Стразы

– Слава богу, кризис миновал,- в голосе доктора нет тревоги, скорее профессиональное равнодушие.- Но, я бы посоветовал вам приехать. Жизнь человеческая невероятно хрупка. Когда вы видели мать в последний раз?

– Это не ваше дело,- цежу сквозь зубы. Я не видел маму с момента смерти отца. Не представлял, как смогу посмотреть ей в глаза, и увидеть в них плещущуюся боль. Не смог. Ведь боль мог доставлять только я. И тащился от боли. А тут ... Мне просто было страшно, до судорог, до спазмов в сердце.

– Конечно. Меня, кстати зовут доктор Морозов. Это для информармации. Я обеспечу Эмме Владимировне должный уход. И не позволю случиться плохому. Будьте уверены. Но она ждет вас. Ждет, понимаете. И если бы я был на вашем месте...

– Вы не на моем месте,- грубо прерываю я врача. Он прав во всем, вот только не знает, что творится в моей душе. Не знает, что она полна тьмы, с которой я справиться не в состоянии. – Я приеду,- выдавливаю, борясь с волной тошноты, подступающей к горлу. Это паника, я знаю. Панические атаки мои давние приятели.

– Это было бы замечательно,- я слышу, как тает лед в голосе незнакомого мне мужчины. Странный, так переживать за каждого пациента, не хватит нервов. А может быть именно таким и должен быть врач?

– Я могу забрать маму? Ей можно летать самолетом?

– Думаю, что через неделю вы сможете перевезти ее к себе. Эмме Владимировне нужна ваша любовь. Для нее это самое дорогое лекарство, поверьте.

Я киваю, проглотив колючий ком, растопыривший в моем горле свои иголки. Мама, женщина подарившая мне мир. Она так нужна мне. Я вдруг понимаю, что хочу познакомить ее с моей Китти, хочу снова почувствовать ее ладонь на моей голове. Она так нужна мне, а я ей.

– Я выезжаю,- хриплю в трубку и отключаюсь.

Через десять минут я уже еду в аэропорт. Воспоминания снова захватывают меня в свой плен. Но только я больше не боюсь. Ничего и никого. Я понял одну нехитрую истину – моя жизнь меняется, и я ничего не могу поделать с этим. Не могу и не хочу. А еще понимаю, я должен позвонить моей Китти. Я не хочу, чтобы она страдала.

Мне хорошо. Да, я мог бы быть самым счастлвым на свете, если бы не одно но – ЕЕ нет рядом. Я больше не чувствую ее запах, не ощущаю ее холода. Я скучаю по ней – моей мучительнице, я не могу принять того, что ее больше нет рядом.

– Лешенька, солнышко, съешь котлетку,- тихий голос мамы Эммы, ее ладонь ложится мне на макушку,- и нужно уроки доделать. Я помогу, хочешь?

Отрицательно качаю головой. Я и сам могу справиться, ведь мне уже десять лет. Вчера мы с папой Володей запускали воздушного змея. Сначала клеили его, сбивали остов из тонких фанерных реек, и я очень боялся упустить его. Этого волшебного живого змея, которому папа Володя нарисовал драконью, улыбающуюся морду. Мама Эмма водит меня в школу, за руку, как маленького. Словно боится разжать ладонь, которой держит меня за руку. Они любят меня, и шепчутся в кухне каждый вечер. Все ждут, когда я оттаю. А я не могу. Мне кажется, что если я им скажу, как люблю их, то буду предателем. Если я назову маму Эмму мамой, то оскорблю память той, что ушла и бросила меня. Ведь мама может быть только одна. Мама Эмма ставит передо мной кружку с горячим сладким какао и уходит в кухню. Она снова там будет плакать, я знаю. И мне тоже хзочется, но нельзя. Я же уже взрослый. Сладость во рту становиься горькой. Меня мучает вопрос «Почему же я не могу быть хоть немного счастливым?» Ведь это совсем не честно. Почему мои одноклассники родились сразу такимим – свободными и любимыми. А я никак не могу стать таким же, как они?

