Стриптиз Жар-птицы

– Мне грех жаловаться на сына, – зачастила Елена Константиновна. – Он не курит, не пьет, по танцулькам не шляется. Учится отлично, много читает, собрался в МГУ поступать. Меня сначала смущала его дружба с Машей Грибковой, она намного старше…

– С кем? – удивилась я. – Вы говорите о дочери Глеба Сергеевича, участкового?

– Ну да, – кивнула Елена Константиновна. – Андрюша давно психологией увлекается. В прошлом году поехал в МГУ, записался там на какие-то курсы, а Маша тогда в аспирантуру поступила и школьникам лекции читала. Ну и они с Андрюшей сдружились, ведь вроде как земляки. Грибкова из Евстигнеевки, это в двух шагах от нас, да еще отец у нее участковый, один на несколько деревень, сюда частенько наезжает. Конечно, я удивлялась: зачем взрослой девушке школьник? У Маши ведь жених есть. Я заволновалась было, но вскоре поняла, что отношения у них исключительно дружеские. Маша у нас часто бывает, попьют с Андрюшей чаю и в его комнату идут, печатают что-то, обсуждают. Дверь никогда не запирают, просто закрывают, принтер у них стрекочет. Я один раз полюбопытствовала, чем они там занимаются, и сын спокойно ответил: «Маша материал для кандидатской собирает, мы ставим психологические опыты». Ну я и успокоилась. Небось всякие тесты печатают. Видели, в журналах бывают? Надо отвечать на вопросы, набирать баллы.

– А где сейчас ваш сын? – перебила я простодушную мать.

– В Евстигнеевку за хлебом на велике поехал, – пояснила она. – Слышите? Вернулся. Андрюшик! Хочешь чайку?

– Нет, ма, – донеслось из коридора, – я хлеб на кухне положу.

– Зайди в гостиную, – велела Елена Константиновна.

В дверь просунулась голова со встрепанными волосами.

– Чего?

– Сначала надо поздороваться. – Мать не упустила момента повоспитывать чадо.

– Здрассти, – покорно кивнул школьник.

– Это Виола, она нашла нашу Машу и привезла ее.

– Супер, – без особого энтузиазма откликнулся подросток.

– Может, все же попьешь чаю?

– Не, я пойду. Мне по немешу жуткий текст переводить надо, – вздохнул мальчик.

– У вас в школе немецкий преподают? – вступила я в беседу.

– Ага, – поморщился Андрюша. – Жесть! Училка раньше в Москве в гимназии работала, потом ее на пенсию выперли, так наш директор ее подобрал. А она столько задает! Опять со словарем до утра сидеть придется.

– Хочешь, помогу? Одно время я преподавала немецкий, – улыбнулась я.

– Правда? – обрадовался мальчик. – Вот повезло мне сегодня!

– Андрюша, очень некрасиво эксплуатировать другого человека! – возмутилась Елена Константиновна. – Нужно самому овладевать знаниями.

– Ерунда, – быстро сказала я, – не о чем говорить. Пошли, Андрей.

Вновь очутившись в небольшой комнатке и взглянув на книгу для внеклассного чтения, которую Андрюша вытащил из рюкзака, я сочувственно покачала головой.

– Да уж! Бруно Апиц, «Голый среди волков», во всех отношениях нелегкое чтение.

– Хорошая литература не бывает развлекательной, – менторски заметил подросток.

– Тебе нравится Апиц? – удивилась я.

– Нет, – честно ответил мальчик.

– Мне тоже. А вот Анну Зегерс я в свое время читала с удовольствием. Но настоящее потрясение испытала от книги Генриха Белля «Глазами клоуна».

– Я о такой не слышал, – признался Андрей и покосился на полку над диваном.

– Еще мне пришлись по душе Генрих и Томас Манны, – продолжала я, – а вот Брехта не сумела дочитать. Ба, да у тебя тут «Фарландия». Ну-ка!

Прежде чем Андрей успел вымолвить слово, я взяла том, открыла его и принялась усердно перелистывать страницы, повторяя:

– Замечательные стихи! Великолепные! О, Андрей, а это что?

