Страждущий веры

Я всё съела и ещё долго не знала, чем себя занять. Когда заныли отлёжанные бока, я выпросила у дремавшего за дверью Асгрима чернила и перо. От моих запасов ничего не осталось, а дневник манил пустыми страницами. В пути времени не хватало, писать на пеньке или на коленях неудобно, а за столом, да при свете и руны ровнее выходят, и мысли стройнее излагаются.

В записях я старалась выглядеть лучше, чем была на самом деле: уверенней, сильнее, смышлёней. Зачем? Наверное, чтобы тот, кто будет читать дневник, когда я умру, восхищался мной. Если бы я писала более искренне, все бы стали возмущаться. За что судьба так щедро одаривает эту заурядную бледную мышь? Семья богатая, брат готов подсобить в любом сумасбродстве, жених сговорён ни за что, красивый удалой кузен влюблён по уши. А я только и делаю, что от всех нос ворочу и ною. Неблагодарная дурочка, которой нужно было покориться и безропотно ждать назначенного орденом мужа у очага, жить, как все, ведь ничего лучшего я не достойна, даже назначенного мужа не достойна.

Ах, как бы хотелось действительно быть сильной, умной, решительной. Знать, что мне нужно и куда я иду. Манящая за горизонт Северная звезда, Безликий, Огненный зверь из снов — настолько по-детски глупо. А других целей у меня нет, как и мыслей о том, как жить дальше.

Одну страницу я всё-таки залила слезами: руны расплылись и пришлось её вырвать. Надеюсь, остальные не испортились от моей сырости.

Расстроившись, я снова улеглась спать. Без солнца было неясно, вечер сейчас или, наоборот, утро. Время отмечалось лишь по тому, как молчаливые туаты приносили подносы с едой.

Брат не возвращался. Надеюсь, ничего плохого Эйтайни с ним не сотворит. Нет, понятно, что они не занимаются ничем хорошим, но всё же не хотелось, чтобы она свела его с ума своими чарами. Самое противное, что я могу только ждать.

Через пару подносов с едой Асгрим сжалился и предложил сходить к тёплым источникам, где можно выкупаться и постирать одежду. Я согласилась. Что угодно, лишь бы выбраться из опостылевшего заточения. Источники находились в глубине дворца. Дорога к ним петляла так, что я снова ничего не запомнила. Зато наплескалась вдоволь.

От естественных ванн, глубиной не больше, чем по колено, поднимался густой пар. Асгрим рассказывал, что вода в них нагревается от жара Сумеречной реки, которая течёт глубоко в недрах земли. Источники считались жутко целебными: продлевали молодость и дарили долголетие. Мне же просто нравилась тёплая вода. Можно полежать подольше, расслабиться, отмокнуть, как следует. Благодать! Купание настолько увлекло, что бедолаге-тюремщику пришлось напомнить о своём присутствии нетерпеливым покашливанием. Я послушно обтёрлась нагретым на тёплых камнях полотенцем, завернулась в захваченный Асгримом халат и простирнула одежду. Уже в комнате, когда вещи просохли, я их подштопала и наставила латок. Не слишком красиво, но хотя бы чисто и цело. Да и время за работой бежало быстрее. Жаль, что она закончилась, и снова пришлось маяться от безделья.

Я пыталась расспросить Асгрима о брате, но тот лишь качал головой. Мол, сам ничего не знает. Долго мне ждать? Тошнило от одного вида пересахаренной еды, запаха оленьих шкур и унылого магического света. Хотелось наружу, к солнцу и небу, вдохнуть свежий морозный воздух полной грудью. Дети Ветра не могут без бескрайнего простора от горизонта до горизонта. Затхлость режет грудь сухим комом и душит, забирая остатки жизненного тепла. Вейас должен чувствовать это ещё острее, в мужской крови ведь родовой дар проявляется гораздо сильней. Естество возьмёт верх над чарами, и тогда мой брат освободится, я уверена. Иначе мы оба здесь зачахнем.

Я приглушила свет, чтобы поспать, но вместо этого бездумно пялилась в потолок. Снаружи донеслись голоса. Я прокралась на цыпочках и приложила ухо к дверной щели.

К Асгриму пришёл с докладом кто-то из подчинённых.

— Всё тихо. Мы уже три раза проверили. Одна корова у длиннобородых пропала, но они растяпы, у них вечно скот сбегает. Нет там ничего подозрительного, — истово убеждал он.

