Страстная невеста для ненасытного Дракона

— Дракон, — медленно произнес он, — не нуждается в твоей опеке. Он догонит нас потом, а сейчас нам нужно продолжить свой путь. И вообще — отныне Дракон и забота о нем тебя не касается!

* * *

Дракон, как и говорил Патрик, вернулся чуть позже.

Он приземлился на палубу, отчего корабль мягко качнулся, и почти тотчас же скрипнула дверь, ведущая в его каюту.

Патрик, сверяющийся с картами и звездами, лишь усмехнулся, расслышав короткий визг — то ли Данкан чересчур страстно щипнул Клэр за задницу, завалив ее на постель, то ли она напугалась чересчур стремительного полета.

Однако, так или иначе, а поутру Данкан лишь ненадолго появился из своей каюты. Торопливо запахиваясь в шелковый халат, кое-как пригладив черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, он спустился в трюм, где сидела Мертвая Богиня, и уже через полчаса вышел, чуть пошатываясь, утирая со лба липкий пот.

Патрик терпеливо ждал его в капитанской каюте; Данкан, мучительно потирая виски, словно от общения с Богиней у него нещадно болела голова, на картах отмечал маршрут, который надлежало проделать кораблю, чтоб найти тот остров, на котором Мертвые Боги припрятали сокровище Повелителя.

Наблюдая за ловкими руками Дракона, за его умелыми манипуляциями с морскими приборами, Патрик лишь цокал языком да уважительно покачивал головой. Одно дело — стихия, а другое — такие великолепные знания и умения! При всей своей вычурности и любви к блеску, Данкан все же обладал талантом морехода. Он великолепно читал карты и составлял новые. Даже чувствуя море, живя в нем, Данкан все же обладал особым талантом.

— Старуха чувствует себя хорошо? — вежливо осведомился Патрик.

— Да что с ней сделается, — недобро процедил Данкан, не отрываясь от своей работы. — Все силы из меня вытянула…

Он потянулся рукой к чернильнице, и Патрик увидел на его пальцах уже знакомые ему острые металлические когти.

— Зачем это? — удивился он. И Данкан поднял на него тяжелый взгляд.

— Они прорастают, — пояснил он. — Ее нити… ее связь с Мертвыми богами… как плесень, как паутина. И каждый раз ее надо обрезать, если мы не хотим, чтоб нас обнаружили настоящие Мертвые Боги, а не их слуги. Слуг победить не составляет никакого труда; с Мертвыми Богами все не так просто…

— Странно, — произнес озадаченный Патрик. — Наш храбрый Барнси не сказал ни слова о том, что Мертвая Богиня пугает его. Я велел ему кормить ее, как корову в хлеву, и убирать за ней.

— Зачем? — удивился Данкан.

— Он хвалился, что уложил Мертвого Бога в поединке, — ответил Патрик. — Ну, я подумал, раз он так хорошо с ними управляется…

— Мерзкий лгун! — рявкнул Данкан. — Уложил он Мертвого Бога… Однако ж, загадка: отчего наша пленница не спешит надавать ему оплеух?

— Я прослежу за ними, — ответил Парик. — Вероятно, сговор?

— Не похоже, — протянул Данкан задумчиво, поглаживая подбородок. — Мертвые Боги не умеют договариваться. Он умеют только ломать, подчинять и губить. Ты уверен, что Барнс не стал кем-то другим?

— Уверен, — твердо ответил Патрик. — Он все такой же надменный и брезгливый осел, все так же ненавидит меня и все так же задирает нос перед другими матросами. Даже пираты, диковатые люди, скоро смекнули что к чему, и работу свою исполняют прилежно и умело. Барнсу же надо сказать дважды, прежде чем он приступит; и то с таким недовольным лицом, словно ему забыли заплатить жалование.

— Хм, хм, — протянул Данкан, озадаченный. — Так чем же он защищается от ее нечистых чар?

— Я прослежу, — повторил Патрик, чуть поклонившись. — Вы?.. Велите принести что-нибудь в каюту?

— Позже, — ответил Данкан, поднимаясь. — Сейчас мне нужно в море, срочно в море. Разве можно являться к женщине… таким?!

Он брезгливо дернул плечом, указывая на свои волосы, взмокшие на висах, глянул на ногти, поврежденные, верно, о металлические прутья клетки, в которой сидела Мертвая Богиня, и Патрик снова склонился, скрывая усмешку. Стоило только печали отпустить сердце Данкана, как тот снова стал прежним любителем вычурно одеться и навести красоту, ничуть не хуже, чем девушка.

