Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли

— Ты и острить горазда? — язвительно восхитилась гостья, демонстративно промаршировав к дивану и сбросив на него шубу. — Не только валяться по чужим постелям.

Юлька перевернулась на бок. Подпёрла голову рукой. Улыбнулась ящерке, беспардонно рассевшейся на макушке брюнетки, и доверительно призналась:

— Знаешь, с чужими постелями у меня как-то не очень. За всю жизнь только два мужика.

— Вид не товарный, — по-хозяйски рассевшись на диване, презрительно оценила брюнетка.

Волосы у неё были уложены просто шикарно: стильно и ничего лишнего. Не считая обалденных серёг, которые — Юлька это знала точно — ей бы подошли больше. Такие длинные при таком узком лице, как у гостьи, смотрятся не ахти. Они просто созданы для её кругленького миленького личика.

Кстати, может Даяша раскошелится по такому случаю? Всё-таки любовница припёрлась, а дома ребёнок. Когда ещё подвернётся такой подходящий шанс его поприжать? И неважно, что пощеголять в них уже наверняка не придётся. Истинная женщина и умирать должна красиво. К примеру, в бриллиантах.

— Ты ещё остального не видела, — сокрушённо посетовала Юлька. — Показать? — сгребла она край одеяла, намереваясь его откинуть.

Ящерка вытянула шею, словно чего-то там ещё не видела. Будто не она принимала со своей жертвой ванну и восседала на унитазе.

— Не стоит, — презрительно процедила брюнетка. — Охотно верю. А где, кстати, хозяин дома?

Юльке показалось, будто за стенкой хмыкнул Севка. Она мысленно попросила сына дать маме ещё чуток покуражиться. Даян точно не выйдет: интонации её голоса он ловит с полу вздоха. Моментально просёк, что третий в гостиной сейчас лишний. Затаился и ждёт, когда всё закончится.

Вылезет лишь тогда, когда бабы вцепятся друг другу в волосы. Этого степной джентльмен страшно не любит. Юлька тоже, но о пристрастиях гостьи ничего неизвестно. В случае чего можно зарыться под одеяло и завизжать — подумала она и ответила:

— В магазин побежал. Опохмелиться надо. А то башка трещит.

— Ты ещё и пьющая? — вновь съязвила брюнетка, источая столь густые волны превосходства, что Юлька решила: нужно перекраситься.

У неё и свой цвет ничего себе. Однако полезно почаще меняться, чтобы к твоему мужу не липли такие вот фифы. Прямо ни на день мужика одного нельзя оставить: обязательно утешится. И не с одной. Бедная Галя. А Даяша просто свинья!

— И пьющая, — со вздохом, подразумевающим раскаяние, призналась Юлька, — и гулящая. Ещё и загребущая.

— В смысле? — обалдела брюнетка, не сумев от неожиданности сохранить прежнюю маску умной супер успешной стервы.

— Он мне денег должен, — похвасталась Юлька, кокетливо заправив за ухо спутанную прядь.

— Ты что, проститутка? — преисполнилась собеседница невыразимого презрения.

Куда там прежнему! Это было сродни эффекту открытия холодильника, простоявшего выключенным где-то с недельку. Вон и беленькая так же думает. Юльке даже показалось, что малютка за неё обиделась. Закрутила хвостиками, невесомо хлеща ими гладко зачёсанную и набриолиненную тёмную макушку.

Вот был бы номер, если бы её хвостики вдруг обрели реальную твёрдость. Интересно: завизжала бы брюнетка, когда на её башке заработала бы циркулярная пила? Или держала бы марку? Хотя вряд ли. Один раз уже прокололась. Не такая уж она и непробиваемая. Сплошные позы да маски. Видимо, сильно на Даяшу обиделась.

— Да нет, — простодушно отмахнулась Юлька. — Я обычная. Кто меня в проститутки возьмёт? Ни рожи, ни кожи. Да и лет уже… за тридцать.

— И кто же, в таком случае, ты такая? — с щегольской вкрадчивой издёвкой, наконец-то, осведомилась незваная гостья.

— Жена, — простодушно убила её довольная собой Юлька.

А ящерка зааплодировала ей всеми хвостами. Затем свесилась с фигурной замысловатой чёлки и показала неприятной тётке язык.

— Чья жена? — не поняла та, заметно поднапрягшись.

— В смысле? — в свою очередь не поняла Юлька. — Даяна, конечно. Лежу вот в собственном доме на собственном полу. Как тебе, кстати, паркет? Даяше цвет не нравится. Еле уговорила, что тёмные полы не «совдепия», а стильно.

— Полагаю, это не шутка, — холодно констатировала брюнетка.

Сняла ногу с ноги и выпрямилась, насторожившись. Ага — злорадно завопила мстительная Юлькина душонка — вся такая супер продвинутая, а жены испугалась! Как не подражай залакированным бездушным западным эмансипе, а в душе всё та же русская баба. Клич «жена пришла» сразу включает древние механизмы: надо тикать, пока лохмы не повыдергали. На законном, так сказать, основании. Практически за воровство чужой собственности.

Так-то тебя, зараза!

Юлька молча ткнула пальцем на висящий прямо над камином семейный фото-портрет. Правда, там Севке десять годков, а ей нет ещё тридцати, но опознать можно.

— Вот, значит, как, — ледянучим голосом протянула брюнетка, резко поднявшись.

Довольно картинно — для женщины, истинно оглушённой сразившей её новостью. Надо же — восхитилась Юлька — даже перед женой любовника не преминет покрасоваться. Высший пилотаж.

— Да уж, — столь же картинно посетовала она, подмигнув ящерке, что перепорхнула с гостьи на её подушку. — Так уж получилось. Ещё семнадцать лет назад. С тех пор и супружествуем.

— Могу себе представить! — презрительно процедила гостья, небрежно подхватив с дивана дорогущую шубу.

И поплыла в коридор обалденной походочкой, которая Юльке никак не давалась.

— Тебя проводить?! — обидевшись на сей прискорбный факт, пульнула она вслед гостье парфянскую стрелу.

Но та просвистела мимо: брюнетка не удостоила ответом. Зато дверью всё-таки хлопнула. От души. Так, что загудели бетонные стены.

— Ушла? — тотчас вылезла из кухни Севкина башка, на которой джигитовал бронзовый всадник.

— Ага, — безмятежно отозвалась Юлька, вновь опрокинувшись на спину.

И блаженно потягиваясь: замечательное утро. Она дома, со своими мальчишками. А всё остальное прах и тлен. Не стоит и капли разочарования — этой отравы для души.

— Бате можно выходить? — не удержавшись, съехидничал отпрыск. — Или лучше пересидеть?

— У нас подполья нет, — отмахнулась Юлька и спохватилась: — Чего вы там стратегического нарешали? Как будем жить дальше? Вы не…

Вынесло чадушко с кухни вместе с хлопнувшей о стену дверью — чуть носом пол не пропахал. И чудо повторилось: его тело подхватило — как говорится в сказках — неведомой силой. Мягко поставило на место — чуть ли не пылинки сдуло. Севка озорно подмигнул взвившемуся к потолку бронзовому и выставил большой палец: