Страж и Советник. Роман-свидетель

– Бедра узкие… трудно рожать! – Вдруг повторил слова доктора из медкомиссии.

– И не с такими рожают… – Она склонилась к одежде почти у него под ногами. Встала, не отворачиваясь. – Все рожали! – показала назад, где сидели купальщицы.

– Там есть соседки… у них на двоих один муж! С вечера до вечера в одном дворе, а потом в другой. Если колун занес над чурбаком, а солнце село, колун на землю! – Ему хотелось как-то отделить ее и себя от всех.

– Его жена в войну попала в овраг с мокрым снегом. Кони провалились… Нашли, почти замерзла. И все, не может жить с мужем. А он ее не оставил. И с новой женой живет. Обеих любит… жалеет.

– А кони?

– Выбрались из оврага.

– Я не знал.

Платьице скользнуло сверху вниз, розовые кружочки грудей с точками сосцов – словцо из расслышанного случайно библейского чтения, она подняла руки, потянулась к солнцу, словно только теперь после речной прохлады почувствовала тепло, совсем не похожее на жар, что в полдень сжигал на поле.

Стала на одной ноге, вынимая колючку, склоняясь.

Женщиночка-цапля – подсматривает издали Партизан.

Она охотница. А он-то думал, что охотник он. И никогда не было так успокоенно хорошо – она села и потянула за руку вниз. Головушку вдруг склонила к нему на плечо.

Вился под ногами ужонок, рой пролетел – на лету трутни спаривались с молодой маткой раз в жизни, шмели вползали в лона цветков. Пауки растянули тенета, чтоб ловить.

Он легко и без удержания пойман.

Таких, подумал, бабы не любят и презирают, обыкновенный страдатель.

И, в конце концов, такой всегда слабак. А бабы сейчас кинутся всем голым табором, штаны стянут на общий позор, будет в песке вертеть голым задом.

Мошонку бы оторвали, да своего бабьего потом жалко!

Был в каком-то полдневном омороке – странно видел все в таком виде, в каком оно есть. Женщин голых в купании, летящий вслед спариванию рой, девичье белое тело – в женское приоделся, чтоб со стороны взглянуть.

Но рой пролетел в поисках пустого улья или дупла, женщины вернулись к работе.

Девушка нагая, что была совсем рядом, недосягаемо далеко. И не думал никого смехом или словцом обидеть – все хотели побыть в полдневной наготе полдня среди работы и зноя, когда самая короткая тень. Но бес полуденный выждал своего часа – морочил близью. Другие женщины своими телами включены в день, работа сгибала к земле, напрягала руки, чтоб поднять мотыгу, наклоняла, чтоб вырвать вьюнок. У них будто не было своей собственной жизни, только природное приспособленье. И девушка, что минуту назад стояла на горячем песке совсем нагая, теперь тоже вливалась неразличимо в борозды дня.

Конец ознакомительного фрагмента.