Стражи цитадели

Меч Каладора вырвался из его руки и ударился о каменную стену. Я ткнул мастера острием рапиры в живот. Мне страшно хотелось вонзить клинок и услышать, вопли своего мучителя вместо смеха. Но смех и так уже стих. И его, и Дарзида. И тут на меня обрушилось понимание того, что я сделал. Чародейство.

Я попятился от них в угол двора, выставив перед собой рапиру и мечтая, чтобы она хотя бы не так сильно тряслась. Они или убьют меня прямо тут, или позовут солдат и бросят в темницу. Но Каладор опустился передо мной на колени и склонился до самой земли.

Дарзид стоял, скрестив на груди руки. Без тени улыбки он произнес:

— Браво, мой господин. Прекрасный удар. Отличная работа. Вам следовало бы убить мерзавца. Вы можете, вы же знаете. Вперед. Сделайте это, если желаете.

Я смотрел на капитана; кровь стекала по моему лицу и рукам, солнце молотом било по голове.

— Вы думали, то, что вы сделали, обеспокоит меня или удивит?

Я тупо кивнул.

Капитан наклонился ко мне так, что его смуглое лицо и мерцающие глаза оказались совсем рядом.

— Я знаю, кто вы, Герик. Я знаю о вас больше, чем вы сами. Я знал о вашем даре с того самого дня, как вы появились на свет.

— Вы знали, что я — зло?

— Я знал, что вы такое.

— Почему же вы не сказали папе? Зачем помогли мне?

— Томас бы не понял. Он сжег бы вас заживо, как вы и предполагали. Что я сделал, так это привез вас в то единственное место во Вселенной, где подобные вещи не имеют значения. Я привез вас в место, которому вы принадлежите. Это ваша земля, Герик. Не Лейран, не Валлеор — ни одно из Четырех королевств. Здесь нет зелени, мягкости, слабости, заурядности. Вы знаете, кто вы, и вы знаете, что именно здесь вы должны находиться. — Он обвел рукой изломанные красные утесы, уродливые равнины и широко усмехнулся. — А теперь преподайте этому дерзкому слуге урок, и мы отправимся что-нибудь выпить и поговорить.

Я осторожно глянул на Дарзида, но на этот раз тот не насмешничал и не притворялся. Каладор все еще стоял на коленях, уткнувшись лбом в землю. Моя кровь вскипела, словно варево в котле. Рукоятью рапиры я ударил его по затылку так сильно, как только мог. Он опрокинулся в грязь.

Капитан Дарзид засмеялся и похлопал меня по плечу.

— Неплохо. Теперь он дважды подумает, прежде чем задеть вас.

Преподать урок Каладору оказалось приятно. Я ненавидел его.

Мы пришли в мои покои, и, пока двое рабов смывали с меня кровь и грязь и переодевали в чистую одежду, капитан Дарзид приказал Сефаро принести еды и вина. Когда я сел с ним за стол, он налил вина нам обоим.

— Я ждал, когда же вы покажете свою силу, Герик. Вы прекрасно владеете собой.

— Здесь не жгут чародеев? — Мне не хотелось, но я должен был задать этот вопрос.

Дарзид расхохотался и залпом осушил огромный кубок вина.

— Нет, как правило. Если только они не наши враги — в противном случае любая казнь сгодится. Нет, в Зев'На вы свободны, распоряжаться своим даром. На самом деле здесь есть и те, кто может научить вас владеть им так же, как мечом, кинжалом или кулаками.

Я жевал, раздумывая над этим. Дарзид ждал, пока я заговорю, осушая новый бокал вина.

— Капитан, лорды Зев'На воюют с принцем Д'Нателем?

— Вы определенно унаследовали прославленный ум вашей матери, юноша. Честно говоря, война между лордами Зев'На и Д'Нателем — это противостояние, по сравнению с которым завоевания короля Эварда кажутся детской забавой. Это война за власть над двумя мирами, и она длится вот уже тысячу лет.

— Когда я встречусь с лордами?

— Совсем скоро. Теперь, когда вы показали свою силу и поняли, что вас признают здесь. Прежде чем открыться перед вами, владыки хотели убедиться, что вы доверяете им. Они хотели бы приветствовать вас как ценного союзника.

