Страсти Челси Кейн

– Мне надо с тобой поговорить.

– О чем?

– Ну, во-первых, о работе. Ты вынужден работать гораздо больше, пока Джадд болен, и дела в карьере идут отлично. Спасибо тебе за это!

– Он знает, что ты здесь?

– Кто, Джадд? Нет.

– Я был уверен, что ты теперь от него ни на шаг не отходишь.

Челси покачала головой.

– В этом нет необходимости. Он уверяет, что чувствует себя гораздо лучше. – В действительности же не было дня, чтобы Челси не заглянула к Джадду. Иногда она даже не виделась с ним, а говорила лишь с Сарой и Гретхен. – Но делать все то, что прежде, он еще не в состоянии. Его раненая рука все еще болит, она очень ограничена в движениях… но Джадд ни в коем случае не согласился бы признать это.

За эти дни она сама провела в карьере гораздо больше времени, чем могла себе позволить при своей всегдашней занятости. С высоты нескольких лестничных пролетов она наблюдала за ходом работ, за тем, как ведет себя Джадд.

– Ведь если он видит какие-либо неполадки, то сам бросается устранять их. Спасибо тебе, что ты знаешь это и добиваешься небывалой четкости и слаженности всех работ. Тебе удается предвидеть возможные сбои и заблаговременно предотвратить их. Я знаю, как это нелегко!

Однако ее восторженные слова, похоже, оставили Хантера равнодушным. Поджав губы, он оперся о дверной косяк и ничего не ответил ей. Только теперь Челси пришло в голову, что он, возможно, не один в доме.

Она попробовала было заглянуть внутрь через его плечо, но высокая фигура Хантера загораживала собой весь дверной проем.

– Там кто-нибудь есть?

– Нет.

– Можно мне войти?

– Не советую.

– Почему?

– Все, кому надо и не надо, увидят, что здесь болтается твоя машина. А ведь твоя репутация и без того оставляет желать лучшего.

Челси было в высшей степени наплевать на свою репутацию в Норвич Нотче. Взгляд ее сказал об этом Хантеру красноречивее любых слов. Она вошла в дом и бросила через плечо:

– Закрой дверь. На улице холодно!

Она услышала за своей спиной стук закрываемой двери, но внимание ее было уже целиком поглощено убранством дома.

– Ого! – воскликнула она. – Вот это да! – Снаружи дом выглядел точно так же, как и большинство других, но она сильно сомневалась, что хоть один из них оказался бы подобен этому также и изнутри. Вместо нескольких комнаток величиной с птичью клетку взору ее представилась огромная просторная комната, стены которой казались еще и чрезвычайно высокими. Лишь подняв голову кверху, она обнаружила, что потолок уничтожен точно так же, как и все внутренние перегородки. Взор ее уперся в стропила крыши. Посреди этого огромного зала стояла печь, сложенная из кирпичей, в которой весело пылал огонь.

– Твоя работа? – спросила она, хотя и сама догадалась, что никому другому не пришло бы в голову оборудовать свое жилище подобным образом.

Он пожал плечами.

– Только сумасшедший, вроде меня, способен на такое.

– А по-моему, это просто великолепно!

– Я все это затеял вовсе не ради великолепия. Просто все раннее детство мне пришлось провести в тесных каморках, и я вырос с мечтой о просторе.

Челси внимательно посмотрела на его лицо, на всю его стройную фигуру. Человек этот был и оставался для нее загадкой. Как и прежде, ее потрясли не только сами его слова, но и то, что он сказал их ей. Он уже не в первый раз был с ней откровенен. Причин этого она не знала, но доверие Хантера радовало ее. Он был одним из немногих в этом городе, кто не пытался отгородиться от нее. Возможно, именно поэтому она и пришла сюда.

– И я терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются, – предупредил он. – Так что если Джадд отказывается иметь с тобой дело, то на меня не рассчитывай. Мне это не по нраву!

Челси охватила злость.

– Думай, что говоришь, Хантер Лав! Я пришла к тебе вовсе не за этим, и тебе это известно не хуже меня! Если бы нас тянуло друг к другу, мы давно занялись бы любовью. Но взаимного влечения между нами явно нет!