– Где? – вздрогнул школьник.

Я потрясла перед ним листом бумаги.

– Вот здесь лежал! Ну и текст. «Знаю все. Молчание стоит пять тысяч долларов. Если через неделю не получим деньги, о вашей тайне узнают все». Тебя шантажируют? Ты маме сказал?

– Н-нет, – выдавил из себя подросток.

– Надо немедленно поставить ее в известность, – покачала я головой. – Однако мерзавец требует огромную сумму за молчание! Ты и впрямь совершил нечто ужасное?

– Вы не то подумали, – пришел в себя мальчишка, – мы так с приятелем шутим. Типа играем. Он пишет мне, я ему.

– Весело, – засмеялась я. – Здорово придумали! Посылаете друг другу анонимки? Похоже, у тебя обширный круг знакомств. Вон, в корзинке лежат листы с плохо пропечатанным текстом. Картридж закончился?

– Да, – машинально ответил парнишка. И тут же возмущенно добавил: – Вы рылись в моих вещах!

– Я случайно опрокинула мусорницу, решила все убрать и обнаружила черновики.

– За фигом поперли в чужую комнату? Ко мне никто без спроса не лезет! Даже мама! – возмутился Андрей.

– Я перепутала твою комнату с гостиной.

– Врешь! – выпалил Андрей, начисто забыв о вежливости.

– Тебя тоже нельзя назвать образцом честности, – парировала я. – Кстати, я не лгу, попала сюда по чистой случайности. Знаешь про отпечатки пальцев?

– Ну? – буркнул, кивнув, Андрей.

– И каждый принтер оставляет на бумаге следы вроде тех же отпечатков пальцев, – продолжала я. – И они уникальны. Эксперт изучит твой принтер, одно из писем, которое ты отправил… ну, допустим, учительнице Насте… и уверенно заявит: «Текст напечатан именно на этом устройстве». Если же учесть, что к тебе в комнату никто без разрешения не входит, и принять во внимание запароленность компьютера, то какие выводы сделает милиция, а? Кстати, учительница покончила с собой из-за подметного послания. Ты убийца! Живо рассказывай, откуда узнал про изнасилование? Стоял в лесу? Смотрел за происходящим и не помог женщине?

Андрей сел на диван и закрыл лицо руками.

– Что у вас происходит? – спросила из коридора Елена Константиновна.

Я перевела дух, мне не следовало кричать.

– Нормально, ма, – стараясь быть спокойным, откликнулся школьник, – текст по ролям читаем.

– Молодцы, – одобрила Елена Константиновна. Послышался звук удаляющихся шагов.

– Пожалуйста, не орите, – взмолился Андрей. – Какое изнасилование? Первый раз слышу!

– Ты послал письмо Анастасии?

– Ну… да… – признался подросток, – было дело.

– Ты требовал денег!

– Так ведь… понимаете… ну… это для науки…

Я опустилась на стул.

– Что? С каких пор шантажисты считают себя учеными?

Подросток вскочил, быстро запер дверь, снова плюхнулся на диван и еле слышно сказал:

– Не я это придумал… я помогал… экзамены… мама… деньги… книга… диссертация.

– Вере Расторгуевой ты писал? – перебила я негодяя.

– Да.

– Олесе Филимоновой тоже?

– Ага.

– Кому еще? – возмутилась я.

Андрей шмыгнул носом:

– Всем!

– То есть?

– Жителям Евстигнеевки, Палашовки, кому успел.

– С ума сойти! Ты и правда думал, что тебе заплатят?

– Дело не в деньгах!

– А в чем?

– Только никому не говорите, мне тогда в универ не поступить, – захныкал Андрюша. – Маша меня попросила… Я для нее старался… Грибкова со связями! Аспирантка! Жених у нее преподаватель!

– Дочь Глеба Сергеевича?

– Да.

– Она решила заняться шантажом? – с недоверием уточнила я. – В это верится с трудом. Машу характеризуют как крайне положительную, умную девушку.