Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея

Матильда Николаевна замялась.

– Вот видите… я теперь не при деньгах, – сказала она.

– Неужели? Как же это можно, чтобы дама при таком богатом человеке, как Лавр Петрович, и вдруг не при деньгах? Ведь я, Матильда Николаевна, взаймы прошу. Я отдам-с. И первые сто рублей отдам, и эти. Как только с Лавра Петровича получу в день свадьбы условленные тысячу рублей, так сейчас же вам и отдам.

– Делать нечего… Возьмите… – отвечала она со вздохом, отправилась к себе в будуарчик и вынесла сто рублей, прибавив: – Только вы об актере-то уж, пожалуйста, Лавру Петровичу ни слова…

– Матильда Николаевна! Да неужели я бесчувственный человек? Неужели я не понимаю? – воскликнул Стукин и прибавил: – Так ждите сегодня Лавра Петровича.

– Вы что же?.. Вы его у меня поджидать будете?

– Если позволите… Они хотя ничего не сказали, что я должен до них у вас оставаться, но ежели они приедут и скажут, чтобы я ушел, то я уйду от вас… Я вам, Матильда Николаевна, не помешаю.

– Ну что ж… Оставайтесь. Вот мы обедать будем. – Она взглянула на него и прибавила со вздохом: – Ах, и если бы вы хоть сколько-нибудь были позабавнее! Я вам прямо скажу: ведь с вами скучно. Вы женщин не умеете занимать.

– Дела не веселят, Матильда Николаевна, оттого это происходит, – отвечал Стукин. – Бедность… Жалованье маленькое получаю. Ежели бы мне поопериться немного, я совсем другим человеком стал бы. Вот вы попросили бы Лавра Петровича, чтобы он меня до свадьбы как-нибудь по оперил бы…

– Да ведь он вам обещал тысячу восемьсот рублей жалованья.

– Все это еще улита уедет, да когда-то приедет, а мне бы теперь хотелось. Мне бы хотелось теперь командировку от правления получить. Пускай они меня пошлют в два-три провинциальных отделения с каким-нибудь поручением. Ну, хоть для рассмотрения вексельных портфелей, что ли. У нас есть такие служащие. Они называются «служащие с отчетом». Они командируются в провинциальные отделения, получают кроме жалованья суточные, разъездные по первому классу, чтоб в первом классе ездить… Кроме того, могут брать в отделениях суммы и на другие нужды, с тем чтобы, разумеется, потом представить отчет в этих суммах. Так вот, Матильда Николаевна, попросили бы вы у Лавра Петровича для меня такую командировку.

Матильда Николаевна улыбнулась.

– У вас, как посмотрю я, губа-то не дура… – проговорила она.

– Эх, Матильда Николаевна! А у кого она дура-то? – спросил Стукин и прибавил: – Вот на эдаком месте мне ежели бы и месяц пробыть, то и к свадьбе поотдышаться можно. Похлопочите-ка.

– Пожалуй, я его попрошу. Только ведь он меня не послушает.

– А вы поприналягте хорошенько. Ведь обоим нам хорошо будет: и мне, и вам. Ведь после свадьбы-то, Матильда Николаевна, все-таки мне и вам жить вместе придется. Есть у меня деньги – я тогда совсем другой фасон буду иметь… А буду иметь другой фасон, тогда и вам будет приятнее… Из-за этого стоит вам похлопотать за меня и поналечь на Лавра Петровича.

– Вы на сколько же времени в командировку уехать желаете? – спросила она.

– Да на сколько вы прикажете. Хоть до самой свадьбы.

– Хорошо. Вы, стало быть, и после свадьбы хотите по командировкам ездить?

– Да отчего же-с? И вам-то приятнее, чтоб я перед вашими глазами не очень мотался. А впрочем, как вам угодно. Мне только бы на место служащего с отчетом попасть, а там…

– Нет, я не прочь, чтобы вы и после свадьбы ездили в командировки. Я буду за вас просить Лавра Петровича, непременно буду.

