Страсть в жемчугах

– Вы пообедаете в общей комнате, мисс Бекетт?

– Не сегодня, миссис Клей. Я лучше… спокойно почитаю и погреюсь у огня, если можно.

– Конечно! Талли уже снабдил вас углем и почистил каминную решетку. Он вас обожает, я в этом уверена! Я позже пошлю вам поднос с горячим обедом и прослежу, чтобы вас не беспокоили.

– Спасибо, миссис Клей.

Элинор тотчас же ретировалась в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, желая затвориться от мира. Знакомый томик советов леди М. на прикроватном столике, казалось, насмехался над ней.

Потому что сегодня она признала, что не так уж и заботится о собственной репутации. Увы, ее худшие опасения были подтверждены одним бесстыдным порывом. Всю свою жизнь она стремилась быть благопристойной и тщательно придерживаться всех правил из книги леди М. Она верила, что даже шаг за черту ведет… к своего рода забвению.

Но поцелуй Джозайи не был забвением, он открыл ей вселенную ощущений и желаний, о существовании которых она прежде не подозревала. И Элинор не хотела останавливаться на этом открытии. Она хотела большего. Хотела Джозайю Хастингса!

– Я не добропорядочная леди, – тихо проговорила Элинор. И замерла в ожидании чего-то ужасного.

Но ничего не случилось, и молния ее не поразила.

Глава 15

На следующий день Джозайя расхаживал по своей обширной студии, дожидаясь шагов на лестнице. Хоть он и читал, что потеря одного чувства обостряет прочие, ему не верилось, что его слух или другие способности хоть чуточку улучшились. Но все же он очень надеялся, что сможет услышать шаги Элинор и успеет подготовиться к ее появлению.

Что же касается поцелуев и объятий предыдущего дня, то было совершенно ясно: какое-то время оба они будут испытывать неловкость. Однако Джозайя подготовился к этому и решил, что всецело отдастся работе. Если, конечно, Элинор сегодня придет…

Эскер принес новую коробку свечей, и Джозайя начал добавлять их к восковому лесу на столе. Газовое освещение давало более ровный свет, но реконструкция здания прекратилась раньше, чем он провел трубы в студию. Вскоре свечи весело замерцали, распространяя запах воска и заставляя Джозайю задаваться вопросом: действительно ли Эскер боялся, что он подожжет дом?

– Мистер Крид сегодня почти приветлив, – донесся до него голос Элинор, и она тут же впорхнула, уже переодетая в красное бархатное платье. – Я принесла ему сырные кексы миссис Клей, и – клянусь – он почти улыбнулся!

Облегчение при ее появлении было настолько сильным, что у Джозайи перехватило дыхание. А Элинор весело продолжала:

– Вы знаете, что он работал в этом самом здании до пожара? Он был плотником и помогал обслуживать дробильные машины. Бедняга!..

Джозайя не помнил, чтобы когда-либо так нервничал рядом с женщиной. И хотел закончить работу как можно быстрее, пока низменные инстинкты не лишили его такого шанса.

– Не следует отвлекать Роджера кулинарными чудесами миссис Клей. – Направившись к Элинор, Джозайя оправил сюртук. – Роджер – сторожевой пес, а не избалованная комнатная собачка.

– Он не собака, и вы не посадили его на цепь на посту, – запротестовала Элинор. – Будьте цивилизованным…

– Вы правы, конечно. Но, пожалуйста, не надо лишать его сурового настроя, мисс Бекетт. Как мистер Крид сможет отпугнуть непрошеных гостей, если вы сделали его таким благодушным? – с улыбкой сказал Джозайя.

– Ничто не сделает мистера Крида менее устрашающим – даже если его в нижние юбки нарядить. Так что я не стану обращать внимания на ваши возражения и принесу завтра бедняге имбирные пряники, – стояла на своем Элинор.

– И ничего – для меня?

– Что ж, посмотрим, – сказала она, прекрасно копируя манеры директрисы школы для девочек. – Посмотрим, сэр…

Джозайя покачал головой, сознавая, что эта веселая перебранка нарушила его планы: он-то собирался без всяких разговоров отправить Элинор на помост и сразу заняться делом.

– Тогда давайте начнем. – Он подал ей руку, чтобы проводить к дивану.

– Сегодня освещение лучше? – спросила она.

– Не намного. Но я добавил еще свечей и решил больше не терять времени. – Нарастающее чувство беспокойства подгоняло его. К тому же со зрением сегодня было получше, и он испытывал непреодолимую жажду рисовать, касаться кистью холста.

Джозайя решил, что будет работать, пока сможет. Будет работать только при свете свечей, а если потребуется, использует свое воображение, чтобы завершить то, в чем не смогут помочь глаза.

Элинор приняла нужную позу и расправила юбки.

– Тогда я очень постараюсь не двигаться, мистер Хастингс.

– Позволите? – спросил он, указав на ее волосы.

– Да, пожалуйста.

Он поправил несколько локонов, ослабив шелковистую массу на затылке, а потом заколол волосы черепаховым гребнем, чтобы создать вдохновляющий образ женщины, не совсем свободной.

– Вот так…

Сознавая, что никакая решимость не заглушит воздействия сирены на его чувства, Джозайя поспешил занять место перед холстом.

– Я готова, мистер Хастингс, – мягко сказала Элинор.

«Видит Бог, я тоже».

Вчерашний поцелуй был для нее мечтой.

Элинор прикладывала все усилия, чтобы чувствовать себя спокойно и воображать, что сидевший напротив мужчина не вызывает в ней жара каждым пристальным взглядом своих карих глаз.

Ей уже начал нравиться резкий запах скипидара и льняного масла, и она давно гадала: почему на одежде Джозайи всегда пятна краски? «Наверное, все внимание художника поглощено делом, творческой задачей, поэтому он и не замечает, где оказываются его локти. Возможно, он забывает о своей физической сути и целиком уходит в таинственный процесс, который мы, обычные люди, не можем постичь, как не замечаем те цвета и оттенки, которые Джозайя, как он рассказывал, увидел еще ребенком».

Стоявшая рядом с диваном жаровня не могла разогнать холод в студии, но Элинор было вполне комфортно в слоях шелка и бархата. Не говоря уж о жарких и сладостных волнах удовольствия, которые пробегали по ее телу при каждом воспоминании о поцелуях Джозайи.

Вчера он попросил ее проявить милосердие, и она, ошеломленная, послушно ретировалась в «Рощу». Однако потом поняла: несмотря на ее ужасную выходку, Божьей кары не последовало, небо не разверзлось, не случилось ни грома, ни молнии, и, что самое потрясающее, не было никаких внешних признаков ее внутренней трансформации.