Страсть

Когда все наконец разошлись, спать уже не имело смысла, потому что через сорок минут пора было отчаливать.

Дюжева что-то читала, лежа высоко на подушке, водила глазами по строчкам с живым интересом. У меня же глаза слипались, но делать нечего – тоже взял какой-то журнал.

– Марин, поеду, пора. Давай я тебя закрою, а как вернусь, открою и тихонечко лягу. Ключ-то у нас один. Ты любовника не ждешь?

– Нет, – почему-то серьезно покачала она головой, оторвав глаза от книги.

Я подошел, наклонился, чтобы поцеловать в щеку:

– Ну, тогда спокойной ночи.

(Вы замечали, может быть, что все киношники, даже те, которые друг друга ненавидят, всегда целуются при встречах и расставаниях?) За три месяца богемной жизни эта зараза прилипла и ко мне – я решил поцеловать ее в щеку.

Но вдруг под моими губами оказались ее губы…»

Через несколько месяцев после возвращения из Ялты Дюжева и Гейко поселились под одной крышей – сняли квартиру в Москве. Квартира была почти без мебели: только двухместный спальник и стол – крашеный ящик с чертежной доской вместо столешницы. Но бытовая неустроенность не смущала влюбленных: они уже ждали прибавления в семействе. Однако в их размеренную жизнь снова вторглось кино.

В один из дней к ним домой пришел режиссер картины «Девушка и Гранд» и слезно попросил выручить: до съемок фильма осталась неделя, а исполнительницы главной роли до сих пор нет. Дюжеву согласны утвердить без проб. Юрий Гейко выступил против: «Марина беременна, а фильм, как я понял, спортивный – про скачки». Режиссер заверил, что актриса в седло не сядет – за нее это будет делать дублерша. Его бы устами…

Съемки фильма проходили на территории Терского конного завода. В одной из сцен Дюжеву все-таки уговорили сесть в седло, но завершилось это печально: конь сбросил Марину на полном скаку, и у нее открылось кровотечение. В тот же день Дюжеву, по ее просьбе, отправили в Ленинград, к знакомому гинекологу. Узнав об этом, вслед за женой собирался отправиться и Гейко, но ему сообщили, что, пробыв в Ленинграде несколько дней, она уже уехала в Минеральные Воды – досниматься. Проклиная в душе киношников, Гейко сел за руль своего автомобиля и помчался в Минводы. Завершилась эта история романтически: не успела Дюжева сойти с трапа самолета, как уже оказалась в объятиях мужа, сумевшего на машине обогнать самолет.

9 октября (в день рождения актрисы и ее свекрови) у Дюжевой и Гейко родился первенец – Миша. К сожалению, он появился на свет с тяжелой формой аллергии, и первое время родителям было тяжело: Марине каждую ночь приходилось по нескольку раз перебинтовывать крохотное тельце. Но затем здоровье мальчика нормализовалось.

Второй сын – Гриша – родился через шесть лет, теперь уже в день рождения отца. Судьба, как говорится.

Кстати, на этом совпадения с днями рождения в семье Дюжевой-Гейко не исчерпываются: их отцы тоже родились в один день, а свадьбы их родителей состоялись с разницей в сутки.

Сегодня Марина Дюжева по-прежнему замужем за Юрием Гейко. Она уже не снимается в сериалах, зато успешно играет в театре (в спектаклях «Боинг… Боинг», «Жестокие танцы»). А еще иногда пишет стихи, правда, не для публичного чтения. Но однажды ее муж решился выложить эти стихи на своем сайте под псевдонимом Марина Мишина. Когда Дюжева об этом узнала, она устроила мужу большой разнос, после чего публикация прервалась.

Евгений ЕВСТИГНЕЕВ

В 1952 году, когда Евстигнеев работал в труппе Владимирского драмтеатра имени А. Луначарского, он влюбился в одну из актрис. Однако в силу того, что особенной красотой Евгений не блистал, да к тому же рано начал лысеть, взаимностью у актрисы он не пользовался. По этому поводу он сильно страдал. Бывало, лежа ночами в своей тесной полуподвальной общаговской комнатке, он жаловался своему соседу Владимиру Кашпуру: «Я ее страшно люблю, я без нее жить не могу!» Евгений был по натуре крайне влюбчивым, иной раз на этой почве у него даже обмороки случались.

