Страшный суд

— Когда на престол сел ставропольский болтун, идеологический бандит — пораженец, все уже было схвачено, — заметил Станислав Гагарин.

— Безусловно, — подтвердил Вещий Олег.

— История русско-европейского — в этнологическом смысле! — контакта за тысячу лет сводится, как полагает Гумилев, к проникновению сугубо технической, внешней западной «цивилизации» в русскую духовную культуру, — сказал я. — Но подобная «цивилизация» вовсе не формирует национально-психологический склад, манеру поведения, образ мышления, так называемый менталитет.

— Вовсе не образует, — согласился Вещий Олег. — И потому то, что Европа не смогла поработить духовно Россию и за тысячу лет, позволяет надеяться, что у новейших реформаторов не хватит ума и пороху одолеть естественное сопротивление российской сверхнации их бредовым новациям, как бы господ «демократов» не дергали за долларовые ниточки кукловоды из Вашингтона.

ИХ ВЫБОР ВОВСЕ НЕ ВЫБОР РОССИИ!

Князь Олег замолчал и тяжко вздохнул.

— Порою так становится за Державу и русских людей обидно, — искренне проронил он, — что готов взять в руки меч, погонять как следует ломехузов,а затем прибить щит на ворота Американского Белого Дома.

— У них там и ворот-то нет, — усмехнулся Станислав Гагарин. — Зеленые лужайки…

— Тогда кол осиновый вбить им в лужайку! Или еще куда вогнать, — сердито произнес Олег и матерно заругался.

Княжеский мат прозвучал как реквием по заокеанским силам зла и новейшего катаризма.

— Западный мир, который веками называл себя христианским, давно перестал быть таковым, — продолжал я мысль Вещего Олега. — Запад духовно прогнил насквозь и бесповоротно. Это даже не требует никаких доказательств… А Россия, сходная с Западом по уровню технической культуры, сохранила собственную нравственную стать, осталась страной христианской.

Конечно, речь идет не о внешнем соблюдении церковных обрядов. В Соединенных Штатах Америки девяносто восемь процентов якобы религиозных людей, во всяком случае, они приписаны той или иной конфессии… А фули толку?

Тот же Станислав Гагарин, который не был крещен в детстве, полагающий себя атеистом, коммунист, не чурающийся желания зайти в храм и поставить свечку за упокой родителей, куда больше христианин, нежели миллионы западных жителей, носящих на груди крестики и не пропускающие ни одной воскресной обедни.

— И потому Западу само существование такойРоссии колет глаза! — подхватил великий русский князь. — Я вот тут подумал: не предложить ли на очередном Совете Зодчих вселенский развод вам устроить… Неймется им, европейским паразитам, да и только! Как убедить их оставить Россию в покое…

— Запад есть Запад, а Восток есть Восток, — усмехнулся Станислав Гагарин и почувствовал, что гость собирается оставить его дом.

— Вы, русские, должны твердо усвоить: необходимо не просто с трепетным тщанием изучать духовное наследство, оставленное вам предками, и в первую очередь «Слово о законе и благодати Иллариона», которое каждый российский школьник обязан знать наизусть, — сказал князь Олег, мельком взглянув на часы. — Жизненно важно оживитьутраченные традиции, усвоить душевно не только философскую, хозяйственную, политическую, но и бытовую культуру предков. Вы забыли, как по-русски пить и есть, как украшать собственное жилище, петь хором в застолье и в праздники русские песни… Плясать безудержно и бесшабашно, наконец!

Тупой дебил, который в телеящике кусает сниккерс,вызывающий — по свидетельству авторитетных медицинских экспертов — у мужчин импотенцию, уже доводит обывателя до судорог и корчи, вызывает психическую аллергию к существу жизни. Только никто пока не протестует, не требует, чтобы детям показывали, если без рекламы на лжевидениине обойтись, хотя бы знаменитый тульский пряник.

Что я мог возразить Вещему Олегу? И потому, опустив голову, понуренно молчал.

XIV

Ущипнув себя за мочку уха и сообразив, что полет лимузина среди звезд не галлюцинация и что сам он все еще жив и здоров, Майкл Джексон повеселел.

Человеком он был трезвым и практического ума, эдакий стопроцентный янки,который и в огне не горит, и в воде не утонет, и при дворе короля Артура бизнесизладит, чтобы налудить и прибавить к банковскому счету энное количество гринов,то бишь, зеленых.

И хотя госдеповский и церэушный посланник русский язык изучил дотошно, вон и поговорки, идиомы, крылатые метафоры коллекционировал, а душевности русских, их простодырства, широты, особого образа мышления не воспринял, в отличие, скажем, от немцев, которые, пожив в России достаточно долго, становятся заядлыми русопятами.

Нет, Майкл Джексон истово сохранял заокеанский иммунитет, не давая русской ментальной заразе захватить его в полон. Он еще в Штатах, изучая язык и историю России, памятуя о немецком опыте, положил себе за правило не расслабляться, противостоять магическому напору «великого и могучего», следить за прочностью барьера, который он воздвиг в собственном сознании, чтобы не дать коварному русскому влиянию застать его, Майкла Джексона, врасплох.

И поскольку генетическая память постоянно питала его мозг веками воспитуемой ненавистью к древним и сегодняшним русам, к славянским племенам и непредсказуемым их предводителям, не позволившим предкам Джексона создать на берегах Днепра, а затем и Москвы-реки, новую химеру, Майклу было нетрудно при внешней языковой похожести оставаться тем, кем он неизменно был, завзятым и непримиримым ломехузом,активно действующим агентом Конструкторов Зла.

Меж тем с черным лимузином прямо на глазах происходили изменения. Салон автомобиля принялся постепенно расширяться. Подволок неудержимо умчался вверх, окна удалились влево и вправо, непроницаемая перегородка, отделявшая водителя, убежала вперед и превратилась в стену комнаты, оклеенную веселенькими обоями с игривым орнаментом-рисунком.

Света прибавилось, и Джексон мог теперь явственно различить на стенах тайного, каббалистического толка изображения. Впереди обозначилась дверь, в которую вошел давешний молодой шоферюга, так любезно и предупредительно открывший Джексону дверцу лимузина в аэропорту.

И хотя внешне водитель не изменился, Майкл сразу проникся осознанием того, что перед ним появился босс,и некая сила уже заставила его проворно вскочить с широкого дивана, в который превратилось автомобильное сиденье.

— Еще раз хау ду ю ду, мистер Джексон, — приветливо и вместе с тем отстраненно обратился к пассажиру-гостю странный водитель, превративший салон лимузина в просторную гостиную, достаточно старомодного, времен новогокурса, интерьера, уютного, впрочем, располагающего к задушевной беседе. — Как вам леталось, дружище?

— Благодарю вас, сэр, все было прекрасно, сэр, — заверил босса находящийся в некоем мандраже прибывший из России советник.

У него хватало ума сообразить, что принимает его оченновысокое начальство.