Стрекоза второго шанса
Шрифт:
– Ты что, больной? – терпеливо спросила Надя.
Даня отнесся к вопросу нормально.
– Господа! – произнес он с укором. – Что такое болезнь, особенно душевная? Отступление от нормы! А что такое норма как не усредненный показатель обыденности?
Они прошли всю дорогу до Копытово и уже заходили в поселок, когда навстречу им неторопливо вывернул белый автомобиль. Надя отодвинулась, пропуская его, однако автомобиль проезжать не стал, а остановился метрах в десяти. Дверцы распахнулись. На дорогу неспешно вышли двое мужчин. В этом не было еще ничего особенного. Ну вышли и вышли, может, сюда и ехали или понадобилось что. Однако с высоты корабельного
– Берсерки! Уходим! – крикнул он и, схватив Надю за руку, рванул к ШНыру.
Бег Дани представлял собой не столько бег в общепринятом смысле, сколько верблюжью рысь. Недаром в школе его дразнили «скаковым верблюдом». Надя волоклась за ним по воздуху, изредка касаясь ботинком земли.
– Лев! Лев! – кричала Надя.
У самой Нади нерпи не было: она осталась в ШНыре, в верхнем шкафчике на кухне, где за банками с мукой Надя хранила свои сокровища. Однако Даня никак не реагировал. Или не слышал, или, что, более вероятно, думал, что лев – это он сам.
Берсерки вскочили в машину. Даня услышал, как взревел мотор. Четыре колеса это всегда больше четырех ног, пусть даже и долговязых. Каждую секунду Даня ждал, что их догонят и собьют, однако время шло, а их все не нагоняли. Начиная задыхаться, Даня повернул голову. Берсерки неспешно ехали за ними, высовывая головы в открытые окна машины и скалясь.
«Развлекаются! – понял Даня. – Знают, что с дороги нам никуда не деться. Снегу в поле по пояс! Хотя разве машина проедет по снегу, пусть она даже и джип?»
Больше не сомневаясь, он рванул Надю в снег и пошел чертить ногами-циркулями, укорачивая путь к лесу. Берсерки уткнулись бампером в снежный бруствер, оставленный уборочной техникой, загудели и остановились. Оглянувшись, Даня увидел, что оба вылезли из машины. В руках у одного был заряженный арбалет, однако он не стрелял и держал его опущенным.
«Неужели только пугали?» – удивился Даня, замечая в небе две стремительно увеличивающиеся точки. Вскоре стали видны раскинутые крылья и тупоносые морды. Гиелы стремительно приближались. Уйти от них по глубокому снегу было нереально. Вскоре одна гиела опустилась на снег прямо перед ними, пробежала несколько шагов и, провалившись задними лапами, зарычала. С ее спины спрыгнул молодой широколицый берсерк, чем-то слегка похожий на Ула. Еще один берсерк, маленький и угловатый, с обросшим ржаво-рыжей бородой лицом, посадил свою гиелу сразу за их спинами.
Это был конец гонки. Так вот почему не спешили те двое на машине! Они-то отлично знали про гиел! Даня медленно пятился, потом остановился. Оступать было некуда. Гиелы, кашляя желтыми шариками слюны, рвались к ним. Для них, голодных и разгоряченных, пахнущий пегасней полушубок Дани был приманкой. Берсерки удерживали гиел криками и разрядами электрошока. От Дани и Нади гиел отделяло два-три прыжка. Ржавобородый стоял и покачивался. Хозяин жизни – неспешный, привыкший к тому, что вызывает страх. Правая рука опущена, в левой – контактный пульт электроповодьев. К пристегнутому топорику даже не тянется. Зачем он ему? Достаточно отпустить пальцем кнопку, и его гиела прикончит эту жалкую парочку.
– Привет, шныры! – Ржавобородый не кричал, а, скорее, громко и насмешливо говорил. – Бегать-то от нас зачем? Хотим поговорить.
