Студент

А мы пошли в 312-ю, и я подумал, что Любе туговато придется по жизни с таким бесшабашным характером и языком. Ждут ее синяки да шишки от судьбы, и кто знает, как сумеет она их пережить…

— Слушай, — сказал я по-дружески, — зря ты так с Витькой. Он же парень-то…

Тут я замялся. Сказать: хороший, неплохой… Ну, все же стоит выражения использовать понейтральнее.

— … Парень-то он дельный. Я ж за ним наблюдаю. Голова на плечах. Здоровья вагон. Немного безалаберный, но это же по молодости лет. Пройдет! Одним словом, парень перспективный.

— Ха! Ну это все-таки двумя словами. А что это вдруг ты его так рекламируешь?

Я понимающе засмеялся:

— Ничего от тебя не скроешь! Да, есть личная заинтересованность.

И я постарался как можно короче и яснее расписать свой мотив: пусть Таня будет с Витей посмелее.

— Она-то сама как к нему дышит? Ровно, неровно?

— Да как сказать… — Люба задумалась, тема увлекла ее. — Вот так уж прямо мы об этом не говорили. А по косвенным данным…

Она и шаг даже замедлила, видать, перебирая эти косвенные данные. Затем решительно тряхнула головой:

— Думаю, будет не против. Ей вообще от жизни весны хочется. Поэмы! А хотелки самые смутные. Ну, в ее возрасте это нормально. Нужно только сориентировать.

— И отлично. Вот ты и сориентируй.

— А тебе это так важно?

— Да, — твердо сказал я. — Важно. Он мне друг. И я должен ему помочь.

— Ух ты! Не «хочу», а «должен», — разобралась в нюансах Люба.

— Именно. Поможешь?

— Ладно, — самоуверенно заявила Люба. — Танька мне в рот смотрит. Найду подход! Да Ксюшка тоже. Но она, я поняла, не попадает в сферу интересов?

— Пока в резерве, — отшутился я.

Тем временем пришли. Спутница моя властно толкнула дверь комнаты:

— Соседки! Мы пришли. С гостем!

На девичьих лицах было детское любопытство. Эх, девчонки! Где мои семнадцать лет?!.. А вот они! И мои, и ваши. Наши.

Конечно, я легко разобрался, что миловидная темноглазая шатенка, почти брюнетка — это Таня, а востроносенькая с немного птичьим личиком — Ксюша. Правда у нее были чудесные волосы, пышные, пшеничного оттенка, элегантная, точеная фигурка. Таня была по-крестьянски кряжиста, хотя и в этом имелась своя прелесть. На иной мужской взгляд вот именно такие кондовые Венеры и есть самые привлекательные…

Впрочем, все это я отмечал чисто теоретически. Ни в той, ни в другой личных перспектив я не увидел. Люба?.. Ну, вот тут другое дело. Это личность незаурядная. Она и сама не даст про себя забыть.

— Товарки, собирай на стол! — скомандовала она. — Сейчас еще гости будут!

И все быстро, умело занялись сервировкой. Вообще, в комнате был заметен образцовый порядок, не то, что в мужских берлогах. И разумеется, интерьер был дополнен всякими финтифлюшками, включая портреты эстрадных и киношных знаменитостей, вырезанные из журналов. И естественно, гордо висела на стене гитара. Из числа дорогих.

Делалось все шестью женскими руками споро, я глазом не успел моргнуть, как разномастные столовые приборы и всякая снедь заполонили раздвижной стол, предусмотрительно покрытый цветастой клеенкой.

Слова Любы о гостях напомнили мне, что предположительно здесь может появиться Алексей. Ну и какую модель поведения выбрать?.. О наших конфликтах никто из присутствующих не знает, высекать искры будет глупо; сидеть, надувшись друг на друга — не умнее. Делать вид, что все нормально?.. Нет, пожалуй, Саша прав: надо налаживать отношения.

Дверь распахнулась.

— А вот и мы! — объявил Витек.

— Здрасть, — невнятно буркнул Алексей.

— А, вот и ребята, — радостно воскликнул я, устремляясь им навстречу с дружескими если не объятиями, то рукопожатиями. Витька мигом сообразил, что это я делаю недаром, в ответ сделал такое приветственное лицо, как будто только что увиделись. Алексею же я постарался тиснуть руку посердечнее и улыбнуться так же, как бы без слов говоря: «Пусть прошлое останется в прошлом! Забыть-не забыть — одно дело, а поминать незачем. Разгонять тем более».

И вроде бы он меня понял. Усмехнулся кривовато, но и понимающе. «Ладно, хрен с тобой,» — прочел я в его лице и взгляде… Ну, и на том спасибо.

— Прошу к столу! — по-хозяйски пригласила Люба, а Ксюша с Таней сияли улыбками в качестве безгласных ассистенток.

Я тоже без лишних церемоний взял нож, стал расковыривать пластмассовую пробку. Бутылки расхожих вин в СССР запечатывали горячей пластмассой: застывая, она обтягивала горлышко, обеспечивая герметичность, но аккуратно снять такую затычку было практически нереально. Приходилось кромсать ее каким-нибудь подручным колюще-режущим предметом: ножом, вилкой, ножницами. Что я и сделал и начал разливать портвейн, по цвету неотличимый от коньяка средней руки или жидковатого чая.

— Мне чуть-чуть! — пискнула Таня.

— Мне тоже… — эхом пролепетала Ксюша.

— Я вам налью в меру, — внушительно пояснил я, — а дальше уж ваше дело, как употреблять… Дорогие друзья! И товарищи. Хочу провозгласить тост.

— Валяй! — одобрила Люба. Она как будто чуть-чуть захмелела от одного только вида и запаха «семерок».

Чувствуя душевный подъем, я провозгласил примерно следующее: мы взяли первый небольшой еще, но важный жизненный барьер. Стали студентами! Перед нами открылся просторный путь…

В сущности, говорил банальности. Публика, однако, слушала с удовольствием. Бальзам, похоже, тек на души. Я испытывать терпение не стал, еще произнес несколько пышных фраз и закруглился на словах: «За наше будущее!»

Видать, сумел зажечь глаголом. Народ дружно воспринял. Даже Ксюша с Таней, пиликавшие про «чуть-чуть», глотнули как-то более-менее. Прочие приложились от души, Люба же зарядила единым махом сколько было. Грамм сто пятьдесят.

Немного грустно стало мне от этого. Я понял, что при яркой стихийной одаренности наша активистка — личность, отвязанная по всем фронтам, и где и как эта гремучая смесь может рвануть — непредсказуемо. И как этот подрыв ударит по ней самой. Талантливые люди часто бывают до странности слабы и беззащитны на бескрайних просторах мира и истории. Какие-то раздетые они, а в мире дуют такие безжалостные ледяные ветра…

— Ну, — приподнято произнесла Люба, не подозревая о моем сочувствии, — кто теперь тостующий?

— Я думаю, это Виктор, — поспешил сказать я. — Кстати! Вы знаете, кто он такой?.. Можете не отвечать, не знаете. А я вам скажу!

Алексей по обыкновению скривил в ухмылке рот. Люба прищурилась, в прищуре заплясали озорные огоньки. Девчонки обалдело вылупили глаза.

— Он — человек-загадка! Понимаете?

Вряд ли они поняли, да я и нарочно старался вопрос затуманить:

— Между прочим, такая мелодия есть, так и называется: «Человек-загадка». Группа «Шэдоуз».