Стритрейсеры: ночь – это наш день

Воркута была уверена, что за Иваном девки бегали всегда. Это понятно, почему: весёлый, не жлоб, денежки водятся, на деньгах не сидит. Тачка не самая последняя в Москве. Ну и что, что Кузнецов немного с прибабахом? Да и скучно с нормальными: сидят на работе с утра до вечера, строят карьеру в надежде когда-то открыть свой бизнес или занять хлебную должность в крупной корпорации. Но когда это будет? А жить надо сейчас.

Стопроцентным вариантом был бы брак с каким-нибудь чиновником среднего звена, но эти гаврики давно расхватаны бабами ещё со времён их совместного обучения в вузах. Даже если чиновник неженат, то втереться в его окружение крайне сложно, тем более будучи рядовой медсестрой, а, например, не сотрудницей одного из Департаментов Правительства Москвы.

Ангелина была уверена, что Иван чиновником не станет никогда – его старт изначально был не в этом направлении. Поступил бы в Академию народного хозяйства и госслужбы при Президенте России. Кого там только нет, начиная от молодой поросли «кадрового резерва» до отставных военных!

Кузнецов учился в МАИ. Как известно, Московский авиационный институт дал стране наибольшее количество писателей-сатириков по сравнению с другими вузами. То-то Иван такой весёлый! К своим тянет?

Воркута улыбнулась про себя. Ну вот, станет Иван программистом. И куда пойдёт работать? В оборонку? А там секретность, пропускной режим и другие неприятные вещи. Перспективы в плане денег хлипенькие. Всё так, но где найти другого кандидата в мужья? Правильно! На ночных гонках. Вот почему Ангелина держалась за Кузнецова. Кстати, его дружок Пограев недурён, но до Пограева у неё пока руки не дошли.

С тех пор, как Иван организовал стритрейсерский клуб, его окружает столько баб, что только успевай отбивать его от конкуренток.

– Григорьева будет? – спросила Аля Ивана, когда колонна ночных гонщиков выруливала со Звенигородского шоссе на Живописный мост.

– Григорьева будет точно! – будто даже обрадовался Кузнецов и подмигнул Ангелине.

По лицу Али Воркуты пробежала тень недовольства.

– Что, не нравится тебе Катька? – захохотал Иван, заметив, что спутница погрустнела.

– Что ты в ней находишь?

– Того, чего нет в тебе.

– Это чего же? – насторожилась Ангелина.

– Лоска в тебе нет, Алька, лоска! – объявил Кузнецов. – Наштукатурить морду и надеть каблуки – дело нехитрое. А вот лоск заиметь, чтоб порода была видна – это не всем дано.

Воркута нахмурила лоб, переваривая сказанное.

– А чего ж ты со мной валандаешься?

– Вот тебе пожалуйста: «валандаешься»! – щёлкнул пальцами Иван. – Где тут лоск? Где порода? Колхоз «Красный лапоть»!

Аля проглотила обиду. Очень хотелось поругаться с Кузнецовым, заставить его остановиться, выйти из машины в прохладу ночи и гордо хлопнуть дверью. Но такими поступками его не проймёшь, поэтому приходится терпеть.

– Может, манер у меня не хватает? – предположила она.

– А хрен тебя знает, – пожал плечами Иван. – Может и манер. Я как-то не вникал. Смотрю на итог, так сказать.

Он снова засмеялся и потрепал Ангелину по плечу.

– Не обижайся, девка! – ободрил он Воркуту. – Все вы разные, а я один на всех.

Аля помолчала.

– Так почему ты со мной валан… имеешь дело, а не с Григорьевой, раз уж у неё «порода»? – спросила она.

– Ты с изюминкой, с чертовщинкой в глазах. Да, «колхоз», ну и что? А Катька, хоть и манерная, как ты говоришь, но от неё мухи дохнут. Тоска смертная – ни улыбнуться, ничего такого, – Иван сделал неопределённый жест рукой.

Ангелина сжала зубы. Вот с кем приходиться иметь дело в этой мерзкой Москве! Ну да ладно, цыплят по осени считают!

– А остальные девки как же? Маринка Аксакова? – спросила она.

– В каждой девке что-то есть, чего нет в другой. Только когда вас много, тогда мне хорошо и уютно.

Внезапно, будто что-то сообразив, Кузнецов перестал улыбаться.

– Слушай, Алька, кончай, а? Катька, Маринка… Какое тебе дело до моих подруг? Даёшь старт на гонках – вот и давай. Не нравится – найдём другую деваху, проблем не будет.

Тем временем колонна ночных гонщиков миновала МКАД и двигалась по Новорижскому шоссе. Теперь она насчитывала больше тридцати машин: оповещённые участники гонок влились в колонну, когда та ехала по городу, и теперь вместе с остальными направлялись к месту сбора.

В этот час Новорижское шоссе не пустовало. Колонна шла в среднем ряду, обгоняя только фуры покидавших Москву дальнобойщиков, где им было тесно в столичной дорожной сутолоке. Вырвавшись на волю, грузовики словно вздыхали полной грудью, радуясь широкому, бегущему им навстречу пространству дороги.

Ангелина опустила козырёк над лобовым стеклом, чтобы свет встречных фар не слепил ей глаза. Время от времени Воркута поглядывала на Кузнецова, на лице которого вновь появилась улыбка: Иван не умел долго задерживаться на плохих мыслях.

Через несколько километров он притормозил и перестроился в правый ряд, показывая колонне, что сейчас всем предстоит повернуть направо. Глянув в зеркало, Кузнецов включил правый поворотник.

Проехав пару километров, он остановил машину на обочине и достал смартфон.

– Серёга, как там? Никто не потерялся?

Аля вышла из машины. Осторожно двигаясь на каблуках по придорожной щебёнке, она вышла на разделительную полосу. Со стороны Новорижского шоссе в темноту дороги проехал старенький «Москвич» с несколькими огромными мешками на крыше, крепко привязанными к багажнику.

– Ну что? – спросила Воркута Ивана, когда тот вышел из «Форда» с мегафоном в руке.

– Порядок, никто не отстал, – ответил он. – Пограев говорит, что ещё народ подъедет. Вот и славненько! – Кузнецов, наконец, выключил музыку в салоне своего «Мустанга» и захлопнул дверь.

Он надел мегафон на шею и потёр руки:

– Располагаемся?

Из машин выходили люди и разминали затёкшие от долгого пути тела.

– Вот и зрители подгребают! – воскликнул Кузнецов, завидя подъезжавшие к обочине «Жигули», в которых, судя по низкой посадке, сидело несколько человек.

– Здорово, братва! – приветствовал он двух парней и девушку, вылезавших с заднего сиденья «Жигулей». – Добро пожаловать на очередное мероприятие клуба «Чирфул хайвэй»!

Зрителями, главным образом, была шумная молодёжь, которой, в общем-то, до гонок дела не было. Кое-кто приезжал уже навеселе. и, выйдя из машины, начинал искать глазами буфет, за который в клубе «Чирфул хайвэй» отвечал Витя Дронов, он же Витя Регбист.

Вите было двадцать семь лет. В своё время он играл в команде мастеров, но получил серьёзную травму: участвуя в моле, он пытаться вытащить соперника из мола, что запрещено правилами. Судья действий Вити не заметил, за что Регбист быстро поплатился, получив от игрока другой команды удар в лицо.