Студенты. Книга 2

— Вот она-то и сагитировала меня, и сделала это очень эффектно.

— Расскажи, деда, как все произошло.

— Ну если не надоело, слушай. Только давай чайку попьем, не возражаешь?

— Нет.

— Людмила, — приоткрыв дверь в кухню, позвал громко жену Савва Николаевич.

— Слышу, слышу, что случилось? Дениске плохо? — подскочила жена.

— Все в порядке. С чего ты взяла, что ему плохо? — оторопел Савва Николаевич.

— Тогда что же ты кричишь меня.

— Хотел чаю попросить с морошковым вареньем. Сготовь, пожалуйста, а мы с внуком еще побеседуем.

— Дениска, дедушка тебя не утомил?

— Бабушка, ты чего?! Мы просто разговариваем. Мне интересно.

— Хорошо, сейчас сделаю чай. Продолжайте беседу, если хочется. Не буду мешать.

Она ушла, а Савва Николаевич, походив по большой, просторной комнате, остановился у окна.

— Ноябрь, а трава зеленая. Потеплело, и заметно. Раньше, в мои молодые годы, 7 ноября, в день Октябрьской революции, редко, чтобы не было мороза. Иногда такой крепкий, что на коньках по прудам катались.

— Ты чего, дед? Я что-то не помню, чтобы в начале ноября были морозы.

— Дениска, а тебе сколько лет и сколько мне? Я в три раза старше тебя, так прикинь, когда это было, в конце пятидесятых. Время-то как пробежало. Иногда ловлю себя на мысли, что все, что случилось в моей жизни, было не со мной, а с кем-то другим. Ну не мог я быть таким наивным, доверчивым лопухом… Посмотрю на ваше поколение: сплошные прагматики. Без выгоды не сделаете ничего.

— Не-е, деда, не совсем так. Мы тоже разные. Я до сих пор верю в порядочность. Бывает, обманывают, а мне хочется верить.

— Это оттого, Дениска, что не хочется терять друзей. Они познаются дважды.

— Как это?

— Первый раз в беде, а второй — в успехе. И неизвестно, где сильнее, — уклончиво ответил Савва Николаевич.

С подносом, на котором стояли чашки чая и ваза с вареньем, вошла Людмила Сергеевна.

— Савва, Дениска! Вот ваш чай, варенье и конфеты.

— Спасибо, бабушка. Садись с нами, вместе попьем, — пригласил внук.

— Нет, Дениска, спасибо. У меня срочные дела сегодня, а вы тут без меня как-нибудь обойдетесь.

— Жалко, посидели бы вместе, бабушка.

— В следующий раз, Дениска. Ну, я пошла. — Она захлопнула дверь и пошла одеваться.

— Тебя довезти? — уже на ходу крикнул жене Савва Николаевич.

— Нет, я такси заказала, чего тебя лишний раз дергать.

— Ну вот, мы в свободном полете, Дениска. Так на чем я остановился?

— На том, что Патриотка тебя обыграла, — напомнил Денис.

— А дело было так. Один инструктор райкома, Николай Круглов — Коля Круглый, как все звали его за спиной — был большим любителем женского пола. Куда ни поедет, везде заводит романы. Ругали его в райкоме все, но сор из избы не выносили, старались все списать на молодость и влюбчивость Коляна. Но тут произошла непредсказуемая история. Колька Круглый завел роман с дочкой первого. Девице еще не было восемнадцати, но она была бойкая и рано созревшая. Дело зашло далеко, до беременности. Скандал! Первый секретарь, говорят, отмордовал Кольку Круглова так, что живого места на нем не было, и заставил жениться. Кольке некуда деваться: или с треском из партии за аморалку, тогда строго с этим было, или под венец в ЗАГС. Церковные браки для коммунистов запрещались. В общем, свадьба состоялась. И Колька Круглый из гуляки превратился в тихого мужа-подкаблучника. Вот еще одна метаморфоза, которую трудно понять: вчера независимый крутой парень, женившись, попадает под каблук жены. Ну да ладно, сейчас не об этом. Колька Круглый отошел от важных дел в райкоме, все больше дома ошивался. А дела по политработе нужно было на кого-то возложить. И вот на бюро райкома Патриотка предложила меня. Мол, возьмем его в партию и поручим фермы объезжать: сам на уазике за рулем, семьянин, не загуляет, хорошо подготовлен, политически зрелый. В общем, решение они приняли. В один прекрасный день Патриотка подходит ко мне на каком-то совещании и говорит:

— Слышали, Круглов женился, ребенка ждут? Не смогли бы вы, Савва Николаевич, его позамещать — на фермы поездить, политинформации провести. Не разбивать же семью! Сами понимаете, склонности Круглова нас беспокоят, а сейчас он очень занят семейным бытом, не хотелось бы отрывать. В общем, вы человек творческий, с высшим образованием. Сами найдете, что сказать людям.

