Стрекоза второго шанса

Вначале Даня понял, что он жив. Потом, что стоит у красного кирпичного забора, качается и, чтобы не упасть, держится за него рукой. Левее находились полукруглые воротца, ведущие в парк. Даня представления не имел, куда он попал, поскольку перед телепортацией от ужаса не успел представить места, куда должен перенестись.

– Ага! Попался! – торжествующе крикнул кто-то, и Даня почувствовал, что его схватили за рукав.

«Ну вот и все! Хоть бы поскорее все закончилось!» – подумал он, с обреченным облегчением закрывая глаза, чтобы принять удар топора.

Время шло, а Даня был все еще жив. Рукав, однако, продолжали назойливо дергать. Даня осторожно приоткрыл один глаз. С ним рядом, привстав на цыпочки, подпрыгивал маленький краснолицый старичок, чей лоб едва доставал ему до локтя.

– Клеют и клеют! Заставить бы тебя зубами отдирать! – азартно попискивал он.

– Кого? – отупело спросил Даня.

– Рекламу эту вашу поганую! Думаешь, я не видел? Выскочил не пойми откуда и сразу к забору!

Показывая гномистому старичку ладони, чтобы тот убедился, что у него нет клея, Даня обнаружил в правой руке закладку. Телепортация заставила камень потемнеть и покрыться мелкой сеткой трещин, однако стрекозиные крылья мерцали, как и прежде.

Старичок уже понял, что обознался, но замолкать он даже и не думал, потому что это значило бы признать свою ошибку, и долго еще бухтел и ворчал по затухающей. Злосчастный Даня обвинялся теперь не столько в порче забора, сколько в поджоге непонятных газет: «Почтальон запхает – а он жгеть! Пожгеть, наплюеть и деру!!!» Высвободив рукав, Даня нырнул под арку, привычно пригнувшись, чтобы спасти макушку. Он шел по длинной прямой алее, медленно собираясь с мыслями и приходя в себя.

Молодость отличается от старости тем, что делает все бессистемно. Куда-то понеслась, где-то зависла. То сидит в чужом подъезде в жаркую погоду, болтает и мусорит, а то унесется в ливень на другой конец города, чтобы вернуться с метровыми соплями и найденным в луже котенком. Мудрые же старички гуляют правильно и размеренно. Они заранее знают, что дойдут от точки А (своего подъезда) до точки В (какого-нибудь сквера), там намотают три круга, зайдут в магазин (точка С), сберкассу (точка D) и вернутся в точку А, где их ждет процеженный через марлю диетический суп.

Даня уже сейчас гулял, как старичок, разве что колени вскидывал значительно бодрее. Он дошагал до озерца, похожего на восьмерку, стянутую в талии псевдояпонским мостиком, повернулся и по соседней аллее направился к выходу, соображая, где он находится и как ему вернуться в ШНыр. Внезапно из кустов на него кто-то прыгнул и, зашипев, сбил с ног. Пытаясь освободиться, Даня схватил противника за кисть и нащупал нечто кожаное, шнурованное, похожее на отрезанную часть рукава с металлическим переплетением. Сообразив, что это нерпь, Даня дальновидно прекратил сопротивляться.

– Ниже бошку! – прошипел знакомый голос. – Ты что, не видишь, куда прешь? Головка не бо-бо?

Его, наконец, отпустили. Повернув голову, Даня увидел худое небритое лицо – грязное, злое и знакомое.

– Родион?

– Тихо, тебе говорят! А если тебя увидели? Ты прямо на них перся!

– На кого?

Родион сгреб его за ворот и дернул вверх. Вначале Даня не увидел ничего особенного. Далекие дома, блестящие крыши. Затем сквозь переплетение красноватых побегов кустарника Даня разглядел четыре фигуры. Приближались они цепью. Впереди настороженно держался грузный мужчина с ярким пакетом из гипермаркета. За ним еще двое – быстрые, худощавые. У одного на правую руку наброшена куртка, у другого кисть скрывает развернутая газета. Позади всех шагал небрежно и ярко одетый человек, толстенький, с круглыми щеками, в лыжных штанах и смешной шапке с алым пумпоном. Шел осторожно и старался наступать в чужие следы, чтобы не намочить ботинки. На правом запястье – широкий браслет, поблескивающий, когда на него падает солнце. Его лицо Даня разглядел не сразу. Вначале оно долго оставалось прыгающим пятном. Когда же пятно сделалось лицом, Даня почувствовал, что ему тревожно и даже больно смотреть на него. Заныли виски.

