Стрелы в полёте

Слабость не проходила. Сергей сполз пониже, упершись коленями в приборную панель, стараясь поудобнее устроить отяжелевшую голову на спинке сиденья, и вновь опустил веки. Никакого удовлетворения от того, что они наконец-то вышли на финишную прямую, он не испытывал – напротив, его охватило чувство какой-то неустроенности, какой-то неловкости, словно он пустился в путь, а в ботинок попал камешек, и мешает беззаботно шагать, наслаждаясь красотами природы… Только сейчас такой вот камешек был не в ботинке – камень был у него на душе.

Правильный ли путь он выбрал? Единственно ли это возможный путь? Может быть не к созданию нового мира нужно стремиться – это ведь будет уже иной мир, не этот мир, – а попытаться сделать лучше именно этот? Но как?.. Намерения и действия – отнюдь не одно и то же… кроме того, сплошь и рядом задуманные намерения приводят к совершенно не соответствующим им действиям… а если даже намерения и действия все-таки совпадают, они дают подчас совсем иной результат, нежели задумывалось изначально. Крылатая и горько-справедливая фраза – символ нынешних смутных безвременных времен: «Хотели как лучше, а получилось – как всегда…»

А если сделать по-другому? Если бросить здесь и Большевика, и Вику, и Диму, врубить мотор и умчаться отсюда куда глаза глядят, как можно дальше, в другой город, чтобы никто не мог разыскать? Предать… да, предать! Залиться до беспамятства водкой, пригоршнями глотать снотворное – и проспать, провести, уткнувшись носом в собственную блевотину, все дни, оставшиеся до окончания Орх-Онти, Перепутья… А потом сделать новый мир для себя. Он же теперь не такой, как другие, у него открылись новые способности – так воспользуйся же ими, пробейся, черт побери, к удобному месту под солнцем – и устройся там!

Сергей вздохнул и положил руки на руль, чувствуя, как волнообразными приступами накатывается на него головокружение.

«Все мои терзания напрасны, – подумал он. – Если я откажусь от участия в Ритуале, то потом всю жизнь буду проклинать себя за то, что упустил такую невероятнейшую возможность…»

Внезапно он уловил краем глаза какое-то движение сбоку от автомобиля. Он повернул голову – и увидел парящую в воздухе над снегом темную, но почти прозрачную колеблющуюся фигуру. Гость улыбался и удовлетворенно кивал.

Сергей потянулся к дверце, чтобы открыть ее, – но смутное видение тут же пропало. Он тряхнул тяжелой головой, обвел взглядом окрестности – но Гость бесследно исчез. В отдалении по-прежнему чернела дубрава, и не видно там было никакого мелькания света.

Он нащупал фонарик во внутреннем кармане куртки и выбрался из машины. Еще раз осмотрелся и медленно направился к деревьям. Вокруг стояла глубокая тишина, и не нарушали ее ни голоса, ни треск веток. И по-прежнему не тревожил ночь ни единой проблеск света.

«Куда же они подевались? – с недоумением и каким-то тягостным волнением подумал он, пробираясь по следам тех, кто совсем недавно прошел здесь до него. – Неужели уже все подготовили? Нет, не может быть, вдвоем бы они так быстро не справились, даже днем. Куда же их занесло?..»

Сергей дошел до знакомого уступа, посмотрел вниз. Площадка была пуста. Ни собранных веток, ни Юры-Большевика. Он растерянно обвел взглядом черные онемевшие деревья, рупором приставил ладони ко рту, чувствуя, как тараном ломится в сердце тревога.

– Вика! Дима! Юра! Где вы? Э-эй!..

Разнеслось в ночи испуганное эхо – и стихло, запутавшись среди ветвей. И – ни звука в ответ. Словно разверзлась земля, отшатнулись деревья – и спутники его канули в нездешнюю бездну, не успев произнести ни слова.

– Эй!.. Эй!..

Тишина. Сгустилось пространство, и остановилось время, и он остался в одиночестве посреди окоченевшего навсегда мира.

И вдруг в этой окоченевшей тишине раздался словно ниоткуда гул мотора, и глазами нездешнего чудовища вспыхнули в ночи фары. Автомобиль резко затормозил, захлопали дверцы, и, зловеще хрустя снегом, направились к ошеломленному Сергею темные фигуры. Фары светили им в спины, и Сергей не мог разглядеть лица тех, кто быстрым шагом приближался к нему.

Шаги стихли, и зазвучал в ночи знакомый голос. Голос Лондара.

– Ты все-таки не отступился от своего. Не смог побороть себя. Ты так и остался всего лишь орудием. – Слова грохотали, слова были – как сваи, которые неумолимо забивали в его голову. – Ты совершенно не меняешься. И вновь, в который раз, намерен впустить в мир извечного врага. И вновь тебе это не удалось, Гортран! Не удалось!

Он попятился прочь от этого неумолимого жесткого голоса, лихорадочно шаря взглядом по темным неподвижным фигурам, и прохрипел, с трудом выталкивая из горла слова:

– Дай мне шанс… Еще одну попытку… Я постараюсь справиться…

– Тебе давали уже не один шанс. У тебя было достаточно попыток. Но итог всегда одинаков: вновь и вновь приходится останавливать тебя у самой черты.

– Еще раз… Я постараюсь… – вновь прохрипел он.

– Нет. Теперь твой путь – туда, – вытянутая рука показала на обрыв у него за спиной. – На этот раз – навсегда.

Темная фигура вплотную приблизилась к нему. Его тряхнули за плечо.

– Нет!.. Нет!.. – он дернулся, сбрасывая с плеча тяжелую руку. – Не-ет!..

– Сережа, это я… Успокойся, Сережа!

Он замер, услышав этот голос, потом судорожно вздохнул и медленно открыл глаза. Вика встревоженно смотрела на него.

– Тебе стало хуже, Сережа? Я тебя зову, а ты бормочешь что-то, стонешь…

Сергей сел повыше, в замешательстве осмотрелся. Он по-прежнему находился в машине, на водительском сиденье, и не было здесь никакого Лондара. Выходит, все эти темные фигуры просто привиделись ему в тяжелом забытье? И Лондар привиделся? А Гость? Был ли здесь Гость – или и это тоже не более чем причудливый выбрык его утомленного сознания?

– Кошмары какие-то навалились, – хрипло сказал Сергей. Хрипло – как в только что исчезнувшем видении.

– Тебе отдохнуть хорошенько нужно, Сережа, – Вика продолжала стоять, наклонившись к нему, возле открытой дверцы автомобиля, держа в руке фонарик. – А там уже все готово…

– Как? – поразился Сергей. – Когда это вы успели?

– Так где-то с полчаса возились. Я все думала, ты вот-вот придешь, а тебя нет и нет… Тогда я сама к тебе…

Полчаса! Оказывается, он целых полчаса пребывал где-то в мире видений… Значит, все это только привиделось ему… Но какое правдоподобное видение, как похоже оно на реальность! Может быть, это оронда так действует на психику? Может быть, ею нельзя было пользоваться больше одной-двух минут, иначе – сползание к помешательству?..