Вот так она меня и втянула в дело, а потом вопрос решился сам собой. Написал заявление и в тридцать три года стал коммунистом.

— Ну а что тебе лично дала партия? Ради чего в нее вступил?

— Ради чего? Система была такая. Продвижение вперед и в науке, и по служебной лестнице, как теперь говорят — карьерный рост — без партии было проблематичным, как, впрочем, и сейчас…

— А что сейчас? — не согласился Дениска.

— Это тебе так кажется! Демократия на словах для всех, партий пруд пруди. Но стоит только кому-то претендовать на руководящую работу, тут же вопрос: в какой партии состоишь? И если не в пропрезидентской, то должность получить вероятность минимальная. Что было, то и осталось, только видимость создали выбора. Как и раньше: свобода и место под солнцем продается. Но если раньше за это платили идеологической монетой, то теперь личной преданностью и деньгами. Другого пока не придумано ничего и нигде.

— А Китай, Америка? — не согласился Дениска.

— Они тоже на вертикаль власти опираются. Есть партия — она рулит. Забастовали студенты на площади Тянь Янь Минь двадцать лет назад, захотели перестройки, как у нас в СССР, но партия железной рукой направила на них танки. Плохо, когда танки давят или стреляют, но кто-то должен обеспечить порядок в стране. Иначе — хаос, гражданская война. Америка тоже может развалиться как страна, если не будет жестко опираться на правящую партию. Их там две, но суть одна — партия богатых. Не хочу я об этом говорить, да и устал я что-то, Дениска. Отдохнуть бы не помешало. Давай чай допьем, и я пойду к себе.

— Понял, деда. Только скажи последнее: ты сейчас в партии? Я имею в виду в коммунистической или какой другой?

— Непростой вопрос. Формально я добровольно вышел из КПСС и ни в какой партии не состою, но социализм мне близок и понятен, я всегда буду за него. И за партию, которая отражала бы мои идеи, я всегда буду голосовать. Но таких партий, на мой взгляд, сейчас нет. Они где-то бродят еще в потемках и по закоулкам. Может, вдруг вот выплеснутся наружу как-нибудь, когда в стране станет совсем плохо. Осознание, что меньшинство не может навязывать большинству свой образ жизни, культуру и духовность, вернее бездуховность, приходит. Народ медленно, но верно идет навстречу новой действительности. Он понимает, что без борьбы за свои идеалы ничего не получится.

— Деда, а ты не преувеличиваешь значение этого самого «осознания» и зрелости большинства. Да и кто пойдет на новые баррикады? — скинув с себя плед и сев на диване, спросил внук.

— Вам, вам, молодым, сегодняшним студентам придется исправлять ошибки, сделанные нами. Хотите быть свободными гражданами свободной страны — оторвитесь от телевизионной пуповины, поднимите глаза к небу, увидьте на нем яркое солнце и звезды. И тогда вы поймете, ради чего стоит жить…

— Ну, ты даешь, деда! Что, так взять и пойти с флагом за власть Советов, или как там было когда-то, на баррикаду! Это уже прошли и мы, и другие страны. А результат: богатые как правили миром, так и правят.

— Править-то правят, но без народа они ничто. Зарубежная элита это давно осознала и считается с мнением большинства, — парировал Савва Николаевич. — Возьми Францию. Чем закончились массовые демонстрации?

— Парламент и президент все же приняли закон о повышении пенсионного возраста, — возразил Дениска.

— Принять-то приняли. Но, объективности ради, нужно сказать, что этот закон назрел. Средняя продолжительность жизни во Франции за последние 5 лет возросла на 5 лет, а пенсионный возраст увеличился всего на 2,5 года. Так что граждане побурлили, показали свою силу, мол, если что не так, то имейте в виду. То же самое с британскими студентами: бурлят, разносят в щепки помещения магазинов и офисов. Тридцать тысяч студентов в центре Лондона учинили погром. И никого не посадили за экстремизм. Ты можешь себе представить, чтобы в нашей стране студенты что-то разрушили и остались безнаказанными?