Страсть

Шорох испугал их. Люси выглянула из-за дверцы платяного шкафа.

Человек, приблизительно пятидесяти лет, с соль-и-перец козлиной бородкой и маленьким пузом, держались позади актера в платье. Они шептали. Когда девочка повернула свою голову немного, огни рампы осветили ее профиль. Люси замерла при виде ее: тонкий нос и маленькие губы накрашены розовым порошком. Темно-коричневый парик только с несколькими участками открывающими темные длинные волосы под ним. Великолепное золотое платье.

Это была Люсинда, в полном облачении как Анна Болейн, и повернулась, чтобы идти на сцену.

Люси выскользнула из гардероба. Она нервничала и чувствовала себя косноязычной, но и, как ни странно, уполномоченной: Если то, что Билл сказал ей, было правдой, осталось не так много времени.

— Билл? — прошептала она. — Мне нужно сделать это, когда ты нажмешь на паузу, так я смогу…

— Шшш! — У шипения Билла была окончательность, которая сказала, что Люси была самостоятельна. Она должна была бы только ждать, пока этот человек не удет так, что бы она могла остаться с Люсиндой наедине.

Неожиданно, Люсинда направилась к шкафу, где пряталась Люси. Люсинда протянула руку внутрь. Ее рука потянулась к золотому плащу рядом с плечом Люси. Люси затаила дыхание, протянула руку, и прижал свои пальцы к пальцам Люсинды.

Люсинда задохнулась и отбросила широкую дверь, смотря глубоко в глаза Люс, колеблясь на краю некоторого необъяснимого понимания. Пол ниже них, казалось, наклонился. Люси почувствовала головокружение, закрыла свои глаза и почувствовала, как будто ее душа выпала из ее тела. Она видела себя со стороны: ее странное платье, которое Билл изменил на лету, страх в ее глазах. Рука ее была мягка, настолько мягка, как она могла только чувствовать это.

Она моргнула, и Люсинда моргнула, и затем Люси перестала чувствовать руку. Когда она смотрела вниз, ее рука была пуста. Она стала девочкой, за которую она держалась. Она быстро захватила плащ и накинула его на плечи.

Единственным человеком в утомительной комнате был мужчина с которым шепталась Люсинда. Люси знала тогда, что это был Уильям Шекспир. Уильям Шекспир. Она знала его. Они были тремя друзьями — Люсинда, Даниэль и Шекспир. Был летний день, когда Даниэль взял Люсинду посетить Шекспира в его доме, в Стратфорде. На закате, они сидели в библиотеке, и, пока Даниэль работал над своими эскизами у окна, Уил задавал ей вопрос за вопросом, все время яростно отмечая, — о том, как она впервые встретила Даниэля, как она относится к ему, думала ли она, что однажды может влюбиться.

Кроме Даниэля, Шекспир был единственным, кто знал тайну о личности Люсинды, её поле, любви к игрокам на общей сцене. В обмен на его усмотрение, Люсинда сохранила в тайне, что Шекспир присутствовал в ту ночь в "Глобусе". Все остальные в компании предполагали, что он был в Стратфорде, что он передал бразды правления театром Мастеру Флетчер. Вместо этого, Уил явился инкогнито, чтобы увидеть премьеру пьесы.

Когда она развернулась к нему, Шекспир посмотрел глубоко в глаза Люсинды. — Ты изменилась.

— Я… нет, я по-прежнему, — она почувствовала, мягкую парчу вокруг ее плеч. — Да, я нашла плащ.

— Плащ, не так ли? — Он улыбнулся ей, и подмигнул. — Он тебе идет.

Тогда Шекспир положил свою руку на плечо Люсинды, так, как он делал это всегда, когда он давал режиссерские инструкции: — Послушай, Все здесь уже знают Вашу историю. Они будут видеть Вас в этой сцене, и Вы не будете говорить и делать много. Но Анна Болеин — восходящая звезда при дворе. У каждой из них есть доля в Вашей судьбе. — Он сглотнул. — Также, не забудь попасть в цель в конце твоей речи. Ты должна быть на авансцене для начала танца.

