Стражи Галактики. Часть 2

– Что ты делаешь? – обескураженно спросил он.

– Улыбаюсь, – ответила Мантис всё с тем же выражением лица. – Я слышала, что так нужно делать, если хочешь кому-то понравиться.

Дракс покачал головой.

– Если ты действительно этого хочешь, то улыбаться надо по-другому.

Натянутая улыбка сползла с лица Мантис.

– О, – смутилась она. – Я росла одна на планете Эго и не слишком хорошо разбираюсь в тонкостях социального взаимодействия.

– Я прекрасный учитель. Повторяй за мной и многому научишься, – любезно предложил Дракс.

Не обращая внимания на Дракса и Мантис, Ракета приводил в порядок своё оружие.

– Эго – подходящее имя для Квиллова папаши, – пробормотал он. – Теперь всё встаёт на свои места.

Мантис заметно оживилась и показала пальцем на Ракету.

– Можно погладить твоего щеночка? – спросила она Дракса. – Он такой милый!

Дракс взглянул на ничего не подозревающего енота и хитро улыбнулся.

– Конечно, – сказал он. – Он любит, когда ему за ушками чешут.

Мантис подобралась к Ракете и потянулась, чтобы пощекотать его за ухом. Ракета заметил движение краем глаза и, резко обернувшись, едва не тяпнул Мантис зубами за руку.

Мантис отдёрнула руку и, посмеиваясь, поспешила назад к Драксу. р Тот от души хохотал.

– Вот это называется «розыгрыш»! – объяснил он.

Мантис радостно смотрела на Дракса.

– Мне понравилось! – воскликнула она.

Дракс довольно улыбнулся ей. Кажется, они поладят.

На полянке позади «Милано» Гамора всячески пыталась убедить Квилла в том, что следовать за незнакомцем, выдающим себя за его отца, чрезвычайно опасно, но тот был непреклонен.

– Нет никаких доказательств, что он и правда твой отец, – Гамора старалась говорить как можно спокойнее. – Это очень похоже на ловушку. У многих есть причины желать нам смерти – у фанатиков кри, Опустошителей, а теперь и соверенианцев. Кто угодно мог это подстроить.

Питер махнул рукой туда, где остался Эго.

– Если бы он желал нам смерти, то не стал бы нас спасать.

Гамора разочарованно вздохнула, но сдаваться не стала.

– Мы освободили Небулу ради награды. Может, им тоже двигают такие мотивы? Или другие, неизвестные нам причины.

– Послушай, – сказал Квилл, – когда я был маленьким, то носил с собой фотографию человека, которого всем представлял как моего отца. Это был Дэвид Хассельхофф.

Гамора непонимающе уставилась на него.

– Это ещё кто такой?

– Невероятно крутой чувак. Певец и актёр, который снимался в телесериале с говорящей машиной, – объяснил Питер.

– И зачем была нужна говорящая машина? – в полном замешательстве спросила Гамора.

– Чтобы ему было с кем дружить и вместе ловить преступников, – пожал плечами Квилл.

Гамора так и не могла понять, какое отношение к их разговору имеет говорящая машина, но почувствовала, что Питер стремиться быть с ней откровенным.

– Питер, это очень мило, – Гамора потянулась к его руке, но тот отдёрнул её, – однако...

– Нет, это очень грустно, – возразил он. – Все знали, что он не мой настоящий отец. Когда я видел отцов других детей, то ничего не желал так сильно, как иметь собственного отца. Я не могу упускать такую возможность. Что если он натуральный Хассельхофф?

– Не думаю, что он на самом деле Хассельхофф, – прямо ответила Га- мора.

– Тогда что мешает нам выяснить, кто он на самом деле? – сказал Квилл с надеждой во взгляде.

Гамора поняла, что отговорить его не выйдет. Едва заметно кивнув, она направилась назад к костру. Квилл победно потряс кулаком. До его мечты было рукой подать. По крайней мере, он на это надеялся.

Вернувшись на «Милано» некоторое время спустя, Гамора начала собирать вещи.

– Ты меня с этим лисом оставляешь?! – негодовала Небула.

Отбросив гаечный ключ, Ракета потянулся к бластеру со словами:

– Сколько раз повторять, Я. НЕ. ЛИС!

– Если заметишь, что она ведёт себя подозрительно – стреляй, – давала еноту наставления Гамора. – Да и если просто захочется пострелять. Только не убей.

Последняя рекомендация вызвала у Ракеты неодобрительное рычание.

Из-за спины Гаморы раздался тоненький голосок.

– Я есть Трут.

Грут выглядел так, будто готов расплакаться.

Гамора аккуратно взяла его на руки.

– Нас не будет всего пару дней, – сказала она. – Мы вернёмся ещё до того, как Ракета починит корабль.

Гамора опустила Грута, и тот побежал к Ракете поплакаться у него на плече.

– Осторожнее! Ты же знаешь, что я не люблю, когда шерсть намокает! – в своей манере утешал его енот. – Не переживай, дружище, были же времена, когда мы путешествовали только вдвоём.

Вскоре все собрались у корабля Эго. Тот стоял, готовый принять гостей на борт.

– Рад, что ты решился полететь со мной, – сказал Эго Питеру. – Надеюсь, что это только первый шаг на пути к нашему воссоединению.

Потрепав сына по плечу, Эго в сопровождении Мантис поднялся на борт.

Дракс, Гамора и Квилл переглянулись с остающимися на Берхерте Стражами.

– Смотри не сломай ничего больше на моём корабле, пушистик! – крикнул Квилл Ракете.

– Надеюсь, твой папаша – не такой засранец, как ты, сиротулечка, – парировал енот.

Квилл улыбнулся. Дракс с Гаморой скрылись внутри корабля, а он мешкал. Квилл бросил последний взгляд на «Милано». Грут неистово махал ему рукой на прощание.

Поднимаясь на борт корабля Эго, Питер почувствовал знакомое волнение. Его детская мечта – первое путешествие с отцом – начинала сбываться.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дрова в костре ещё потрескивали, когда все четыре луны Берхерта достигли зенита, озарив планету бледно-голубым светом. На борту «Милано» Ракета, рассеянно пожёвывая кусок провода и подпевая мелодии из второй части Квилловского «Улётного Микса», оценивал масштаб повреждений, полученных в схватке с соверенианской флотилией и в результате жёсткой посадки (в которых сам он, разумеется, виноват не был).

– Эй, ты... Лис. В этой вашей мусоровозке хоть какая-нибудь еда есть? – ворчливо обратилась к нему Небула.

– Не буду с тобой ни о чём говорить, пока не перестанешь обзываться, – пробурчал в ответ Ракета.

– Я не обзывалась! – удивилась обвинению Небула и ещё больше рассердилась.

– Я есть Грут, – тонким голоском произнёс Грут, грозя Небуле веточкой.

– Вот-вот, – согласился Ракета и продолжил работу.

– Что «вот-вот»? Я не понимаю по-древесному, – огрызнулась Небула.