В 1954 году Евстигнеев отправился в Москву и с первого же захода поступил в Школу-студию МХАТ. Именно там он и встретил свою первую жену – Галину Волчек (дочь знаменитого оператора Бориса Волчека). На момент их знакомства Евгений учился на 3-м курсе, а Галина – на 1-м. Их первая встреча состоялась в перерыве между лекциями на студийной лестнице: Волчек ждала подругу, а Евстигнеев просто вышел покурить. Выглядел он непрезентабельно: тощий, лысоватый, в лиловом пиджаке явно с чужого плеча. Зато курил картинно: мизинец правой руки с холеным ногтем отводил в сторону. Именно на это и обратила внимание Волчек. Однако виду не подала и, встретившись взглядом с Евстигнеевым, отвернулась. Тогда он взял инициативу в свои руки: протянув пачку «Беломора», предложил «угоститься папироской». Волчек курила уже давно и от папиросы не отказалась.

Вспоминает Галина Волчек: «В моей жизни появился великовозрастный выпускник Школы-студии МХАТ: старше меня на семь лет и вдобавок деревенского происхождения. Он разговаривал так, что некоторые обороты его речи можно было понять только с помощью специального словаря (например, «метеный пол» в его понимании – это пол, который подмели, «беленый суп» – суп со сметаной, «духовое мыло» – туалетное мыло и т. д.). Внешне мой избранник выглядел тоже странно: лысый, с длинным ногтем на мизинце, одет в бостоновый костюм лилового цвета на вырост (а вдруг вытянется?!), в жилетку поверх «бобочки» – летней трикотажной рубашки с коротким рукавом, к воротнику которой поверх «молнии» величаво прикреплялся крепдешиновый галстук-бабочка. Таким Женя явился в мой дом.

Папа поначалу пребывал в смятении, потому что поддался влиянию няни Тани, которая прокомментировала внешность моего избранника такими словами: «И не стыдно ему лысым ходить? Хоть бы какую-нибудь шапчонку надел…»

Я же вела себя независимо и по молодости радовалась своему внутреннему протесту против родительского стереотипного мышления. Но, конечно, мной двигал не только протест, я хотела быть рядом с Женей еще и потому, что испытывала к нему целый букет чувств. Меня привлекала его внутренняя незащищенность – я испытывала по отношению к нему что-то материнское, потому что он был оторван от родительского дома, от мамы, которую любил, но которая в силу обстоятельств дала ему только то, что могла дать, а Женинины интеллектуальный и духовный потенциалы были гораздо богаче. Но самым важным было для меня то, что я сразу увидела в нем большого артиста, личность…»

В конце концов Волчек привела Евстигнеева в дом своего отца на Полянке и заявила, что будет жить с этим молодым человеком. Папа, его молодая жена и нянечка Татьяна были в ужасе, поскольку представляли себе жениха Галины совсем иначе. Но, не сумев переубедить Галю, выделили молодым крохотную комнатку, которую в свое время переделали из кухни. Правда, родственники Галины так и не смогли принять ее жениха, считая его неотесанной деревенщиной, и поэтому жить вместе с ними нашим героям стало вскоре просто невмоготу. Когда нервы Галины не выдержали, она собрала нехитрые пожитки в фибровый чемодан и вместе с Женей ушла из отцовского дома. В первый день, поскольку пойти было некуда, они ночевали на лавочке, благо на улице было еще тепло. Потом какое-то время мыкались по друзьям. Наконец мама Галины сжалилась, дала дочери денег, и та смогла снять комнату на Кутузовском проспекте. Чуть позже молодые расписались в ЗАГСе на Полянке. Прежде чем пойти туда, зашли в ближайший подъезд и выпили для храбрости из четвертинки, купленной в соседнем «Гастрономе». Вместо закуски Евстигнеев купил у мороженщицы эскимо. Остатки спиртного они допили уже в ранге мужа и жены – после ЗАГСа.

Свадьбу справили на квартире мамы Галины, поскольку папа на дочку по-прежнему был сердит. (Кстати, накануне свадьбы молодые, возвращаясь из магазина на такси, забыли в машине отрез, купленный на свадебное платье, но в ту же ночь Евстигнеев сумел-таки найти таксиста, и платье было спасено.) Народу на свадьбе было много, все – друзья и коллеги новобрачных. Лучший друг жениха Владимир Кашпур подарил молодоженам пластмассового пупса, к животу которого ленточкой был привязан одеколон «Жди меня». Из гостей также были Марк Бернес, Михаил Козаков и др.

Стоит отметить, что со временем Борис Волчек полюбил своего зятя и даже снимал его в своих фильмах, пусть и в эпизодах. Да и няне Тане Евстигнеев неожиданно оказался близким по духу и восприятию жизни (позднее она так и не сможет полюбить второго мужа Волчек: для нее Евгений навсегда останется «своим», а тот – «чужим»).

В 1961 году у Евстигнеева и Волчек родился сын Денис (к тому времени они, съехав с Кутузовского, снимали комнатку в коммунальной квартире в доме на улице Горького).