Страсти по Феофану

Феофан склонился и поцеловал Летицию в подбородок. Ласково шепнул:

— Дорогая... я благодарю...

Обессилев, она лежала, разметав руки по ковру, чуть заметно вздымая грудь. Медленно открыла глаза, вроде возвращаясь в действительность, посмотрела на Дорифора, радостно зажмурилась и проговорила:

— Ты не представляешь, как мне было приятно! Никогда ничего подобного раньше не случалось, клянусь...

— Да, со мной тоже.

— И не в спальне, а на ковре, одетые!.. Просто сумасшествие.

— Мы могли бы перейти в спальню. И начать всё сызнова...

— Ну, конечно! — итальянка села и, повиснув у него на шее, искренне призналась: — Боже, как я счастлива!

Он ответил:

— Ты моя богиня!..

Где-то вдалеке раздавались звуки весёлой музыки. Латиняне гуляли, православные по домам отмечали Рождество. Тёплая декабрьская ночь примиряла всех.

5.

Шила в мешке не утаишь, и о связи дочери Гаттилузи с греческим художником вскоре стало известно половине Галаты. И когда Софиан шёл по улочке генуэзской фактории, люди показывали на него пальцем и подмигивали друг другу: «Вон тот самый — знаешь? — полюбовничек вдовушки Барди. Ничего не скажешь, дядька симпатичный. Только нос, пожалуй, великоват. Впрочем, для любовных игр это даже лучше», — и скабрёзно, с пониманием улыбаясь, прыскали в кулак. Шутки шутками, но о слухах донесли консулу. Тот взорвался и, кипя от злобы, вызвал дочь к себе. Ждал её, стоя у окна, повернулся красный, словно с перепоя, и спросил сквозь зубы:

— Это правда?

— Что? — спросила дама не без доли кокетства.

— То! — приблизился дон Франческо, раздувая ноздри. — Спуталась, как сучка, с мазилой?

Женщина нисколько не испугалась. Посмотрела нагло, чуточку презрительно, и сказала твёрдо:

— Может быть, и так. Не имею права, по-твоему?

Он от бешенства выкатил глаза:

— Шлюха. Девка. Жалкая маммола! Пута онеста! Опозорила семью, доброе имя нашего рода!

Переждав его бурную тираду, хладнокровно ответила:

— Я люблю его. Он меня любит тоже. Остальное не имеет значения.

— Нет, имеет! — продолжал тарахтеть банкир. — Ты обручена! Через месяц собираешься в Каффу. У тебя Томмаза растёт. Что она подумает и чему научится?

У Летиции появилось в глазах ироничное выражение:

— А не ты ли меня учил, что помолвка — миф, можно её нарушить совершенно спокойно? Я её разрываю и ни за какого Варацце замуж не пойду.

Генуэзец демонически рассмеялся:

— Уж не хочешь ли выйти за живописца?

Та вздохнула грустно:

— Я бы с радостью, только он женат. Если разведётся — что вполне реально при его дружбе с Патриархом, — то наверное.

У родителя заострился нос, будто у покойника. Он проговорил:

— Раз и навсегда уясни: Дорифору не бывать у меня в семье. Я действительно ему раньше доверял. А недавно обнаружилось, совершенно точно, что его второе появление в нашем доме инспирировано врагами. Патриарх ведёт тонкую игру. И со мной любезничает, и с императором. Хочет нас поссорить. Но меня обмануть никому не удастся. Я добьюсь своего и заставлю православных сделаться католиками. Мы объединим христианский мир. Турки и арабы дальше Дарданелл не пройдут!

Терпеливо выслушав его пафосную речь, Барди покивала:

— Это всё похвально. Только не пойму, я и Софиан здесь причём?

Дон Франческо снова взорвался:

— А притом, тупица! Богомаз служит Патриарху, нашему противнику! А за Патриархом — Кантакузин. Получается, что, милуясь с Дорифором, ты фактически милуешься с Кантакузином!

Закатив глаза, женщина сказала:

— Чушь какая-то. У тебя с головой всё в порядке, папочка?

