Стрела Бодимура

Один, два… четыре. До предполагаемой фермы Майстрюка оставался километр или чуть больше.

Однако дорога вдруг превратилась в сущий кошмар: сугробы уже вскоре пришлось таранить бампером, чтобы продвинуться еще на пару метров. Двигатель стал натужно подвывать, по днищу заскребся лед, горы снега по краям дороги выросли до самых окон автомобиля. Машина ехала словно по камням — переваливалась с одного боку на другой. И вот настал такой момент, когда, ткнувшись радиатором в очередной сугроб, «девятка» всхлипнула пару раз, но не продвинулась дальше ни на сантиметр. Аглая сдала назад, попыталась пробить снежный завал с разгона — и это не вышло. Сунулась вправо, влево, но там были наносы не меньше, чем спереди.

— Вот и приехали… — Аглая зло надавила на клаксон, как будто это могло ей чем-нибудь помочь. Что же теперь, разворачиваться и ехать назад? Остановиться в каком-то километре от цели, до которой добиралась почти четыре долгих часа. Что же делать? Идти по следу до фермы, чтобы уговорить хозяина как-нибудь дотащить машину до жилища? Или все же возвращаться обратно в город? Нет. Улажу все дела и попрошу добросить груз с фермы до машины. Не откажет же мне этот Майстрюк! Я не случайный прохожий, а представитель фирмы, с которой он ведет бизнес. Раз у него как минимум сани есть, то это будет несложно. Вот только сколько же до фермы тащиться? Эти километры что, кто-то мерил? Сказали — пять, так, может, не пять, а все десять. Н-да, а сапожки-то стильные, совсем не зимние. И дубленочка на рыбьем меху. От почти пятнадцатиградусного мороза не спасет. Уши, во всяком случае, точно отпадут… Ладно, хватит. Или назад — или вперед. Перекурим, а там решим.

«Гляди-ка, какая холодища! И зачем закрывать машину, если вокруг ни души?» — обратилась Аглая сама к себе, вытаскивая из замка зажигания ключи.

Было тихо, лишь ветер швырялся иногда в стекло снежинками. Аглая дрожала, и теперь было непонятно, от чего больше — то ли от холода, то ли оттого, что надо топать по заснеженной дороге до фермы Майстрюка. Сейчас бы чаю горяченького… Или в сауну…

Вдруг девушке показалось, что недалеко от кромки леса в сотне-другой метров от нее мелькнул огонек. Раз, потом еще раз. Словно кто-то шел по дороге с фонарем или факелом в руках. Хотя нет — это был не живой свет, не свет огня. Скорее это пятно было похоже на светящуюся точку неоновой рекламы, но откуда здесь могла взяться реклама? Если бы не зима, можно было бы подумать, что кто-то в банку посадил десяток светлячков — освещать дорогу. А этот огонек мелькал среди деревьев, то взлетая вверх на двух-трехметровую высоту, то опускаясь чуть ли не до земли. Неужели все-таки люди? Или…

Аглая не решилась додумать. Источник огня приближался. Казалось, человек-невидимка, державший его, то ли слишком много выпил, то ли намеренно идет к ней странными зигзагами. Вправо, вниз, вверх, влево.

Вдруг Аглая заметила, как светящееся пятнышко распалось на несколько отдельных огоньков… потом еще на несколько. И еще… Теперь огни выплывали из-за леса длинной ленточкой и, раскачиваясь, двигались по дороге к ней. Луна скрылась за облаками, звездный свет уже почти не пробивался, а по земле стелился невесть откуда взявшийся белесоватый туман.

— Господи! — прошептала Аглая. — Мамочка моя…

Ей стало по-настоящему страшно. Очень страшно и жутко. Она не понимала, что происходит вокруг, одно лишь теперь осознавала наверняка — это были не люди. К ней приближалось нечто совсем бездушное, необъяснимое, парализующее волю и язык. Наверное, надо было быстро заводить машину и уезжать прочь от надвигающейся опасности, но в тот момент Аглая была не в состоянии шевельнуть даже пальцем.

Неотвратимо и медленно зеленоватые дымчатые огни плыли к Аглае, сидящей в салоне автомобиля. Вместе с ними, словно кипящая лава из вулкана, на девушку стал накатывать дикий неописуемый ужас. Он змеей вполз в освободившуюся от мыслей голову, стал грызть мозг, спускаться по позвоночнику все ниже и ниже. Аглая уже не могла отвести взгляда от идущих на нее сплошной стеной зыбких светящихся теней. В монотонном шуме ветра ушей девушки достигли размеренный шепот, приглушенные крики, неразборчивые вопли. А затем лязг железа, перемежающийся сухим треском, шипение, хлопки, шелест.

