Страсть Маргариты
Шрифт:
Инди! Ах ты, сучка! В моем теле сидела Инди, жена Серафима! Уж не знаю, как, но я вполне ясно это осознавала.
Мое тело зашло в ванную, и я увидела себя в зеркале с ехидной улыбкой. Пальцы погладили лицо, потом опустились по шее вниз, прошлись по груди и животу.
– Похожа...
– опять произнесли губы, и я снова взорвалась в немом крике. Да что же это такое!
После осмотра, тело вышло из ванной комнаты и подошло к шкафу. Руки широко раскрыли двери и сняли с вешалки красный шелковый халат, набросив его на плечи, и завязав на талии пояс.
От всего происходящего,
Мы поднялись наверх, двигаясь в такой спешке, что залетели на второй этаж и распахнули дверь, дверь, которая вела в кабинет Серафима...
Черт! Кажется, я все же оказалась права!
Серафим стоял возле стола, рассматривая бумаги в своих руках, и не поворачивая ко мне... к нам, голову, произнес:
– Марго, извини, но я сейчас занят. И я говорил тебе, что прежде чем вот так залетать, надо стучать...
– Ошибаешься...
– прервал его мой голос под звуки захлопывающейся двери. Серафим повернул к "нам" голову, и мое тело уже стояло рядом с ним, придвигаясь еще ближе.
– Не она... я...
Серафим вздрогнул так, что в руках дернулась стопка бумаг.
– Инди?
Он попятился назад, натыкаясь на стол, роняя бумаги на пол, и на его лице я впервые увидела явное проявление эмоций - он был шокирован и испуган. Инди прижала к нему мое тело, обхватывая... моими!.. руками его лицо и сказала короткое "Да", прежде чем коснуться губ.
О, нет...
Но на этот поцелуй Серафим никак не отреагировал, словно превратившись в настоящую статую, он словно замерз в "моих" руках.
– Нет, Инди, прекрати...
– попытался он высказать протест, так обхватывая руками столешницу за своей спиной, что послышался хруст дерева.
– Ты хочешь... я знаю...
– сказала Инди моим ртом, который продолжал напирать на его губы.
А-А-А! Да как она смеет!
– Нет, не хочу, - ответил он, практически переходя на мольбу, - так... не хочу, прекрати, отпусти ее, не вынуждай делать вам больно.
– И так... больно...
– ответила она, опуская руки и распахивая его черный атласный халат, скользя пальцами по коже, заползая за резинку атласный пижамных штанов, под которыми ничего не было надето, и уже выпирало что-то достаточно готовое и мощное, что совсем не атрофировалось за годы, и что добавило причин для моей паники.
– Хочешь... меня и ее тело?
– спросила Инди.
– Тогда... она останется...
Серафим перехватил ее руку, которая скользнула ему в штаны, и, теряя терпение, грозно рявкнул:
– Хватит, Инди, я же тебя просил так никогда не делать. И даже с ней просил так не делать. Хватит!
Но этой Инди было наплевать, она вцепилась в его губы, прижимаясь к паху, вырывая из него болезненный стон. О-о-ох... в каком же ужасе я была от происходящего, что кто-то вот так пользуется моим телом!
– Я чувствую... пожалуйста... не надо...
И Серафим ответил на
поцелуй, но так, будто ему было невыносимо больно. Он подхватил мое тело, разворачивая и сажая на стол. Инди стала откидываться назад, обхватывая Серафима ногами, и потянула его за собой.– Нет, Инди... О, Небо! Марго, прости меня...
– Да неужели тут кто-то вспомнил о Марго! Мне невыносимо хотелось кричать, орать и буйствовать. И пусть только он попробует продолжить! Серафим положил ладонь мне на солнечное сплетение и тихо потребовал: - Инди, отпусти ее.
И тут ко мне вернулись ощущения! Не все, немного, но они стали появляться яркими вспышками, и с каждым разом все сильнее, и с каждой такой вспышкой я задыхалась, пока вокруг дрожал воздух. И так жгло в груди...
– Не надо...
– взмолила Инди.
– Нет, Инди, отпусти.
Я почувствовала сильный толчок в грудь, и вокруг нас взорвался воздух, разлетелся по комнате криком, словно острые осколки резали слух, да так, что задребезжали окна. Серафим выгнал Инди из моего тела, и ощущения навалились одной большой яркой массой. И они не были моими изначально, они принадлежали Серафиму, но во мне они набирали силу, потому что я на них реагировала и отвечала.
– Прости, Марго... прости, - шептал Серафим, нависая надо мной, пряча лицо, упираясь лбом мне в подбородок и дрожа, как в диком ознобе.
А я даже ответить не могла, я и дышать то не могла. Ощущения не позволяли схватить хоть глоток воздуха. Мои когти впивались в его плечи до крови, от вида которой, текущей по моим пальцам, зашевелился вдобавок и голод. А неприкрытый пах Серафима, жег мне промежность, до боли вдавливая в стол.
Ох, Черт! Это все для меня было слишком сильно, чтобы выдержать. Напряжение разрывало, голод вибрировал под кожей, а возбуждение закручивалось в тугую спираль. И мне казалось, что я сейчас либо рассыплюсь на осколки, либо просто умру. Хотелось утолить голод и очень хотелось разрядки, невыносимо и мучительно. И мужчина, которого сотрясала дрожь в моих крепки объятьях, добивал своим поведением и своими чувствами. И я еще никогда не испытывала ничего подобного.
– Прости, - снова прошептал Серафим, делая осторожную попытку подняться.
Но я не отпустила, а лишь позволила отстраниться, чтобы суметь заглянуть в его глаза, где мука и боль плавились в раскаленном серебре. Не знаю, кого я пожалела больше, и на чьи чувства я поддалась, но...
– Если ты сейчас не продолжишь, я убью тебя, Серафим.
Он застонал, закрывая глаза и опуская голову, утыкаясь носом мне в шею:
– Я не смогу, Марго.
– Мне наплевать, что ты сможешь, а что нет, просто сделай это, - прошипела я.
Серафим поднял голову и обжег меня гневным взглядом. Он немного отстранился от моих бедер, скользнув членом по складочкам лона, и толкнулся внутрь, продолжая смотреть мне в глаза, ловя дыхание, уверенно наполняя меня собой, сжимая рукой край столешницы до треска... и закрывая глаза от бешеного удовольствия, когда его тело задрожало в оргазме, и с губ сорвался сдавленный стон. И меня накрыло ответной волной его эмоций, но не давая разрядки, а лишь подводя к краю и разжигая до предела.