Стража! Стража!
Шрифт:
Дракон снова взмахнул крыльями, раз или два, а затем тяжело опустил их на крикливый, отдающий мишурой, набор драгоценностей. Его когти заскребли по груде. Он усмехнулся.
Трехногая ящерица не смогла бы собрать такую груду, подумал дракон.
— Но дела станут лучше. — прошептал Обычный, ненадолго испытывая облегчение от перемены направления.
Должны стать.
— Могу я… — Обычный заколебался. — могу я задать вопрос?
Спрашивай.
— Вам нет нужды есть людей, верно? Думаю, что это единственная проблема с человеческой точки зрения, понимаете.
— добавил он,
Дракон выдохнул горизонтальную струю огня, которая опалила противоположную сторону.
Необходимо? Необходимо? — проревел дракон, громыхающие звуки стихали вдали. — Ты говоришь мне о необходимости?
Разве не является традицией, что лучший цветок лучшей половины человечества должен быть принесен дракону, чтобы обеспечить мир и процветание?
— Но, поймите, мы всегда были довольно мирными и более или менее процветающими…
ТЫ ХОЧЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ ПОДОБНОЕ СОСТОЯНИЕ ДЕЛ?
Сила мысли швырнула Обычного на колени.
— Конечно. — ответил он.
Дракон роскошным жестом выпрямил когти.
Тогда это необходимо не мне, это твоя забота, — подумал дракон.
А сейчас уйди прочь с моих глаз.
Обычный согнулся в поклоне, как только эта мысль коснулась его.
Дракон сполз с бесценной груды, вспрыгнул на край одного из больших окон и разбил витраж головой. Многоцветный витраж основателя города низвергся фонтаном обломков. Длинная шея высунулась наружу, обозревая вечерний город и поворачиваясь как стрелка компаса. В городе зажигались первые фонари. Звуки городской жизни, наполненной людским дыханием, создавали атмосферу непрекращающегося гула, стука и бормотания.
Дракон глубоко, с наслаждением вдохнул воздух.
Затем он перевалился всем телом через подоконник, вышиб плечом остатки оконной рамы и взмыл в небо.
— Что это? — спросил Валет.
Это был шар, шерстяной на ощупь, и когда его ударяли, то издавал дребезжащий звук, как линейка по краю стола.
Сержант Двоеточие постучал по предмету.
— Я сдаюсь. — сказал он.
Морковка с гордостью вытащил предмет из кучи порванных пакетов. — Это торт. — сказал он, подложив руки лопаткой под предмет и с трудом вынимая его. — От моей матери. — Он пытался положить его на стол, не оставляя следов своих пальцев. — Ты его можешь есть? — сказал Валет. — Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы сюда добраться. Думаю, что он должен был сильно зачерстветь.
— Ах, он сделан по специальному рецепту гномов. — сказал Морковка. — Торты гномов не становятся черствыми.
Сержант Двоеточие предпринял очередную попытку постучать по предмету. — Полагаю, что нет. — согласился он.
— Он невероятно питательный. — сказал Морковка. — Практически волшебный. Секрет передавался из рук в руки от гнома к гному в течение столетий. Один маленький кусочек и вы не захотите ничего есть весь день.
— В рот больше ничего не полезет? — сказал Двоеточие.
— Гном может пройти сотни миль с подобным тортом
в рюкзаке. — продолжал Морковка.— Бьюсь об заклад, что сможет. — мрачно сказал Двоеточие. — Бьюсь об заклад, что он все время будет думать:
«Черт возьми, надеюсь мне удастся отыскать что-нибудь еще, чтобы поскорее поесть, иначе придется опять лопать этот проклятый торт.» Морковка, для которого ирония значила нечто связанное с металлом, поднял свое копье и после нескольких впечатляющих рикошетов попытался разделить торт на четыре приблизительно равные части.
— Вот. — торжествующе сказал он. — По одному куску на каждого из нас, и один для капитана. — Он задумался над тем, что он сказал. — Ах. Простите.
— Да. — категорически сказал Двоеточие.
Они некоторое время посидели в тишине.
— Мне он нравился. — сказал Морковка. — Жаль, что он ушел.
Опять настала тишина, весьма похожая на предыдущую, но более глубокая и гнетущая — Я полагаю, что теперь вы будете исполнять обязанности капитана. — сказал Морковка.
Двоеточие затеял спор. — Я? Но я не хочу быть капитаном! Я не могу думать. Все эти размышления не стоят всего этого, лишних девяти долларов в месяц.
Он побарабанил пальцами по столу.
— Это все, что он получает? — сказал Валет. — Я думал, что офицеры катаются в деньгах.
— Девять долларов в месяц. — сказал Двоеточие. — Мне довелось видеть платежную шкалу. Девять долларов в месяц и два доллара довольствия на плюмаж. Только он никогда этого не требовал.
— Он никогда не был типом, что носит плюмаж. — сказал Валет.
— Вы правы. — сказал Двоеточие. — Дело в том, что капитан, понимаете, я когда-то читал в книге… знаете, у нас у всех в теле содержится алкоголь… натуральный алкоголь, понимаете? И даже если вы не прикоснулись ни к единой капле в жизни, ваше тело все равно его производит… но капитан Бодряк, понимаете, он относится к тем людям, у которых тело не производит его естественным способом. Как-будто он родился в состоянии не допив двух рюмок до нормального.
— Бог мой. — сказал Морковка.
— Да… так что если он трезвый, то он трезвый по-настоящему. Пень, так они это называют. Знаешь, каково это, когда просыпаешься утром, после того как ночь напролет просидел на горшке, Валет? Да-а, так вот он чувствует себя так все время.
— Бедняга. — сказал Валет. — Я и не подозревал. Ничего удивительного, что он всегда такой мрачный.
— Потому он всегда пытается догнать, Просто он никак не может принять правильную дозу. И конечно… — Двоеточие бросил взгляд на Морковку. — он был унижен женщиной. Подумайте, ни за что он потерпел унижение.
— Так что мы сейчас будем делать, сержант? — спросил Валет.
— Ну ты подумай, что придет в голову капитану, если он узнает, что мы едим его торт? — сказал Морковка. — Это был бы стыд и позор оставлять торт черстветь.
Двоеточие пожал плечами.
Старшие молча расселись за столом, в то время как Морковка торил свой путь сквозь торт, усердно заглатывая и переваривая куски, подобно ковшовому экскаватору, вгрызающемуся в меловую гору. Даже если бы торт оказался состоящим из нежнейшего суфле, они все равно не имели ни малейшего аппетита.