Внезапно толстенький человечек остановился и, окликнув своих спутников, провел перед собой рукой, указывая направление. Ладонь Родиона наградила Даню средней силы оплеухой и ткнула его носом в снег.

– Не смотри на него! Он чувствует!

– Кто «он»?

– Боевой маг из бывших шаманщиков. Я слышал о нем. Имя какое-то дурацкое, типа Тетпетктет. Думаю, изначально это имя эльба, которое он принял. Видишь, у него браслет для телепортаций? У ведьмарей таких штук восемь. Кому попало их не выдают.

– А с ним кто?

– Скрипачи из консерватории!..

– Кто-о?

– Ну ты, дурила, натурально контуженый! На них же метровыми буквами написано, кто они! Первый, мощный, топорник, а те двое – загонщики с облегченными арбалетами… Ишь ты, зайчики, ручки прячут! Не хотят в глаза бросаться… Что ты здесь вообще забыл?

Даня приподнялся на локтях, соображая, с какого места истории начать. Во всех жизненных обстоятельствах он предпочитал обстоятельность.

– Видите ли, господа! – начал он. – Сегодня утром я проснулся примерно в семь часов. Потом я…

– Потом я тебя убью! – перебил Родион.

– За то, что я проснулся в семь часов?

– За то, что ты вообще проснулся! А это что, эльб меня побери? – Родион разглядел в ладони у Дани кусок песчаника и коротко выругался. Песчаник такой формы встречается редко, особенно с полыхающими внутри крыльями. Обознаться невозможно!

– Где ты ее взял?.. Неважно! Теперь я знаю, почему ты здесь оказался! – сказал Родион глухо. – Ты телепортировал с закладкой?

– Да.

– Пункт не задавал?

– Не успел.

– Это тебя и спасло. Если бы задал пункт, рассеяло бы. Кто с закладкой телепортирует? Это как с зонтом с небоскреба прыгать.

– Почему размазало бы? – озаботился Даня.

– Закладка сама решает, где ей хочется оказаться. Конфликт двух воль во время прыжка заканчивается пятном на асфальте… А ко мне она пришла, потому что я принес ее с двушки. Мы с ней теперь связаны! – Родион с досадой приподнял голову.

Неподалеку кто-то перекрикивался. Голоса катились между березами. Берсерки были уже метрах в пятидесяти. Двигались они не совсем к ним, а чуть в сторону, но все равно краем должны были их зацепить.

– Бери закладку и шуруй отсюда не останавливаясь! Перелезешь через забор. Там будет трамвайная линия, а дальше дома. Если сядут на хвост, заскакивай в любой открытый подъезд. Кричи, бодай двери, вопи «Пожар!» – только чтобы открыли. Лучше получить в глаз кулаком, чем топором. Если получится укрыться, связывайся по кентавру с Кавалерией, Меркурием или Улом. Они найдут, как тебя вытащить.

Родион разжал Дане руку и всунул в нее закладку.

– Не вскакивай! Отползи! Они рванут за тобой, если увидят.

Даня начал отползать, но снег был глубоким, и его отползание больше напоминало бег на четвереньках.

– Как они меня нашли? – спросил Даня, поворачивая голову.

Родион ухмыльнулся.

– У тебя мания величия! Есть такое хорошее русское слово: никак. Тебя не искали. Искали меня.

– Зачем?

– По-моему, это и так ясно. Если не можешь превратить шныра в союзника, преврати его в труп. Посмотри на мою ногу!

Даня трусливо перевел глаза ниже и увидел серый десантный ботинок. Другая ступня Родиона была туго обкручена тряпкой, в которой узнавалась не то бежевая юбка, не то плотная пайта. Ткань пропиталась высохшей бурой кровью.