Стриптиз

– Малкольм, позволь мне объяснить. Я чувствую, как во мне поднимаются какие-то силы... животные потребности... и потом...

– Сядь! – рявкнул Молди. Сам ростом не выше жокея, он терпеть не мог, когда приходилось смотреть снизу вверх на того, кого он отчитывал. – Сядь, черт тебя побери.

Дилбек исполнил приказ. Молдовски начал медленно ходить по кабинету, временами останавливаясь, чтобы бросить исполненный презрения взгляд на фотографии и закатанные в пластик вырезки из газет, развешанные на стенах. Не глядя на Дилбека, он заговорил:

– Эрб нашел в твоем письменном столе женскую туфлю. Откуда она взялась?

– Крис купил ее для меня.

– У той стриптизерши?

– Да, Малкольм. – Дилбек глотнул холодного чая. – Все эти мелочи – они помогают мне выдержать. В конце концов, от этого никому не становится хуже.

Молди ощутил что-то вроде отчаяния. Безумие было единственной проблемой, с которой он не мог справиться. А Дилбек совершенно определенно был безумен.

– Что Эрб сделал с туфлей? – спросил конгрессмен. – Он ее не выбросил, правда?

«Просто не верится, – подумал Молдовски. – Он совсем спятил».

– Знаешь, что мне ужасно хочется сделать? – сказал он вместо ответа. – Отволочь тебя обратно в Вашингтон и запереть в моей квартире вплоть до самого дня голосования по сахарному биллю. К сожалению, нам приходится думать о твоей предвыборной кампании. Будет глупо, если ты сейчас споткнешься на этом.

– Да, конечно, – отсутствующим голосом отозвался Дилбек.

– Дэвид, ты понимаешь, что сейчас поставлено на карту?

– Разумеется.

– Что, если я приведу тебе сюда женщину, чтобы была рядом, – на случай, если на тебя снова накатит? Может быть, даже двух.

– Спасибо, Малкольм. Но это не решит проблемы, – со вздохом произнес Дилбек. – Эта любовь просто измучила меня.

– Любовь? – Молди ядовито рассмеялся.

– Иногда мне даже самому страшно, Малкольм. Ты когда-нибудь испытывал такую страсть к женщине?

– Нет, – коротко ответил Молдовски. И это была правда. Он предпочитал иметь дело с девушками по вызову. Они говорили на одном с ним языке.

– Не беспокойся, все будет в порядке, – продолжал Дилбек. – Я не подведу. – Он поставил свой стакан на ручку кресла. – Эрб говорил, что Фликмэн хочет устроить теледебаты со мной. Что ж, я готов.

– Наплюй на него, – посоветовал Молдовски.

Элой Фликмэн был менее удачливым соперником Дилбека в битве за место в конгрессе. В обычных обстоятельствах теледебаты могли бы принести свои плоды, поскольку в идеологическом плане Фликмэн занимал позиции чуть правее известного Аттилы, предводителя гуннов. Среди его предвыборных обещаний фигурировали показ по телевидению казней подпольных торговцев наркотиками, стерилизация одиноких матерей и вооруженное вторжение США на Кубу. Справиться с ним не представляло особого труда.

– Я сумею свалить его, Малкольм, – сказал Дилбек.

– Незачем тебе с ним возиться. Он сам успешно рубит сук, на котором сидит.

– Меня беспокоит кубинский вопрос. Это дело такое, что...

– Никаких дебатов! – категорическим тоном отрезал Молдовски. Он перестал расхаживать по кабинету и встал, крепко упершись ногами в пол, лицом к лицу с Дилбеком. – Дэви, у нас есть более важное дело – эта чертова стриптизерша, в которую ты втюрился.

Конгрессмен склонил голову.

– Что я могу тебе сказать? Я больше не в состоянии держать себя в руках.

Малкольм Молдовски умел заглядывать далеко в будущее, поэтому для него Дэвид Дилбек как политик был уже человеком конченым. Его карьера неминуемо должна была завершиться в тот самый день, как сахарный билль пройдет голосование в комитете. Он, Молди, и семейство Рохо вышвырнут его из председательского кресла, чтобы заменить другим конгрессменом. Уж кто-нибудь из них да согласится принять на себя роль, которую пока играет Дилбек, и наверняка не все они такие же чокнутые, как он. А чтобы держать его в руках до тех пор, Молдовски разработал план, правда достаточно рискованный.

– Я хочу предложить тебе нечто вроде сделки, заговорил он. – Прежде всего ты должен обещать, что больше не будешь коллекционировать ошметки от ее белья, бритвы, туфли и прочую чушь. Это тебе ясно?

– Да. Но что я получу взамен? – Голос конгрессмена прозвучал скептически.

– Свидание с ней.

Дилбек медленно поднялся из кресла. Глаза его были вытаращены до невероятных размеров.

– О Господи... кажется, ты говоришь это всерьез?

– Сегодня вечером мне звонил ее хозяин. Сказал, что она может согласиться, если цена будет подходящая.

– Когда? – чуть ли не взвизгнул Дилбек. – Ты хочешь сказать – прямо сейчас?

«Просто невероятно, – подумал Молдовски. – Похоже, он сейчас словит кайф от одной только мысли о предстоящей встрече».

– Завяжи-ка его узелком, – посоветовал он.

Дилбек, казалось, даже не слышал.

– Ты сказал – свидание, – нетерпеливо повторил он.

– Я сейчас прорабатываю детали.

Дилбек даже не удивился тому, что Молди поддерживает какие-то отношения с хозяином стрип-заведения. Он схватил своего спасителя за плечи.

– Если ты сумеешь мне это устроить, то, Богом клянусь...

Молди резким движением стряхнул руки Дилбека со своих плеч.

– ...то ты будешь вести себя по-человечески до самых выборов? Прекратишь весь этот идиотизм?

– Клянусь могилой отца, Малкольм!

– Что ж, очень мило.

Белобрысый Чак, всю жизнь любивший позабавиться, велел похоронить себя в одном из своих «гигиенических резервуаров» – разумеется, новом и обитом изнутри шелком. Что и было исполнено с точностью. «А его ненормальному сынку, пожалуй, далеко до папаши», – подумал Молдовски.

Дилбек вытер вспотевшие ладони о колени, обтянутые трикотажем спортивных брюк.

– Малкольм, ты имеешь в виду настоящее, серьезное свидание или просто так?

– То есть на уровне постели или нет? Ну, уж это решайте сами, черт бы тебя побрал. Не могу же я делать все за тебя!

– Ты прав, ты прав...

– Скоро ты, чего доброго, захочешь, чтобы я сам довел тебе его до кондиции и сунул куда следует! Все-таки кое-что ты должен делать и сам, тебе не кажется?