– О чем? – крикнула Надя, поскольку Даня так вымотался, что кричать не мог. Мог дышать и растирать по лицу снег.
– О том, что у тебя в кармане. Давай закладку
и топайте отсюда!Надя вцепилась Дане в руку. Он ощутил ее горячие пальцы.
– Какую закладку? У меня ничего нет!
– Да в кармане она! Перед носом у куклы! Я заберу! – Широколицый берсерк рванулся к ним.
«Жомочка? Но откуда он знает про…» – додумать до конца Надя не успела. Берсерк сгреб ее за плечо. Надя рванулась, неуклюже откинулась и завалилась в сугроб. Берсерк, не удержавшись, упал на нее. Падая, он выронил пульт электроповодьев, и сразу же его разгоряченная гиела набежала ему на спину, мордой пытаясь дотянуться до Нади. Втроем они барахтались в снегу, который гиела раскидывала лапами. Ржавобородый что-то гневно кричал, не рискуя приближаться. Его собственная гиела рвалась в свалку. Хозяин едва удерживал ее ударами тока. Наконец молодой берсерк нашарил в снегу выпущенный пульт.
– Издохни, дрянь! – взвизгнул он.
Полыхнула острая голубоватая вспышка – пугающе долгая, трескучая, как электросварка, опоясавшая морду гиелы вдоль челюстей и выжегшая шерсть по кругу. Гиела заскулила, завертелась и, отскочив, ткнулась дымящейся мордой в сугроб. Даня понял, что сила разряда регулируется и что этот разряд – предельный.
– А ну прекрати, болван! Ты ее так прикончишь! – крикнул ржавобородый.
– Это она меня едва не прикончила! Чуть зубами не впилась!
– Прекрати, тебе говорят! С Гаем хочешь объясняться?
Широколицый в последний раз злобно ударил гиелу током и только тогда отпустил палец. Гиела лежала в снегу. Ее задние лапы подрагивали. На кожистых перепонках крыльев обозначились темные венозные узлы.
– Ничего! Очухается! Они живучие! – пробурчал молодой берсерк.
Пользуясь заминкой, Надя, которую берсерк придерживал коленом, рванула из кармана закладку. Камень застрял: ему мешала кукла Жомочка. Казалось, она старается обхватить закладку фарфоровыми ручками, накрыть его тряпичной юбкой. Надя раз за разом дергала острый камень, пока наконец Жомочка не уступила и вместе с вывернутой подкладкой не оказалась снаружи.
– Лови! – отчаянно крикнула Надя и вместе с запутавшейся куклой бросила Дане закладку.
В воздухе закладка и Жомочка наконец разделились и летели по отдельности. Даня заметался, не зная, что он должен ловить. Наконец поймал камень двумя руками и, прижимая к груди, наклонился за куклой. Ржавобородый уже бежал к нему, проваливаясь по колено. Потом остановился и потянулся к топору. Даня застыл с распахнутым ртом, неотрывно глядя на топор. В глазах – покорность забиваемого кролика.
– ТЕЛЕПОРТИРУЙ! Спасай закладку! – заорала Надя, вкладывая в этот крик все свое мужество – и прошлое, и настоящее, и будущее. Наскребая его, как Суповна порой наскребала приправы, разрывая, тормоша и встряхивая заведомо пустые пакетики.
Даня потянул рукав и схватился за полыхающего сирина. Сияние окутало его, смешивая и дробя. Секунду спустя топорик без препятствий прошел сквозь рой крошечных шариков, сохранявших еще контур человеческого тела.
Затоптанная Жомочка осталась в снегу. Она лежала, смотрела в снег распахнутыми фарфовыми глазами и, казалось, удивлялась всему, что с ней происходит.
Глава 27
Персидская княжна
Житейская педальгогика – это когда выведенная из себя родительница гонится за сыном с криком: «Твою мать!»