Он не стал с ней спорить.

Сняв куртку, она повесила ее на спинку стула и с любопытством огляделась. Мебели было немного, и вся она удивительно напоминала обстановку ее комнаты в Балтиморе, хотя и была сделана из светлой полированной сосны. В дальнем левом углу располагалась кухня, в правом – огромная высокая кровать. Посередине комнаты стояла длинная кушетка, которая представляла собой сосновую скамью с высокой спинкой и множеством лежавших сверху подушек. Возле нее Челси увидела стереосистему и, подойдя ближе, заметила, что наушники, сквозь которые доносились негромкие звуки музыки, лежат на одной из подушек. Она поняла, почему Хантер так долго не слышал ее стука. Стереосистема оказалась одной из самых современных и дорогих, а из огромного количества компактных дисков большинство составляли записи классической музыки. Челси поймала себя на мысли, что с удовольствием провела бы денек-другой наедине с этой великолепной аппаратурой.

С трудом оторвавшись от созерцания коллекции пластинок, Челси подошла к Хантеру и спросила:

– Ты сам сделал всю эту мебель, да?

Он засунул ладони под мышки и, помедлив, ответил:

– Надо же было чем-то занять себя.

– Здорово! Ты мог бы делать такую на заказ и прилично на этом зарабатывать. – Наклонившись, она провела ладонью по поверхности одной из подушек.

– А их кто сшил?

– Женщина.

– Она живет в Нотче?

Хантер помолчал с минуту и затем произнес:

– Не совсем. Милях в сорока отсюда. Я подцепил ее однажды в баре, переспал с ней, а потом узнал, что она занимается рукоделием. И, надо сказать, шить она умеет гораздо лучше, чем трахаться.

– Возможно, она тоже от тебя не в восторге! – усмехнулась Челси, усаживаясь на тахту. Она положила ногу на ногу и, обхватив колено сцепленными пальцами обеих рук, приветливо улыбнулась Хантеру.

Он смотрел не нее удивленно и не без некоторого оттенка недовольства.

– Слушай, разве мы с тобой договаривались о встрече?

– А разве мы не можем встретиться без предварительной договоренности? Ведь мы с тобой успели познакомиться довольно близко. Помнишь, как меня в твоем присутствии вывернуло наизнанку? И в обморок я падала, а ты не дал мне разбиться оземь. Только не бойся, пожалуйста, что я рожу своего ребенка на твоей великолепной тахте. Мой срок еще не настал. Я просто хочу поговорить с тобой.

– О твоем амбаре?

– Ну, для начала можно и о нем.

– Как тебя понимать? Почему это – для начала? О чем нам еще говорить?!

– По-моему, у нас с тобой всегда находятся темы для разговора.

– После которого один из нас спешно отваливает.

– И им всегда оказываешься ты. Поэтому я и приехала к тебе. Ведь не убежишь же ты из собственного дома!

– Хочешь пари?

– Да брось ты, Хантер! Мне очень одиноко, и я хочу поговорить с тобой. Может, ты сядешь наконец?

Он взглянул на наушники и после минутного колебания выключил стереопроигрыватель, затем прошел в тот угол комнаты, где помещалась кухонная утварь, и открыл холодильник.

– Хочешь пива?

– Не теперь. Месяца эдак через четыре. А чай у тебя есть?

– Только пиво. И еще апельсиновый сок.

– Мне, пожалуйста, сок.

Он подал ей высокий стакан, наполненный соком, и, держа бутылку с пивом за горлышко, опустился на пол у печи. Подкинув в огонь полено, он произнес:

– Я не поджигал твой амбар. Мне по-прежнему кажется, что из него могла бы получиться великолепная рабочая студия!

Они спорили об этом, когда Хантер руководил ремонтом Болдербрука, но Челси все же настояла на том, чтобы превратить в кабинет одну из бывших спален. Она хотела иметь возможность работать ночами, и ей вовсе не улыбалось в каждом подобном случае идти через обширный двор. Но Хантера явно привлекала величина помещения. Теперь, зная, что в детстве он страдал от тесноты, Челси поняла, почему он тогда так загорелся идеей использования амбара под студию.