— Его величество велел отменить слежку? — задумчиво поинтересовался Асгрим.

— Нет, но я надеялся, это сделаешь ты. Старик в таких вопросах всегда последнее слово за тобой оставляет.

— Надо найти корову.

Я усмехнулась. Асгрим даже с соплеменниками суров и непреклонен.

— Сам и ищи. Почему мы должны по полям и весям таскаться, пока ты отсиживаешься в тепле с девкой длиннобородых?

— Что ж, тогда предоставляю сию почётную обязанность тебе, — огрызнулся Асгрим, лязгнул по стене алебардой и судя по удаляющимся шагам пошёл прочь.

— Асгрим, стой! — испугался собеседник. — Я не могу, она же из длиннобородых. Да ещё её высочество сумасбродничает, с ней же просто сладу нет. Погоди!

Тоже ушёл. Я осторожно выглянула из-за двери. Пусто. Это шанс! Через общий зал с жилищами простолюдинов соваться не стоило: схватят и вздёрнут на какой-нибудь балке. Не зажигая кристаллы, я уткнулась в стену и направилась в противоположную сторону, нащупывая дорогу руками. Шла прямо, никуда не сворачивая. У пещеры должно быть два выхода. Надо найти второй и выбраться отсюда. Позвать помощь. Пускай даже я попадусь папиным ищейкам, но брата спасу. Я упёрлась в тупик, растерянно потопталась на месте и свернула в одно из ответвлений. Заблужусь — ну и ладно. Всё лучше, чем томиться в бездействии.

Галерея оказалась не в пример длинней той, что вела в зал, в котором меня держали. Тоннель уходил вниз крутым серпантином. Отсчитав добрую сотню ступеней, я выбралась на площадку у гигантского водопада. Зеленоватая дымка усиливалась от водяных брызг и становилась более плотной, почти осязаемой. Я сунула в каскад руку, чтобы убедиться в реальности этого чуда. Ладонь прошла сквозь поток и наткнулась на пустоту. Странно, мне казалось, что там стена.

Стараясь не замочиться, я пролезла между водопадом и скалой. Внутри притаилась ещё одна узкая галерея. Впереди ощущались мощные колдовские ауры. Уступив любопытству, я пошла к ним. Когда усиленный эхом рокот водопада затих, послышались голоса. Перед мысленным взором мелькнули знакомые фиалковые сполохи. Это Эйтайни и её отец! Может, они говорят о Вейасе. Я сняла башмаки и на цыпочках подкралась к пропускавшей зеленоватый свет трещине, заглянула в неё. Пахнуло густым ароматом сушёного разнотравья. Внутри был виден грандиозный зал. Стены, пол и потолок бороздили колдовские рисунки со вставками светящихся кристаллов. Круглые светильники на потолке с теми же кристаллами укутывали весь зал в зыбкую полудымку, похожую на ту, что исходила от водопада. Ко мне спиной на ажурном мраморном стуле восседал король Ниам. Эйтайни стояла боком. Они ссорились почти как я со своим отцом дома. Сердце защемило от воспоминаний, когда Ниам заговорил сухим и ломким голосом, словно в горле першило от клокотавших эмоций: тревоги, печали и неизбывной тоски.

— Почему ты до сих пор держишь здесь детей длиннобородых? Каждой шутке отмерено своё время, но твоя слишком затянулась. Отпусти их.

— Нет, — отрезала Эйтайни и принялась наворачивать круги вокруг Ниама, словно хищная рыбина. — Ты же сам приказал убираться и без жениха не возвращаться. Я привела его к тебе. Чем ты сейчас недоволен?

— К тебе сватались принцы всех мастей, даже сам повелитель ольстерских сидов. Ты только нос воротила. А теперь притащила к нам в дом врага, сына наших врагов, задурила ему голову своими чарами и требуешь, чтобы я потворствовал твоим безобразиям?!

Она остановилась, сложила руки на груди и зло выкрикнула:

— Он сам меня попросил, сам! Не ты ли заключил с длиннобородыми мир, заметь, против воли всего племени? Не пора ли укрепить наши отношения брачным союзом?

Ниам качнул головой и принялся усиленно массировать виски пальцами. Видно, выходки дочери доводили его до мигрени.

— Разве ты не понимаешь? Неужели тебя одну из всех моих подданных обманывает их показное радушие? Это не мир, не союз, мы платим мзду ордену, чтобы рыцари нас не трогали. Какое им дело до сопливого мальчишки, который так глупо попался в твои сети?