Мама Эмма вытирает щеки, не хочет чтобы я ее слезы видел. Она улыбается мне, но в глазах мука.

– Я очень тебя люблю,- шепчу тихо тихо. Вдруг она не услышит. Мама Эмма всхлипывает и больше не сдерживает слез. Рыдает в голос, прижимая испуганного меня к себе, словно боится, что я исчезну. А мне страшно

– Я жить без тебя не могу, мой родной,- выдавливает мама, и я понимаю, что теперь тоже научусь быть счастливым. Вечером папа Вова приносит огромную коробку с конструктором. Мы целый вечер делаем с ним трактор. Я научусь их любить. И никогда не позволю им страдать. Ни за что.

Я не выполнил свего обещания. Не проводил отца в последний путь, не дал маме той любви. Которой она меня оживила когда – то . И теперь жизнь дает мне еще один шанс. Китти смогла пробудить мою душу. Достаю мобильник и набираю номер. Далекий голос звучит так напряженно, вымучено. Мое сердце кажется наполняется жизнью

– Я приеду скоро,- говорю я, - Эмма, спасибо тебе. Мне кажется, надо пересмотреть наш контракт.

– За что? –Китти удивлена. Кажется, или ее голос звучит печально.- Алекс, мне нужно кое что тебе рассказать.

– Это подождет,- говорю я и отключаю телефон.

Глава 27

ОНА

– Смотри, какое чудо,- восторгается Зоя. Я расширившимися от ужаса глазами, смотрю на корзину, полную вишни, банок с кроваво красным вареньем, и воняющим на всю кузную вишневым ликером. Едкая тошнота тут же подскакивает к горлу. Я знаю чей это подарок. Знаю и с трудом борюсь с желанием выкинуть все это великолепие. Асеньев обожал вишню, мог есть ее ведрами, до оскомины, с каким то совершенно маниакальным удовольствием. Косточки, покрытые соком, мне всегда казались похожими на кусочки вырванной из тела плоти.

– Мой мальчик умеет делать подарки,- гордо улыбается Зоя. Она думает, что подарок от Алекса. А я просто молчу. У меня нет сил разубеждать ее

Ухмыляюсь. Алекс даже разговаривать со мной не стал в последнюю нашу встречу, просто отшвырнул , как ненужную тряпку и ушел с другой, сделав меня при этом несчастной. Что ж, все правильно. Мое время подходит к концу. Надо привыкать жить без моего жестокого хозяина. А жить ли?

– Тут карточка,- улыбается моя добрая подруга,- и я знаю, кому она предназначена. Алекс, конечно любит меня, но вряд ли станет слать мне такую красоту.

Господи, Зоя, мне хочется выть. Слава богу эта женщина слишком воспитанна и не сует нос в чужие послания. Она уходит, прихватив под мышку небольшой бакс грязным бельем, оставив меня на едине с прошлым. Оно все таки настигло меня. Неотвратимо и страшно. Я конечно понимала, что женька знает где я, но так хотела верить в обратное. Так желала чувствовать себя защищенной хотя бы в этом доме. Открываю открытку, сделанную из тончайшего листового золота, украшенного замысловатыми вензелями. Красиво, но я морщусь, словно дотронулась рукой до чего – то совершенно отвратительного.

Ты принадлежишь мне, сладкая вишенка

Буквы скачут перед глазами, как ошалевшие, разбегаются в разные стороны. Каждое слово пропитано ядовитой угрозой, каждая чертова буква.

А ведь я могу просто уйти. Сбежать. Спасти единственного, дорогого человека, который даже не подозревает, какую беду приволок в свой дом.

Только вот идти мне некуда.

Далеко же я убегу без документов, без денег, без чертова плана. Снова шляться по улицам? Нет, я поняла, что не смогу больше. К родителям не пойду. Это равносильно тому, что самой вернуться в ад. Признать превосходство Арсеньева.