Теперь он надо мной насмехался. Я не настолько глуп.

— Но я не ценный союзник. Когда-нибудь я смогу стать им, но сейчас я способен только на всякие глупости, детские забавы. Вы видели, как я фехтую. И мне еще нет даже одиннадцати.

— Лорды принимают во внимание все это, но, как вы сможете убедиться, они высоко ценят вашу преданность нашей цели. Получить власть, которая не снилась ни Томасу, ни Эварду. Сразиться в битвах, в которых только вы один сможете победить. И первый бой уже близится. Потребуется вся ваша отвага, весь ваш ум и решимость. Это я могу сказать вам наверняка, юный Герик. Ваша жизнь будет совсем не такой, какую вы могли бы ожидать, но если вы останетесь верны своим намерениям, все, чего вы пожелаете, — вообще все — будет вашим. — Он слегка взъерошил мои волосы. — А пока я советую вам продолжить тренировки. Растите, становитесь сильнее и крепче, как ваш новый дом.

И он ушел, так и не притронувшись к еде.

Их не беспокоило, зло я или нет. Мне больше не нужно было бояться. Я чувствовал себя как раб, с которого сняли ошейник. Я не мог ничего изменить, не мог стать хорошим. Я был тем, кем был, и не имеет значения, как я это ненавидел, но больше никого это не заботило. Папа и Люси мертвы. Мама оставит Комигор, вернется в Монтевиаль и будет там счастлива. А я останусь в Се Урот, месте, которое казалось предназначенным для таких, как я, где никто не сожжет меня за то, что я заставлял маршировать оловянных солдатиков или подарил Люси цветок…

Сефаро погасил лампы, я отослал его, разделся и забрался в постель. Я испытывал такое облегчение, что, хоть это и кажется совершенно бессмысленным, проревел всю ночь.

ГЛАВА 21

Однажды утром, когда я провел в Зев'На уже много недель, Каладор во время нашей тренировки получил записку. Я сражался с рабом, считавшимся одним из лучших бойцов моего возраста. Учитель немедленно сунул между нами длинный шест, обрывая поединок, и пинком прогнал моего противника. Я был вне себя от ярости. Хотя я оставил на мальчишке несколько порезов, ему не удалось задеть меня ни разу. Я был уверен, что вот-вот одержу победу.

— Я не хочу прерываться! — крикнул я.

— Приглашенные к лордам Зев'На не медлят, — ответил Каладор.

Он приказал двум рабам, следовавшим за мной тенями, вымыть меня и одеть для встречи с лордами. Когда настанет время идти, меня известят.

В воде было хорошо. Я любил по-настоящему горячие ванны и, хотя был взволнован предстоящим знакомством с лордами, все равно заставил рабов трижды менять воду. За эти недели я, наконец, привык к тому, чтобы раздеваться при рабах и мыться с их помощью. Я определенно подрос и стал не таким щуплым, как раньше. У меня даже появилось несколько шрамов. А эти рабы вовсе не походили на комигорских слуг, с которыми можно было поговорить или поиграть, если хотелось, которым ты был интересен, как обычным людям. Я даже не знал, как кого зовут, кроме Сефаро. Возможно, у них вовсе не было имен.

Мне хотелось окунуться в горячую воду четвертый раз, но Сефаро поторопил меня, чтобы я вылезал, и одел в новое черное с серебром платье. Поверх он затянул оружейную перевязь и повесил на шею несколько серебряных цепей. Маме бы понравилось видеть меня таким. Ее всегда больше интересовало, во что я одет, чем то, что я делаю или говорю. Странно, что Дарзид говорил о ее «прославленном уме». Мама была хорошенькой, но все знали, что она отнюдь не умна.

Хотя я был готов к середине дня, еще несколько часов так ничего и не происходило. Я едва не лопался от волнения. Наконец на закате приглашение пришло, его принес кто-то в серой мантии со скрывающим лицо капюшоном. Сефаро торопливо набросил мне на плечи черный плащ, закрепив его серебряной пряжкой в виде волка с рубиновым глазом.