Стража
Шрифт:
Он старался говорить внушительно и потихоньку тянул её на себя, пытаясь увести от опасного зрелища. Сумка у неё оказалась пустой, несмотря на внешнюю раздутость (он хотел взять её, чтоб облегчить движение, но избавлять от тяжести не понадобилось). Он тащил её за дом, там были подъезды, скамейки и — не гуляли безголовые трупы. Там можно было бы по-настоящему утешить и успокоить, вложить в голову дикую идею, наспех им придуманную, о хулиганистых мальчишках, которые нашли новый способ повеселиться, пугая ни в чём неповинных прохожих.
Краем глаза не выпуская "пьяницу" из виду, Вадим следил: Ниро осторожно ходит кругами около трупа. Это мешало парню полностью переключиться
— Вам лучше не смотреть. Пришли мальчишки (Ниро подобрался ближе к вставшему на ноги трупу), сейчас они заберут свою игрушку. Не надо оборачиваться, смотрите на меня и слушайте. Вот. Эти хулиганы отключают моторчик (пёс ухватился зубами за брючину "пьяницы" и потащил его в сторону. Тот шёл послушно. Видимо, ему было всё равно, куда идти). А мы с вами потихоньку, потихоньку пойдём, присядем на скамейку…
Голос Вадима дрогнул: он увидел, куда Ниро тащит безголового. Псу нужно помочь, а значит — надо побыстрее увести женщину за дом и надеяться, что она посидит некоторое время в одиночестве, приходя в себя. А если не посидит? Если пойдёт за ним и увидит, что он собирается делать?.. Он ощущал, как рвёт его на части необходимость почти одновременно выполнить сразу два дела: помочь женщине — и помочь Ниро.
— Что же делать? — сквозь зубы вырвалось у него.
"Сними с себя образок. Он на цепочке. Покачай образок перед её глазами и скажи примерно: "Закрой глаза и стой так ровно пять минут". У бедняги хорошее чувство времени. А тебе пяти минут даже много".
— Этих слов точно хватит?
"Точно".
Вадим скоро выполнил данный ему совет, но всё-таки несколько минут потерял, недоверчиво вглядываясь в успокоенное лицо женщины, в сморщенные от старательного зажмуривания веки.
"Не отвлекайся".
На придорожной узкой полоске газона нахохлились три липы. Между первыми двумя пряталась в траве крышка канализационного люка. Именно к нему и тащил Ниро безголового мертвеца.
Вадим быстро обошёл жутковатую парочку. Его снедало беспокойство: а если тяжеленную крышку не оттащить в сторону по причине её неподъёмности? Вон как близко она к земле, почти на одном уровне. Однако тревога исчезла при первом же внимательном взгляде на колодец. Крышка его уже была чуть сдвинута. От облегчения Вадим не заметил и тяжести выворачиваемого металлического кругляша. Итак, всё готово. Осталось столкнуть шагающий труп в колодец. Бордюрная ступенька с дороги на газон здесь была низкой, и можно было надеяться, что мертвец не споткнётся. А там…
А там… Тело рухнет вниз, в вонючую жидкость; рухнет, переломав все кости, и ещё какое-то время будет дёргаться, пока… Пока — что?
Вадим машинально отступил от колодца. До странной парочки, где поводырем был похожий на волка пёс, а ведомым — человек со странным впечатлением дрожащего пространства на месте привычной головы, было ещё шагов шесть.
Человек двигался, несмотря на отсутствие головы. И это живое тело Вадим должен сбросить в зловонный колодец… умирать до конца? Внезапно на Вадима напало нервное неудержимое хихиканье: немножко жив! Ну-ну! Или немножко мёртв? Ага!
"Что происходит? Что смешного ты нашёл?"
— Я не могу его… в колодец.
"Это просто. Встанешь сзади, одного толчка в спину достаточно".
— Я не могу. Он
живой."А, это. Он мёртв. Хотя и недавно, но бесповоротно. Шептун наложил на него заклинание движения. Как только труп остынет, заклинание перестанет действовать".
— Шептун?
"Да, любитель голов. Он зашёптывает человека до смерти, сворачивает ему голову, а потом — пара шепотков, которые действуют на мёртвое тело как электрический ток, но по определённой логике движения. Трупу главное — встать и идти. Это даже не зомби. Чисто механическое действие… А теперь — толкай!"
И Вадим послушно толкнул.
Кажется, у голоса тоже был талант зашёптывать. Зашёптывать зубы. Внимательно слушавший его Вадим на последнюю фразу среагировал бездумно: упёрся ладонями в мягко подавшийся пиджак и послал вперёд и чуть — кончиками пальцев — книзу. Он проделал всё машинально, но запомнил каждое своё движение, каждый оттенок, все ощущения.
Слуховая иллюзия треска костей изощрённой нервной болью уколола в уши. Вадим сморщился и, отступая назад, услышал приглушённый журчащей жидкостью шумок. Тело свалилось и замерло.
"Закрой люк", — спокойно сказал голос.
— Может вылезти? — Вадим хотел съязвить, но нервно дрогнувшая челюсть сделала его заикой.
"Случайный прохожий может упасть".
Вадим вдруг поднял глаза и огляделся. То, что удивило сначала неосознанно и неосознанно же вызывало опасение, вылилось в конкретный вопрос.
— Почему… Почему никто не выскочил на её крик? Даже в окна не смотрят.
"Предпочитают не знать. Знание слишком обременяет, заставляет если не выйти, то прочувствовать угрызения совести".
— Но ведь могут хоть из окна выглянуть?! Поинтересоваться!
"Ты меня не слушаешь. Интерес — это знание, а знание — это необходимость действовать или необходимость уговаривать свою совесть, что будет действовать кто-то другой. И вообще — мы опаздываем. Проводи женщину до подъезда её дома и — побыстрее ко мне".
— И всё-таки! — упрямо сказал Вадим и помог женщине подняться со скамейки. Он слегка потянул её сделать один шаг, а дальше она пошла-засеменила суетливо и быстро, как игрушка, которую какой-нибудь карапуз бодро тащит на верёвочке. — И всё-таки… Люди всегда любопытны. Даже анекдот есть. Он настолько дурацкий, что всегда вызывает у меня восторг. Про пьяницу, который в три часа ночи орал: "Люди! Люди!"
"А когда в окнах зажёгся свет и люди повысовывались из окон, он спросил: "Люди, почему вы не спите?" Этот анекдот?"
— Этот.
Вадим ускорил шаги, переводя женщину через дорогу. А женщина то ли устала кричать, то ли вверилась сильной уверенной руке, то ли после транса ещё не пришла в себя, семенила рядышком, заметно прижимаясь к поддерживающей руке. А Вадим только раз глянул в сторону канализационного колодца и уже не мог отделаться от прилипчивого образа шевелящегося на дне трупа и шума вонючей (он даже учуял смрад) жидкости и шлёпанья по ней мёртвых рук. Поэтому упрямо сказал:
— Ты не ответил.
"Есть такая вещь, как сила привычки. Если человек всю жизнь видит вокруг себя одно и то же, он очень тяжело переживает перевёрнутый порядок. Или вообще не воспринимает его. Или ждёт до последнего, что прежний уклад жизни вот-вот вернётся. По-твоему, люди должны быть любопытны, должны мчаться на помощь по первому зову. А по-моему, в шесть утра городские улицы должны быть очень оживлёнными. По-моему, июньское солнце должно было давным-давно встать".
Женщина, шедшая до сих пор на полном автоматизме, неловко заторопилась. Не оглядываясь, она забежала в подъезд девятиэтажки. Кажется, именно сюда она и шла.