Однако слова Дракона очень насторожили Патрика. И когда Данкан ушел купаться в море — чтобы смыть с себя пот, грязь, смрадное дыхание Мертвой Богини и пережитый липкий ужас, — Патрик аккуратно спустился в трюм и, неслышно ступая, прошел до того места, где жила Иулита.

Нужно отметить, что при своей дряхлости и немощи, Иулита жрала как здоровый конь, и отходов от нее было столько же. Несчастные, которым выпала сомнительная честь — ухаживать за Иулитой, — выносили целую гору объедок, обглоданных костей и столько же помоев и испачканной соломы. Богиня, раскормившись, ворочалась в своей клетке как дородная свинья, звучно отрыгиваясь, и Патрик удивлялся, отчего Данкан не применит к Иулите более дешевый и простой способ допроса — плеть, голод и огонь. Но, кажется, молодому Дракону претила сама мысль о насилии над старой женщиной; он был слишком хорошо воспитан, чтобы причинять боль беспомощной старухе.

«Вот зря, зря, — думал Патрик, переступая через обглоданные кости, которые Иулита, развлекаясь, раскидывала кругом, проталкивая сквозь прутья клетки. — Оно было бы и дешевле, и скорее!»

Услышав чьи-то голоса, Патрик затаил дыхание, вжался в стену, отделяющую его от отсека, где стояла клетка, и прислушался.

— …Ты не представляешь, что такое ревнивый Дракон! — расслышал он скрипучий голос Иулиты. Слова звучали торжественно, хоть и перемежались могучей отрыжкой, и у Патрика глаза на лоб полезли, когда он понял, о чем идет речь. — Он хотел говорить и говорить со мной, дни и ночи напролет, но я отказала. Тогда он словно с цепи срывался! Он бесился, становился груб и зол! Он погибал от ревности! Вот что значит Дракон! Я ему не отвечала пять дней… могла молчать неделю! И тогда он плакал и скребся в дверь, как жалкий крохотный щенок, умоляя о том, чтобы я подарила ему хоть слово! Он всегда умолял. Сначала принимал вид гордеца, но все равно потом приползал на брюхе, жалкий мальчишка!

— Да что вы, — уважительно хмыкал Барнс, и Патрик прыскал со смеху, зажимая руками рот. Разумеется, Барнс не был идиотом, и в сказки Иулиты не верил. Но он говорил с нею так уважительно, и с таким интересом слушал ее излияния, что она не обращала его в свои слуги, с радостью обретя пару ушей, на которых можно было развешать лапшу.

«Вот в чем твой секрет, хитрец! — подумал Патрик. — Ты стал для нее платком, утирающим горестные слезы… однако, с чего вдруг она так жалобно воет?!»

— О да! — скрипела меж тем Иулита, с чавканьем жуя что-то. — Ты думаешь, просто так я тут?! Нет! Мы знакомы с Данканом давно, очень давно! Общаемся тесно полгода. Когда он только начинал познавать море и учиться плавать, я, именно я, помогала ему читать карты! Я ему подсказывала, я его направляла! — тут Патрик едва не заорал от восторга и возмущения, настолько ложь была нахальной и прекрасной в своем бесстыдстве. Учить водного Дракона плавать?! — Долгие часы мы проводили в разговорах, и я видела, как его влечет ко мне! Думаешь, я здесь случайно? Вовсе нет! Он решил меня похитить; за время нашего знакомства он наполучал столько отказов, что больше не смог терпеть! И вот я сижу взаперти! Он ревнует меня ко всему свету и не может простить мне своего унижения и моих отказов!

Патрик едва сдержался от возмущенного вопля. Он-то наверняка знал, что украденная в Суиратоне Иулита — жертва случайная. Данкан велел брать первого попавшегося, и если б это был сморщенный старичок, который им помог бы, то выкрали б его. Однако это была Иулита; и она, судя по всему, жестоко заскучала, сидя одна взаперти. К тому же, молодой Дракон, увлеченный своей любовью, стал мало уделять ей внимания — а то и просто отделывался краткими фразами, недолгими свиданиями. Горячее сердце Иулиты не вынесло этой пытки; Данкан все еще волновал ее воображение, и она решила мстить ему единственным доступным ей средством — оговорить, оболгать его. Полить грязью, даже если эту пошлую гадость услышит всего лишь один ничего не значащий человек.