Люси могла чувствовать, как ее линии в пьесе перебежали в её голове. Слова будут там, когда она нуждалась в них, когда она вышла на сцену на глазах у всех этих людей. Она была готова.

Зрители ревели и аплодировали снова. Актеры стремительно выходили на сцену и заполняли пространство вокруг нее. Шекспир уже ускользнул. Она могла видеть Даниэля на противоположном крыле сцены. Он возвышался над другими участниками, царственный и невероятно великолепный.

Это была ее реплика, чтобы выйти на сцену. Это было началом совместной сцены в имении лорда Уолси, где король-Даниэль- выполнит сложный театр масок прежде, чем взять руку Анны Болейн впервые. Они, как предполагалось, танцевали и сильно влюбились друг в друга. Это, как предполагалось, было самым началом романа, который изменил все.

Начало.

Но для Даниэля это не было началом вообще.

Для Люсинды, впрочем, и для персонажа, которого она играла, это была любовь с первого взгляда. При взгляде на Даниэля она чувствовала, что это первые реальные вещи, когда-либо случившиеся с Люсиндой, так же, как это ощутила Люси в Мече и Кресте. Весь ее мир вдруг что-то стал значить, как он не значил никогда прежде.

Люси не могла поверить, столько людей набилось в Глобус. Они были фактически возле актеров, прижаты так близко к сцене в яме, что по крайней мере двадцать зрителей держали их локти на прямо на сцене. Она могла чувствовать их запах. Она могла слышать их дыхание.

И все-таки, как-то Люси была спокойна, даже под напряжением, как если бы вместо того, чтобы паниковать при всем этом внимании, Люсинда возвращалась к жизни.

Это была общая сцена. Люси была окружена леди Анны Болеин — в ожидании; она почти смеялась над тем, как смешно ее "леди" выглядели. Эти кадыки мальчиков подростков, слегка бритые были очевидны под ярким светом софитов. Пот сформировал кольца под мышками их подбитых платьев. Через сцену Даниэль и его двор невозмутимо наблюдали за ней, его любовь отпечаталась на его лице. Она играла свою роль легко, собрав много восхищенных взглядов на Даниэля, чтобы задеть и его, и интерес аудитории. Она даже импровизировала, оттягивая ее волосы далеко от ее длинной, бледной шеи — что давало намек предчувствия того, что все знали, ожидая реальную Анну Болеин.

Два игрока приблизились, окружив Люс. Они были дворянами в пьесе, лорд Сандс и лорд Волси.

— Леди, вы не веселы. Кто тот джельтельмен, который виноват в этом? — Голос лорда Волси быстро рос. Он был хозяином вечара и злодеем, а у актера, играющего его, было невероятное сценическое обаяние.

Затем он повернулся и обвел всех взглядом, остановив его на Люси. Она замерла.

Лорда Волси играл Кэм.

Это было не то место, где Люси могла кричать, проклинать, или бежать. Она была профессиональным актером сейчас, так что она осталась собранной, и повернулась к спутнику Волси, лорду Сандсу, который читал свои строки со смехом.

— Красное вино сначала должно окрасить ее светлые щеки, мой лорд, — сказал он.

Когда настала очередь Люсинды, чтобы говорить ее слова, ее тело задрожало, и она украдкой взглянула на Даниэля. Его фиолетовые глаза успокоили тревогу, которую она чувствовала. Он верил в нее.

— Вы — веселый игрок, мой дорогой лорд Сандс, — Люси чувствовала, что она сказала это громко, высоким, дразнящим тоном.

Тогда Даниэль вышел вперед, и зазвучала труба, сопровождаемая барабаном. Танец начинался. Он взял ее руку. Когда он говорил, он говорил к ней, а не к аудитории, как это делали другие актеры.