Жутчайшая какофония звуков обрушилась на голову Аглаи. Она захотела зажать уши, но не смогла, попробовала отвести взгляд — глаза будто примерзли к глазницам, попыталась крикнуть, но крик застрял в горле.

А тени все приближались. Из марева стали проглядывать фигуры. И стали слышны шаги! Сначала как едва различимый в общем гуле шумов мерный хруст. Затем в этом хрусте стали тонуть остальные звуки, пока наконец громогласный, слаженный топот десятков сапог не заглушил все.

Хрум-хрум! Хрум-хрум!

«Боже мой, Господи Иисусе Христе, помоги и спаси…»

Хрум-хрум!! Хрум-хрум!!

«Мамочка родная, спаси-и-й…»

Хрум-хрум!!! Хрум-хрум!!!

«Ой, мамочка…»

Аглая наконец различила, как из сумеречной тьмы в свет фар вошла колонна людей. Точнее, вовсе не людей. Это мертвые бойцы давно отгремевшей войны двигались строем. Их черепа-лица расплывались на фоне темного неба, истлевшие гимнастерки и шинели обрывками свисали с плеч, сквозь прорехи просвечивали гнилые кости, местами обмотанные бинтами с запекшейся кровью. В руках смутно отсвечивали рассеянным светом знакомые по военным фильмам железки.

И еще глаза. Они все смотрели на нее. Пустыми безучастными взглядами из пустых глазниц. Волны смертельной усталости и безысходности исходили от них. Значит, вот как чувствуют себя после смерти!

Девушка сидела не двигаясь.

Солдаты неровным строем вышагивали мимо автомобиля, совсем не замечая ни машину, ни девушку-водителя.

И вдруг.

«…ррраааа! За Родину! За Стааа… Schonunglos vorgehen! Пленных не брать! Вперед! Vorwarts!!! Батюшки, как больно, как печет, уберите от меня, аааа… Soldaten! Братцы, горим! Вылазь, братцы!.. Ich verwunde! Стреляй его, падлу! Уррраа! Nicht shiessen! Nicht shiessen! Прощайте, товарищи, умираю, но не сдаюсь!.. Темно, дайте свет, дайте свет, я ничего не вижу! Oh, Mein Gott! А-а-а! Помогите, кто-нибудь, на помощь!! Sanitater, zu Hilfe! А-а-а!!!»

В диком смешении криков и стонов колонна медленным шагом миновала автомобиль и растворилась во тьме. Словно и не было ничего.

«А может, и правда ничего не было… Привиделось. Миражи, галлюцинации. Мало ли? — подумала девушка, через минуту выйдя из оцепенения. — Устала, заснула… А приснился кошмар. Да разве такое могло случиться наяву?»

В это очень хотелось верить, чтобы не сойти с ума, и Аглая поверила.

Инстинкты чертовы, теряется драгоценное тепло. И так напялила на себя чехол от кресла. А пальцы уже немеют. Вперед, вперед. Прощайте, милые сапожки, придется стоимость вашу на транспортные расходы списать. И здоровье прощай. Уже зуб на зуб не попадает. Хорошо бы сейчас чаю обжигающего с медом и лимоном. Или даже — самогончику полстакана. И в валенки. И к печке. Уж печка-то у фермера должна быть?!

Дорога петляла, то взлетая на очередной холм, то проваливаясь в ложбину. С одного края тянулась не то широкая посадка, не то лес, с другой — чистое поле. От черных деревьев веяло затаившейся угрозой.

И только она об этом подумала, как впереди замаячил огонек. На вершине холма черным силуэтом на фоне звездного неба и серовато-синего снега обозначилось большое здание. Двух-, а скорее трехэтажная усадьба и еще какая-то вышка — не то водогонка, не то наблюдательная башня. Чуть дальше — крыши небольших строений. И вокруг — высокий забор. Хорошо еще, что в окне усадьбы светилось окно. Причем скорее всего от керосинки или камина — свет был слишком тусклый, да и проводов что-то нигде не было заметно.

«Ну, слава Богу, дошла. А то ног уже почти не чувствую. И рук. — Аглая подула на скрюченные от холода пальцы. — И головы. Вообще чудом еще конечности переставляю. Быстрее, быстрее в тепло!»

Ежесекундно оскальзываясь и спотыкаясь, взбиралась Аглая на этот последний холм к забору. Шла уже напролом, свернув с колеи, лишь бы побыстрее. Дошла.

— Хозяева! — хриплым голосом крикнула девушка. — Майстрюк!

В ответ ни звука, ни лая собак. С трудом вспомнилось имя-отчество.

— Свен Ружинович! Откройте!