Стройки Империи

"Джеймс Бонд бы из него неплохой в кино получился. Типичный лидер, уверен в себе, будет гнуть свою линию", подумал Виктор.

Подозрения оправдались. Ознакомившись с документацией, Талибов сразу же разнес в пух и прах дизайн бумбоксов.

Первым его тезисом оказалось желание сочетать дизайн бумбокса с телевизором. Пришлось объяснять, что бумбокс будет стоять совсем в другом месте мебельной стенки, а не представлять собой телерадиокомбайн, в результате чего дискуссия плавно перетекла на дизайн интерьера современной квартиры и мебельных стенок в частности. Виктор с удивлением узнал, что столь привычные формы польских мебельных гарнитуров позднебрежневского времени — дурной вкус, и что стенка должна быть похожа на стеллаж для деталей в цеху, иметь много открытых полок с легкими стойками для воздушности. Пришлось призвать на помощь женское большинство коллектива; девушки тут же сориентировались и убедили гостей, что с открытых полок они замучаются убирать пыль, нужно больше закрытых шкафчиков для белья, и что хрусталь Дятьковского завода воспитывает в советском человеке чувство красоты. Аргументы были в основном эмоциональными.

Второй раунд для Виктора был менее удачен. Талибов сразу заявил, что брутальный угловатый ящик с серебристой металлизацией а-ля Sony 80-х нетектоничен, не лаконичен, неэргономичен и непрактичен, что пластмасса и круглая форма динамика диктует плавные очертания корпуса, что передняя панель перегружена мелкими надписями и органами управления, и это признак формализма, а профиль шарповской ручки неудобен для руки.

Став за кульман, дизайнер за полминуты изобразил свой идеал бумбокса. Идеал оказался похожим на гибрид истребителя МиГ-17, робота Сепульки из реальности Виктора и станции "Марс-1". Эквалайзер исчез под откидным лючком, похожим на дверь самолета — снаружи остались только крупные, оттененные другим цветом, клавиши и основные ручки управления. Рукоятка для переноски стала короткой и рельефной; она как бы венчала конструкцию. Антенна космическими штырями глядела в стороны и вверх. Тонкую сетку динамиков прикрывали грубоватые, как на авто, решетки молдингов. Было в этой конструкции что-то неземное.

— Нам надо уйти от этих стандартных немецких черно-блестящих коробок, — произнес Мухаммед Гасанович, оглядывая творение. — Нужен свой стиль геометрического модернизма, подчеркивающий целостность формы. Развитие формы отстает от материала, мы рядим материал в старые одежды, которые ассоциируются у нас с арифмометрами двадцатых годов. Сейчас век кибернетики, роботов, космоса, он диктует нам простоту и элегантность, выверенную математической формулой. Он диктует нам новое содержание предмета. Нужно больше автоматизации. Например, сделать в приемнике электрическую настройку, и вместо шкалы — цифры. Магнитола-робот, как столик-официант у Лема.

— А вы знаете, я поддерживаю, — подумав, сказал Виктор. — У нас сейчас действительно есть возможность создать альтернативную... альтернативный стиль бумбоксов в восьмидесятых. Новую культовую вещь.

...В обед Талибов вежливо пропустил Виктора вперед в очереди.

По залу разливался запах гуляша и старенький вальс кружил между столиками мягкий душевный голос Лидии Клемент: "Нам снятся дальние пути и яркий звездный свет..." В перерыв человек должен отключаться и думать о хорошем.

— В Москве попал на ее концерт, — заметил Талибов, — чудом достал билеты.

— Она жива? — вырвалось у Виктора.

— Слушаете "Голос Америки"?

— Нет, в автобусе что-то говорили, будто бы.

— Любит народ трепать про артистов... У нее новая программа, романсы на стихи Есенина. Если не доводилось, обязательно послушайте.

"Чисто говорит... А если он и вправду американец? Прекрасная легенда, почему не похож на русского. Ну и если уловят какой-то акцент. А ведь он должен еще и на своем национальном..."

