зла, — говорю Vetkе — разве что, немного зависти к конкурентам, но ведь простой женщине так тяжело пробиться в мире бизнеса.

— Да, — поддакивает, заглотившая наживку, рыбка — я так тяжело работаю, столько денег отдала за интерьер и вывеску (выброшенные деньги, проносится у меня в голове), а все ходят… ходили в «Сладкую жизнь» к Катарине! А у нее даже нет таких изысканных лакомств, как у меня!

— Так и знала! — припечатала Vetka. — Это ты ее подставила!

— Что? Нет!! — запищала в ужасе Канарейка так громко, что на нас стали оборачиваться посетители.

— Не ври! — напарница схватила свой нож со стола и, сцапав руку кондитерши, коснулась лезвием ее пальцев — Вот сейчас чикну тебе фаланги, как ты тогда сможешь делать свои десерты?

Госпожа Вито трепыхается в полуобморочном состоянии, еще больше напоминая пойманную в силки птичку. Время вмешаться.

— Амалия, посмотрите на меня — зову ее.

Она не сразу меня слышит, а потом отрывает взгляд от своей руки, которую поглаживает нож, и смотрит на меня, как олень на фары машины.

— Амалия, — говорю как можно мягче — просто скажите правду и все закончится. Обещаю, мы уйдем, и Вы нас больше никогда не увидите. Что Вы сделали, Амалия? Я знаю, Вы не хотели, но пришлось. Что?

И она поддается. Закрывает глаза и, судорожно сглотнув, говорит:

— Мне принесли мешок. И сказали прикопать его на заднем дворе Катарины.