— Замолчи! — взвизгнул консул. — Как ты смеешь разговаривать с отцом этими словами?

Ничего ему не ответив, дочка повернулась и пошла по направлению к выходу. Гаттилузи крикнул ей вдогонку:

— Собирайся в Каффу! Я тебя заставлю туда поехать.

— Как? — спросила она, не замедлив шага.

— Заберу ребёнка.

Та остановилась. Обратила к нему лицо:

— Не ослышалась ли я? Ты лишишь меня дочери?

— Именно — лишу. Или ты с Томмазой уезжаешь к Варацце, или я отправлю её к брату в Геную. Он аббат и устроит внучку в школу для девочек при монастыре августинок. Пусть не видится никогда с недостойной матерью.

У Летиции на щеках выступили пятна:

— Папа, ты не сделаешь этого.

— Непременно сделаю. Я устал бороться с врагами. И врага-Феофана рядом со мной и с тобой не будет!

— Феофан не враг — сколько повторять?!

Он махнул рукой:

— Разговор окончен.

Стиснув кулачки, женщина воскликнула:

— Что ж, тогда я последую за сестрой и мамой! Без ребёнка — не жизнь.

— Вот и продолжай жить: с ней и с Лукиано.

— Ты бесчеловечен, отец.

— Ты сама потом скажешь мне спасибо.

Все дальнейшие уговоры ни к чему не привели: консул был неумолим и стоял на своём.

Дорифор почувствовал перемены сразу: через день его не пропустили в Галату. Командир охраны выразился ясно:

— Нам доставлен приказ: вы — персона нон грата, то есть человек в генуэзской фактории нежелательный.

— Что произошло?

— Никаких подробностей.

Феофан послал в Галату подмастерье Романа, чтобы отрок передал письмо для Летиции. Но подросток вернулся назад с той же грамотой за пазухой: во дворце Барди понаставили везде караульных, а о том, чтобы взять от него пергамент, слушать не хотят. Софиан попробовал связаться с самим консулом — через банк, через канцелярию, но не получил никакого ответа. Оставалась одна дорога — к Киприану. Иеромонах принял богомаза без особенных проволочек, но при этом оказался полон пессимизма, говорил невесело: Гаттилузи раскусил планы Кантакузина и Патриарха, пожаловался императору, Иоанн V в гневе и опять хочет обратить Византию в католичество.

— У него, конечно, вряд ли это выйдет, — рассуждал церковнослужитель, — оппозиция очень сильна, и Афон никогда не пойдёт на сближение с Папой. За спиной у исихастов и другие православные страны: Сербия, Болгария, Русь. Мы на Русь очень уповаем. А её митрополит Алексий слушается нас, разделяет наши позиции. Но в самом Константинополе временные поражения не исключены.

Продолжая размышлять о своём, живописец спросил:

— Значит, у меня — никакой возможности посещать Галату?

— Абсолютно. — Киприан, покачав головой, добавил: — Ты зашёл слишком далеко. Говоря о сближении с господином консулом, наша сторона вовсе не имела в виду, что тебя угораздит сблизиться с его дочерью. Да ещё с широкой оглаской! Разумеется, кир Франческо вне себя от злобы. И, по слухам, приготовлен уже корабль, чтоб отправить обеих Барди в Тавриду.

У художника внутри всё оборвалось:

— Господи Иисусе! Пресвятая Дева Мария! Как же так?

Собеседник растянул губы:

— Ну, о чём — о чём, а об этом можешь не печалиться. Провидение спасает тебя от соблазнов лукавого. Ты женатый человек, добрый семьянин, и твоя преступная связь с латинянкой чести тебе не делала. А теперь вернёшься к супруге. Не исключено, что получишь новый заказ — на роспись храма в Халкидоне. Слышал о таких намерениях Патриарха. Очень интересный проект. И не фрески, по штукатурке, а на досках, масляными красками — целый деисус. Чтобы вышло и проникновенней, и тоньше. Или ты не рад?