— Приятного аппетита! — произнес Талибов, присаживаясь со своим подносом за столик Виктора.

— Нуш опсун! — улыбнулся Виктор в ответ.

— Вы о чем?

— "Приятного аппетита", по азербайджански.

— Я никогда не был в Азербайджане, — произнес Талибов, укладывая на колени бумажную салфетку. — Отец был красным командиром, служил на Дальнем Востоке. Мать — военфельдшер. Вскоре после моего рождения была крупная провокация... В общем, вырос в русской семье, друзья отца. Сейчас, к сожалению, тоже уже никого не осталось.

"Значит, родственников нет, очень удобно для агента... А если у человека действительно трагедия? Как это мерзко, подозревать... А меня разве не подозревают? Вот и я становлюсь, как Ленчик — выбор между интересами страны и моралью. Тонкая грань, за которой благородное дело переходит в преступление.... Где она, эта грань?"

— Виктор Сергеевич, я заметил, вы были не в восторге от оформления деки под малахит и в палехском стиле, но ничего не сказали. Почему?

— Но это же, как вы сами сказали, нетектонично. Вы были против украшательства, и вдруг...

— Понимаете, я считаю сомнительной эстетическую самоценность набора квадратных ящиков с электроникой. Дека — это дорогая вещь, это что-то вроде рояля. К тому же это на экспорт. Хотя, возможно, уже после войны.

— Полагаете, будет заваруха?

— Слышали вчера о зверских расправах над коммунистами в Венгрии?

— Вчера устраивал личную жизнь. Сейчас трагедии каждый день. Печально.

— И наши на этот раз не вмешиваются. Хотя войска стоят.

— Боятся международной изоляции России?

— Черта с два! — жестко обрезал Талибов. — Венгрия — это отвлекающий момент. А заварушка настоящая будет в Чехословакии, когда туда влезет бундесвер, и США создадут единый фронт против советско-китайского блока. Поближе к президентским выборам, чтобы сказать избирателям "Коней на переправе не меняют".

"В принципе, повторяет все ту же версию. В данной ситуации вряд ли мне впаяют политику..."

— Да, Кеннеди надо отвлечь народ, — заметил Виктор, — что-то он не по-детски там возбудился. Как вы думаете, с чего бы это, в смысле, беспорядки.

— Не верите в неустранимые противоречия капитализма?

— Рабочий класс, похоже, зарабатывает себе деньгу, а протестуют деклассированные. Или я что-то неверно понимаю?

— Верно понимаете. Никто толком не может объяснить. Конечно, Кеннеди со своими реформами и сам наломал дров. Например с выносом трудоемких производств в Мексику. Прибыльность растет, но и безработица тоже. Много невостребованных людей, они бунтуют. А тут еще этот скандал с пенсионерами.

— Зажал пенсии?

— Ну как сказать... У американцев частные пенсионные фонды, вроде сберкнижек. И вот чтобы они не обанкротились в кризис, правительство приняло программу переселения малооплачиваемых пенсионеров в страны Латинской Америки. Строят там такие поселочки аккуратные, продукты там дешевле, местных нанимать дешевле. Экономия бюджета. Но прогрессивная общественность возмущается. В Союзе такое вообще невозможно, здесь семья — ячейка общества строителей коммунизма, преемственность поколений и все такое.

— "И душу хозяин приберет, как залог" — пропел Виктор на мотив "16 тонн".

— В Америке многие хорошо живут, — возразил Талибов, — те, у кого, образование, кто умеет устроиться, и сам по глупости не пустит все по ветру, не думают о старости.

— Вы были в Америке?

— На курсах читал дизайнер оттуда. Ну, мы, естественно, его разговорили на предмет тамошней жизни. Он не снимает квартиры, у него загородный дом с бассейном. Так удобнее, не шумно, воздух чистый. С бассейном — у них в порядке вещей. У него, жены, старшего сына — машина. У каждого. Год назад купил себе новый шестицилиндровый красный "Мустанг", это не совсем рационально, это машина для души. Вы видели "Мустанг"?