Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

Прильнув губами к самому уху Эдди, Роланд проговорил:

– Лучше нам тут не шуметь.

Они прошли еще ярдов пять, и Роланд снова остановился. Вытащил из кобуры револьвер и дулом его отодвинул ветку, что свисала под тяжестью листьев, окрашенных отблесками заката. Сквозь открывшийся просвет Эдди выглянул на поляну, где все эти долгие годы жил исполинский медведь на своей оперативной базе, откуда он время от времени делал вылазки и грабительские набеги, сея ужас и опустошение.

Здесь не было ни травы, ни подлеска: вытоптанная земля уже давно ничего не родила. Из-под основания каменной стены высотой пять десятков футов выбивался ручей и тек по поляне в форме наконечника стрелы. На их стороне ручья, прислонившись одним боком к стене, стоял металлический куб высотой футов девять. Закругленная его крыша напомнила Эдди вход на станцию подземки. Передняя стенка была раскрашена по диагонали чередующимися желтыми и черными полосами. Земля на поляне была не черной, как в лесу, а какого-то странного серого цвета пыли. Кругом были разбросаны кости, и тут Эдди понял, что серая эта почва вовсе не земля, как он решил поначалу, а тоже кости, только такие древние, что они давно рассыпались в прах.

И в этой серой пыли что-то двигалось… какие-то штуки, которые, собственно, и издавали тот самый режущий ухо скрежет. Четыре… нет, пять штуковин. Какие-то небольшие металлические устройства, самое крупное – размером со щенка колли. Роботы, понял Эдди, или что-то на них похожее. Было у них кое-что общее, так что медведю, вне всяких сомнений, они служили только для одного… сверху у каждого быстро вертелось по крошечному радару.

Еще вам, пожалуйста, «думалки». Что же это за мир такой, Господи?! – спросил себя Эдди.

Самое крупное из устройств напомнило Эдди игрушечный трактор, который ему подарили на день рождения, когда ему исполнилось шесть или семь лет. Оно деловито ползало по поляне, и его гусеницы поднимали крошечные облачка костяной пыли. Второе походило на крысу из нержавеющей стали. Третье – на змею из стальных сегментов; оно извивалось и горбилось в пыли. Они двигались, образуя неровный круг, на той стороне ручья. Ходили кругами по глубокой колее, за столько лет выдолбленной в земле. Эдди вспомнились карикатуры из номеров «Сатердей ивнинг пост», которые мама зачем-то складывала в передней и не разрешала выбрасывать: обеспокоенные, нервно курящие мужики ходят туда-сюда по ковру, вытаптывая в ворсе лысые дорожки, в ожидании, когда их женушки благополучно разрешатся от бремени.

Когда глаза его попривыкли к незамысловатой географии поляны, Эдди увидел, что разномастных этих уродцев не пять, а гораздо больше. Он разглядел еще как минимум дюжину, а ведь их могло быть и больше, скрытых под костяными останками прежних медвежьих трапез. Разница только в том, что те, остальные, не двигались. В течение веков эти «вельможи» из механической свиты царя-медведя потихоньку умирали один за другим, пока их не осталось лишь пять… да и они уже доживали свой век, судя по этому нездоровому ржавому скрежету. И в особенности змея… уже еле-еле ползет следом за механической крысой. Устройство, что двигалось за ней по пятам – этакий стальной чурбан на коротких лапах, – то и дело налетало на замешкавшуюся змеюку и как будто подталкивало ее вперед: мол, давай, мать твою, пошевеливайся.

Эдди все задавался вопросом, в чем заключалась их функция. Что не защитная – это ясно; медведь был «устроен» так, что был в состоянии сам себя защитить. Эдди даже не сомневался: если бы они повстречались с Шардиком, когда тот был в расцвете сил, он бы шутя разжевал их и выплюнул. Всех троих. Может быть, эти мелкие роботы находились при нем как ремонтная бригада, или разведчики, или посланцы-курьеры. Он допускал, что они могли быть опасны, но только когда дело касалось самозащиты… или защиты хозяина. С виду они вполне мирные, невоинственные.

