Стройки Империи

20. Стрела моремана.

Спокойно, подумал Виктор. Если незнакомец не убил его, когда он стоял к нему спиной, то это либо это не главная его цель, либо он любитель театральных эффектов и это тоже шанс.

— Вам кого? — спросил Виктор безразличным голосом, как будто ему постучали в дверь.

— Извините, — послышался низкий грудной женский голос, — я не хотела вас пугать.

Фигура шагнула к выключателю. Виктор поморщился от вспышки ламп дневного света.

Перед ним стояла дама с темными волосами, в черном, туго обтягивающем фигуру трико с металлическим отливом, как у танцовщиц восьмидесятых. В нашем времени она была бы похожа на сорокалетнюю актрису, активно занимающуюся фитнесом, но не худышку, черты лица выразительные, хотя и не совсем правильные. Что-то в ней было от Анны Маньяни в старом фильме "Рим — открытый город".

— Ошиблись номером? Похоже, у "Просама" проблемы с качеством.

— Это не ошибка, — спокойно ответила она. — Позвольте представиться: Фаина Матвеевна Родова. Вас, Виктор Сергеевич, я знаю, знаю, кто вы и почему здесь. Впрочем, мы с вами заочно знакомы: я стала прототипом героини вашего писателя Ивана Ефремова.

— Интересно. Таис Афинской, что ли?

— Здесь он ее еще не написал. Мое имя он изменил на Фай Родис.

Сумасшедшая баба, прочитавшая первую главу в "Технике — молодежи", подумал Виктор. Хотя, скорее, рукопись — про скафандр будет в следующем номере. А про Таис откуда знает? А очень просто, если не написал, значит, напишет в будущем. Попробуем заговорить.

— Присаживайтесь. Хотите кофе с коньяком?

— У меня нет потребности в возбуждающем напитке, и я не устала.

"Точно свихнулась."

— Можете потрогать мою руку, — сказала она. — это действительно скафандр.

"Самое главное — не противоречить."

Пальцы почувствовали гладкий и упругий материал. Действительно, скорее металл, чем ткань.

— Неплохо, — хмыкнул Виктор, — рад за отечественных металлургов.

— В своей реальности вы живете на Орловской, номер вашего паспорта, который вы с собой не взяли...

"Читает мысли? Идеомоторные акты, вот зачем надо было коснуться одежды? Но о паспорте я не думал..."

— Это психотерапия такая? Никогда не слышал. Ну что ж, говорите, что надо делать, хорошо бы, чтоб получилось.

— Вы не верите мне. Я не собираюсь вас лечить, вы пока не нуждаетесь в помощи. О чем мне рассказать — о вас, о ваших событиях 2009 года?

— Ладно. Я готов верить чему угодно, если так надо.

— Похоже, вы еще не готовы к контакту, — произнесла Фаина после паузы.

— Похоже, мы еще не готовы к контакту. Вас проводить?

— Отвечать вопросом на вопрос в вашей среде невежливо, но вы не боитесь стрелы Аримана? Вернее того, что писатель этим называл?

— К сожалению, Фаина Матвеевна, я немного подзабыл роман. А в журнальном варианте философские отступления, скорее всего, сократят.

— Если говорить просто, в плохо устроенном обществе благие намерения превращаются в бедствие.

— Не боюсь. Знаете, почему?

— Говорите, я готова слушать вас.

"А, значит мыслей без контакта не читаем. Уже хорошо."

— Потому что любое общество, Фаина Матвеевна, плохо устроено с точки зрения будущего общества, которое уже решило проблемы того, старого общества. И тогда получается, что ничего хорошего вообще сделать нельзя, прогресс останавливается, и лучшего общества нет. Но если вы здесь, значит, такое общество есть. Значит, идеи добра в обществе с более тяжелой ноосферой, из которого вы вышли, все-таки не стали вредными, и этой вашей стрелы Моремана нет.

— Аримана. Это зороастрийский бог зла.

— Прошу прощения, оговорился. Нет этой стрелы бога зла. Если бы она была, ни вас, ни общества вашего бы не было, не развились бы вы, только глубже себя в грязь запихивали. А что есть — есть просто неумение доводить хорошие замыслы до практических дел. Но в технике это дело наживное, значит, и в обществе тоже должна быть наука внедрения. Я вас не запутал?

— Я поняла вашу логику. Для нас она слишком неожиданна. Да, мы преодолеваем стрелу Аримана, но тщательным взвешиванием последствий каждого дела. Охраняем дело от слепой игры. Как ее собираетесь преодолеть вы? У вас нет под рукой институтов и академий, способные осуществить миллионы проб. Только ответьте честно. Ложь — главное бедствие, разъедающее человечность.

— Честно? Пожалуйста. Если я правильно вас понял, в вашем Великом Кольце социальная программа — это выстрел неуправляемой ракетой. Тщательно взвесили последствия, долго думали, кнопку нажали, движки импульс дали, а там по баллистической траектории, по воле стихий природы. И тут выясняется, что природа не совсем такая, как вы там со стартовой площадки себе представляли, и ваша ракета летит черт те куда. Так нельзя делать. Я удивляюсь, как вы там, в этом Великом Кольце, еще развиваетесь. Социальная программа должна быть управляемой, как крылатая ракета, что летит над землей, огибая препятствия.

— Вроде дисколета?

"Что, и о крылатых ракетах не знаем?"

— Разве вы не читали в "Технике-молодежи" за шестьдесят третий год?

— У нас не было времени для такого глубокого изучения местных журналов.

— Ладно... Что такое идея? Это отражение потребности решить какую-то осознанную или неосознанную проблему, попытка представить мир без этой проблемы. Человек перестал быть животным, пытаясь решить проблемы своего рода. Это естественная форма существования.

— Допустим, что этот так.

— Прекрасно. Если за идеей стоят проблемы, которые мы поняли, или почувствовали интуицией, то что? Значит, мы должны выявлять проблему, изучить ее, найти причины, и определить цель — то есть, достичь идеальной ситуации, когда мы можем считать, что проблемы больше нет. А чтобы понять, достигли мы этой цели или куда-то пошли не туда, мы должны четко определить признаки. Дальше все, как в автоматической системе. Намечаем контрольные точки, и в них проверяем, какие проблемы у нас решаются, какие возникают. По итогам анализа корректируем цель. Это называется "анализ программ".

— Но у вас нет возможности сделать столько попыток, как сделала природа. Природа триллионы раз бросила свои кости, а вы гордитесь первыми пробами, как мудрым экспериментам.

— Уважаемая Фаина Матвеевна! Да ежели мы будем действовать слепым методом проб и ошибок, мы точно кости отбросим! Любой проект, технический или социальный — борьба за расширение границ человеческого знания. Хотите иметь то, что никогда не имели — придется делать то, что никогда не делали. Конструктор сперва выявляет, каких знаний, каких данных у него нет, чтобы создать проект, изучает проблемы с той техникой, что создали до него, ищет их причины и способы решения, переводит образы и идеи в измеряемые показатели. Мозгом тоже надо уметь пользоваться, развивать инженерное мышление, как умение танцевать или играть на скрипке.