Стриптиз

– Увы, от ошибок никто не избавлен.

– До чего же противно, когда эта чертова любовь вдруг вцепляется в тебя и начинает жалить, как змея! – философски заметил Шэд. – А ведь так оно и бывает, честное слово. Всю дорогу так.

Эрин показала ему фотографии изуродованных игрушек в спальне Анджелы.

– Господи Боже! – вырвалось у Шэда.

– Единственное, что меня волнует, – это моя дочь, и иду я на все это только ради нее, – сказала Эрин.

Помолчав некоторое время, Шэд спросил, довольна ли она своим адвокатом.

– А я вот нет, – пожаловался он в ответ на ее «да». – Мне все время приходится накручивать его.

– Мой-то в порядке, – повторила Эрин. – Тут сама система такова, что просто наводит тоску.

– Расскажи-ка, расскажи! – Шэд был рад, что может поговорить с ней на эту тему; он чувствовал, что оба они – соратники в одной и той же общей битве. – Если на свете есть такая вещь, как настоящая справедливость, – прибавил он, – то ты получишь назад свою малявку, а я заделаюсь богачом из-за моего покойничка-таракана.

– Хорошо бы, – тихо проговорила Эрин.

Их машина стояла в самом дальнем, самом темном углу автомобильной стоянки торговой зоны Окленд-Парк. Адрес, названный Эрин Дэрреллу, принадлежал обанкротившемуся магазинчику видеотоваров, расположенному через площадь от автостоянки. В его витрине еще болталось несколько рекламных плакатов; на одном из них – насколько могла разглядеть Эрин на таком расстоянии – красовалось сильно увеличенное подобие Арнольда Шварценеггера в темных солнечных очках.

– А откуда ты знаешь, что он заявится именно сегодня? – спросил Шэд.

– Я сказала ему, что они распределяют коляски по средам, с утра. Он наверняка придет посмотреть, что у них там есть.

– А ему что, требуется что-нибудь особенное?

– Он предпочитает «Эверест и Дженнингс», – ответила Эрин. – Впрочем, «роллсы» и «терадайны» тоже не пропускает.

Шэд, всегда искренне полагавший, что инвалидные кресла все одинаковы, был не на шутку заинтригован.

– «Роллсы»? Это что же – «роллс-ройс», кроме машин, занимается еще и этим?

– Да нет, это совсем другая компания, – улыбнулась Эрин.

Шэд поинтересовался, почему ее бывший муж занимается кражей инвалидных колясок, а не машин, как все остальные.

– Потому, что он толком не умеет обращаться даже с тостером, – объяснила Эрин. – Машины слишком уж сложны для Дэррелла Гранта.

Шэд снова плюнул в окно, казалось, целясь в тот же камень кромки тротуара, к которому прилипла его жвачка.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я имею в виду – когда он придет.

– Не знаю, что тебе сказать. Посмотрим. Как получится.

– Я мог бы сломать ему что-нибудь. Может быть, для начала палец, – задумчиво произнес Шэд. – Все зависит от того, насколько у тебя серьезные намерения.

– Я просто хочу поговорить с ним.

Эрин откинула голову на подголовник и закрыла глаза. Ей вспомнился тот парень – без пяти минут счастливый новобрачный, – которого так зверски и бессмысленно избили на сцене стрип-бара. Вышел ли он уже из больницы? Перед ее мысленным взором снова встало обезумевшее от ярости лицо нападавшего: пока он раз за разом обрушивал бутылку на голову злосчастного жениха, из горла которого вырывались какие-то хриплые, животные звуки, не имевшие в себе ничего человеческого.

«Господи, неужели это из-за меня? – подумала Эрин. – Неужели это я привожу мужчин в такое состояние?»

А мистер Орли? А Шэд, спокойно предлагающий искалечить ее бывшего мужа? Как будто речь идет о какой-то незначительной услуге – проверить, почему в ее машине не включается зажигание, или забить пару гвоздей, чтобы повесить колонки для стереоустановки.

– Можно сломать руку, – продолжал размышлять вслух Шэд. – Вот тут... – Он взял Эрин за запястье, чтобы показать, где именно. – Двинуть покрепче ломиком, и лады.

Эрин выпрямилась.

– Могу я задать тебе один вопрос? Я похожа на женщину, которую можно принудить к чему-либо с помощью насилия?

Шэд буркнул что-то неопределенное.

– Я серьезно, Шэд! Что ты думаешь обо мне?

Повернув к ней свою огромную голову, Шэд с любопытством уставился на нее. В темноте он был похож на выбритого наголо медведя.

– Знаешь, – сказал он наконец, – вот двинуть кому-либо коленом под зад – это я могу. Это моя работа. А говорить, что о ком я думаю...

– Но все-таки, Шэд! Ты ведь знаешь, меня такие вещи не впечатляют.

– Значит, поэтому ты возишь под сиденьем пушку?

Эрин сразу не нашлась, что ответить.

– Да ладно, детка, – ухмыльнулся Шэд. – В конце концов, ты имеешь полное право.

– Я никогда не пускала оружие в ход, – попыталась оправдаться она.

– Но могла бы, верно? Я только хочу сказать, что насилие иногда бывает полезным. А иногда это вообще лучший способ уладить дело так, как ты считаешь нужным.

– Но только не с Дэрреллом.

Бывший супруг Эрин был бы только рад, случись нечто подобное. Нанесение телесных повреждений – да что может быть лучшим подтверждением того, что Эрин связалась со всякой шушерой и недостойна права заботиться о дочери! Этот негодяй Дэррелл выжал бы из своего перелома все, что возможно. Он носил бы гипс до тех пор, пока тот сам не свалился бы с его руки.

– Ну, в общем, понадоблюсь – позови, – предупредил Шэд.

– Я хочу просто поговорить с ним.

– Ну и лады.

Однако глубоко в душе Эрин позволила себе немного понаслаждаться видением Шэда, превращающего Дэррелла Гранта в нечто вроде фарша для собачьих консервов. Может быть, ей следовало бы устыдиться чувств, вызываемых у нее этой картиной, но она не испытывала ни малейшего стыда.

Особенно при воспоминании о том, что он сделал с куклами Анджи.

* * *

В полночь Шэд решил пойти поискать автомат, продающий газированные напитки. Эрин поставила в магнитофон кассету Баффетта и убавила звук. Она больше всего любила карибские песни. Ее воображение подняло паруса, и вскоре задремавшая Эрин уже бродила по ослепительно-белым пляжам уединенных бухт, погружая босые ноги в горячий песок и чувствуя, как их ласкают мелкие шаловливые волны прибоя.