На самом деле было в них что-то жалкое. Почти все из былой команды давно повымерли, хозяин тоже закончил земное существование, и Эдди почему-то не сомневался, что им – оставшимся – это известно. Они излучали отнюдь не угрозу, а некую странную, нечеловеческую печаль. Древние, поизносившиеся, они продолжали свое бесполезное теперь движение по кругу на этой Богом забытой поляне по проторенной колее, которую сами проложили в земле, и Эдди даже казалось, что он ловит обрывки их мыслей, мечущихся, бессвязных: Горе нам, горе нам… что теперь? Зачем мы теперь, когда Его больше нет? Кому еще мы нужны теперь, когда Его больше нет? Горе нам, горе нам…

Тут что-то дернуло Эдди за ногу, и он едва не вскрикнул от неожиданности и страха. Развернулся, вскинув Роландов револьвер, и увидел, что это Сюзанна – глядит на него снизу вверх широко распахнутыми глазами. Эдди с облегчением вздохнул и осторожно отпустил взведенный курок, поставив его на место. Потом встал на колени, положил руки Сюзанне на плечи, поцеловал ее в щеку и прошептал в самое ухо:

– Я едва тебе голову не прострелил… твою глупенькую головку… что ты здесь делаешь?

– Тоже хочу посмотреть, – прошептала она в ответ, ни капельки не смутившись, потом взглянула на Роланда, присевшего перед ней на корточки. – И мне там одной стало страшно.

Пробираясь ползком сквозь кустарник, она оцарапала руки до крови, однако Роланд про себя отметил, что, если захочет, Сюзанна может двигаться тихо, будто призрак, – даже он не услышал, как она к ним подобралась. Вынув из заднего кармана джинсов чистый лоскут (последний от старой его рубахи), он вытер капельки крови с ее ладоней и рук и промакнул небольшой порез у нее на лбу.

– Ну так смотри, – сказал он одними губами. – Ты, по-моему, заслужила.

Наклонившись, Роланд раздвинул ветви кустарника на уровне глаз Сюзанны. Она восхищенно уставилась на поляну. Стрелок терпеливо дождался, когда она вдоволь наглядится, и отпустил ветки, которые снова сомкнулись.

– Мне их жалко, – шепнула она. – Звучит как бред сумасшедшего, да?

– Вовсе нет, – прошептал Роланд в ответ. – Их пути для нас странны, но это создания великой печали. Они тоже по-своему страдают. Эдди как раз собирался их вырубить, чтоб прекратить их мучения.

Эдди отчаянно замотал головой.

– Да, собирался… если только ты не намерен просидеть тут всю ночь на своих, как ты выражаешься, «причиндалах». Целься в шляпки. Эти вертящиеся штуковины.

– А если я промахнусь? – в ярости прошипел Эдди.

Роланд пожал плечами.

Эдди встал и с явною неохотой опять взвел курок Роландова револьвера. Сквозь сплетение ветвей смотрел он на эти жалкие сервомеханизмы, кружащие по своей одинокой бесцельной орбите. Все равно как щенков стрелять, мрачно подумал он. И тут вдруг увидел, как один из них – тот, что похож на коробку с ножками, – выпустил из середины «брюха» уродливое с виду орудие типа клещей и ущипнул замешкавшуюся змею. Та издала удивленный жужжащий всхлип и рванулась вперед. Ходячая коробка втянула клещи назад.

Ну… может быть, не совсем как стрелять щенков, решил Эдди. Покосился на Роланда. Тот смотрел на него без всякого выражения, скрестив руки на груди.

Ты выбрал не самое подходящее время, чтобы преподать мне урок, старина.

Эдди вспомнил, как Сюзанна стреляла в медведя. Сначала в мохнатую задницу, потом, когда тот пошел на них с Роландом, прямо в сенсорное устройство у него на башке. Разнесла его в щепки. Ему даже стало немного за себя стыдно. И было еще кое-что: в глубине души он хотел расстрелять их, как хотел разобраться тогда с Балазаром и его командой уродов в «Падающей башне». Побуждение, может быть, тошнотворное, но не лишенное некоторой привлекательности: Посмотрим сейчас, чья возьмет… поглядим.