Стритрейсеры: ночь – это наш день

Надя спускалась по лестницам к выходу на улицу и думала о том, как ей повезло с начальником.

– Ну что, Артемьева, мы в одной упряжке? – догнал её Алексей Яковлев – оперуполномоченный, с которым Наде предстояло работать в одной команде.

– Попробуем! – улыбнулась она.

– Что значит «попробуем»? Всё будет чики- пуки, вот увидишь! – подмигнул ей Лёша.

Алексей Васильевич Яковлев относился к числу людей, которые жили профессией. Понятно, что работа в органах требует полной самоотдачи, и через короткое время общения с преступными элементами человек начинает смотреть на жизнь и на людей под определённым углом. Происходит так называемая профессиональная деформация. Хорошо это или плохо – вопрос философский.

Капитан Яковлев к своим сорока пяти годам был убеждён в том, что никакой деформации не происходит – просто человек готов к профессии или не готов. Например, можно ли говорить о профессиональной деформации водителей-дальнобойщиков? Если бы они не были внутренне готовы к своей работе, то они не пошли бы в эту профессию.

Точно так же обстоят дела и с профессией опера. Капитану Яковлеву нравилось, как он выражался, «бежать по следу», общаться с большим количеством людей, и он искренне сочувствовал следователям, работа которых состояла в тщательном анализе событий, сопоставлении улик и допросах подозреваемых.

– Если я не найду человека, следователь его не сможет допросить, – сказал он как-то раз. А потом добавил: – Следак работает в основном с тем, что ему подгонят судмедэксперт и оперы.

В чём-то Яковлев был прав. Действительно, работа следователя состоит главным образом в обдумывании, а работа опера – в беготне.

– Садись, Надежда, – Яковлев широким жестом распахнул дверь перед Артемьевой, когда она садилась в служебный автомобиль. – Сегодня твоё боевое крещение – настоящее.

– А ты что, крёстный? – парировала Надя.

– Можно сказать и так, – не обиделся опер и сел рядом с ней на заднее сиденье.

– А Жорик где? – спросила Надя.

– Потом подгребёт своим ходом, не беспокойся, – отмахнулся тот.

Труп мужчины лежал метрах в пятнадцати от дорожного полотна в небольшой низинке. Возле трупа уже суетились эксперты.

– Ну что там, Рома? – поинтересовалась Артемьева у судмедэксперта.

Роман Евгеньевич Нечаев, невозмутимый сорокалетний мужчина с глубокими карими глазами, снимал резиновые перчатки.

– Ну что можно сказать? – ответил он. – Под ногтями чисто, смерть наступила мгновенно.

– Когда? – спросила Надя.

– Около двух часов ночи. Рана колотая, входное отверстие небольшое. Похоже, ударили отвёрткой.

– В сердце? – спросил Яковлев.

– Как ты догадался, Лёш? – с улыбкой глянул на него Нечаев. – Тебе надо не опером работать, а предсказателем.

– Ага, – кивнул Алексей, – сейчас найдём убийцу и подамся в Гидрометцентр или в бюро прогнозов.

– Что можешь ещё сказать о характере раны? – спросила эксперта Артемьева.

– Мало что можно сказать, – ответил Роман. – Чтобы отвёрткой попасть в сердце, много сил не надо, такую рану мог нанести и подросток. Но высокий подросток.

– Высокий? – заинтересовалась Надя.

– Посмотри сама, – Нечаев присел на корточки возле трупа. – Удар пришёлся в сердце, но снизу вверх, причём угол вхождения отвёртки в тело был не очень острым.

– Если учесть рост убитого, то убийца может быть или рослым подростком…

– … или низкорослым взрослым человеком, – продолжил Роман.

– Возможно, даже женщиной, – добавил стоявший рядом Яковлев.

– Всё возможно, – согласился Нечаев.

– Есть какие-то другие характерные детали? – спросила Артемьева.

– Других деталей пока назвать не могу. Может быть, вскрытие даст что-то ещё, но сомневаюсь, – покачал головой эксперт. – Судя по всему, Наденька, это обычная бытовуха. Орудие преступления не найдено.

– Его убили быстро и хладнокровно, – сделала вывод Артемьева.

– И убил его хорошо знакомый ему человек. Следов же борьбы не было! – продолжил Алексей.

– Насчёт следов борьбы – неизвестно, их могли затоптать. Посмотри, здесь только ленивый не прошёл! – возразила Надя. – Видимо, гонщики пришли, глянули на труп и дружно смылись.

Следователь окинула взглядом пространство нескольких десятков метров вокруг места происшествия. Действительно, всё оно было истоптано.

– Но под ногтями грязи нет, – настаивал опер. – Если была бы драка, то оба – и убитый, и убийца – извозились бы в земле. А труп весь чистенький.

– Ты прав. Что в карманах у убитого? – поинтересовалась Надя.

– Ничего ценного, – ответил Яковлев. – Документов нет. Есть носовой платок, пачка сигарет, зажигалка и сотовый телефон.

Опер аккуратно сложил изъятые из карманов убитого предметы в полиэтиленовый пакет.

– В сотовый заглянем потом, выясним, на кого он зарегистрирован, – решила Надя и оглядела землю вокруг места, где лежал труп. – Да, натоптали тут от души!

– Там у обочины крутая тачка стоит – «БМВ М2», – сообщил подошедший старший лейтенант Георгий Рыжов, двадцатишестилетний опер из отдела Артемьевой. – Наверное, это машина убитого. Её уже пробили по базе: автомобиль принадлежит Константинову Макару Леонидовичу двадцати семи лет. Криминала за ним не числится.

– Почему решил, что это машина убитого? – спросила его Надя.

– Посудите сами, Надежда Викторовна, куда мог податься от такого автомобиля его хозяин? – вопросом на вопрос ответил Жорик. – Есть только два варианта – или за грибами, или до ветра. Грибное время ещё не настало.

– Да, значит, это его тачка, – согласилась следователь.

– А в ней наверняка документы, – подхватил Рыжов.

К Яковлеву подошёл офицер полиции – молодой низкорослый парень в висящей на ушах фуражке:

– Кто тут следователь? – спросил он.

– Она, – кивнул в сторону Нади опер. – А вы кто будете?

– Местный участковый старший лейтенант Головачёв, – отрапортовал полицейский.

– Оперуполномоченный капитан Яковлев, – представился Алексей. – А это кто? – указал он на поминутно шмыгающего носом мужичка в мятой ветровке и с испитым лицом, который скромно жался возле участкового.

– Это Панин Альфред Георгиевич – местный житель, нашедший труп, – ответил участковый.

– Прекрасно! – обрадовался Алексей. – Надя, – крикнул он Артемьевой, – тут по твою душу.