– Вот и мерси… Ручку-с… Позвольте еще раз ручку поцеловать. – Стукин так и прилип к руке Матильды Николаевны. – Добрая вы моя, добренькая, ангел Божий… – твердил он. – Вот как в такую командировку я съезжу, то не только двести рублей долгу вам сейчас возвращу, но и подарочек хорошенький вам привезу.

– Кушать подано, – доложила горничная.

– Пойдемте обедать, – сказала Матильда Николаевна.

Они отправились в столовую.

Глава XI Сам приехал

Раздался звонок. Залаяли собачонки. В будуарчик Матильды Николаевны вошел Лавр Петрович Хрустальников, взял хозяйку за голову и влепил ей в щеку сочный поцелуй.

– Ба! Стукин! Какими судьбами? – воскликнул он, увидав сидевшего Стукина.

– Сами же, Лавр Петрович, вы изволили сюда меня послать.

– Ах да… забыл. А я сейчас от Бореля… Обедали там в маленькой компании. Пили много… Вино хорошее… Но скучно… Кислота…

– Хоть бы и не говорили, что пили много, так и то видно, – отвечала Матильда Николаевна.

– Ну так что ж из этого? Жизнь наша так коротка… – бормотал Хрустальников.

– Ну а мне хочется, чтоб она была подлиннее, поэтому вам надо беречься и поменьше пить. Поясница болит, из-за этого не поехали на охоту, а сами кутите.

– Ну что ж, умру – похоронят.

– Как это хорошо! Духовного завещания не составили, меня не обеспечили, а сами умирать сбираетесь. Кроме того, вы забываете, что есть еще третье существо… Это третье существо хотя еще не родившееся, но об нем нужно больше, чем о ком-нибудь, подумать.

– Обеспечим, обеспечим… Молчи только. Вели, пожалуйста, Матильдочка, подать зельтерской воды… Мне что-то не того… На желудке как-то… Да кстати уж и коньяку… Коньяк со мной чудеса делает.

– Даша! Дайте зельтерской воды и коньяку… – приказала хозяйка горничной и, обратясь к Хрустальникову, прибавила: – Мне странно, что вы взяли себе за правило приезжать ко мне пьяным и продолжать у меня пьянствовать…

– Пьяным… Пьянствовать! Какие выражения!.. Где же я пьян…

– Пожалуйста, не оправдывайтесь. Ну что мне за приятность – видеть вас всегда в таком виде! Только нервы раздражаете. Незачем было и приезжать, если так. Присылаете сказать, что приедете провести вечер… Я сбиралась в оперу… осталась для вас дома!.. И вот вы приехали проводить вечер с графином коньяку…

Матильда Николаевна надула губки и отвернулась.

– Те-те-те… Смотри, как раскудахталась… Ах ты, моя курочка!.. – проговорил Хрустальников, покачнулся слегка на ногах, подошел к Матильде Николаевне и хотел пощекотать по шейке, но она ударила его по руке.

– Не желаю я с пьяными!..

– О, как ты во гневе прекрасна! Боже, как ты прекрасна!

– А я у Матильды Николаевны обедал, – начал Стукин, чтобы переменить разговор.

– Ты? Ах ты, рожа! Да как же ты смел? – шутливо спросил Хрустальников.

– Сами Матильда Николаевна меня пригласили.

– Будто? Удивляюсь… Ну а как же нос-то? Ведь у тебя нос утюгом, глаза как у рака, вихор как у клоуна в цирке.

– Оставьте, оставьте… Игнатий Кирилыч в сто раз вас приличнее, – перебила Хрустальникова Матильда Николаевна.

– Каково! Ну, брат Стукин… Теперь я начинаю тебя ревновать…

– Хи-хи… Что это вы, Лавр Петрович, говорите… – захихикал Стукин.

– Нет, в самом деле… Ведь иногда понравится и сатана лучше ясного сокола. Положительно, синьор Стукин, я тебя ревную к Матильде…