Ступени к божественному
Шрифт:
Выл вечер, пятница. Меня поместили в палату, где находились молодые ребята, которые маялись животами. В палате было человек 10-15. Ребята открывали форточку, чтобы воздух был посвежее. На дворе был февраль. Я сначала снял пижаму и лег под одеяло, но оно совершенно, не грело, было очень тонким. Я надел пижаму и снова залез под одеяло, но несмотря на то, что форточку на, ночь закрыли, мне было очень холодно, и я всю ночь дрожал под одеялом. Утром от холода у меня начался насморк. Я подошел к дежурной медсестре:
—Знаете, у меня воспаление легких, и мне очень холодно, не могли бы Вы мне дать второе одеяло?
—Без разрешения врачей не даем, — сказала она, подойдите в понедельник, когда врачи придут.
Я вернулся назад. Каждые 2-3 часа в палату заходиала медсестра и делала мне укол антибиотиков. Но поскольку
—У Вас бесчеловечное отношение к больным. Я лучше буду находиться дома.
Врач пристально посмотрел на меня сквозь стекла очков и сказал:
—Ну как хотите. Но вообще-то у нас выписывают по другим дням. Ваша одежда находится в другом корпусе. Вам придется сходить самому за ней.
Мне дали какую-то тюбетейку и рваный ватник. Я подождал, когда оденется медсестра, и пошел за ней по зимнему двору. Было около 15° мороза, и дул пронизывающий ледяной ветер. Я думал, что пройду метров 150 и попаду в теплое помещение. А оказалось, что у Боткинских бараков большая территория. До нужного знания мы шли минут 15. И, когда я уже одетый подошел к воротам, где меня ждала жена, я ей сказал:
—Ты знаешь, теперь, похоже, я уже не выживу. Когда мы подходили к своему дому; я увидел брата.
—Плачевно выглядишь, — заметил он. — Сейчас пойду в аптеку, куплю вибрамицина — это хороший антибиотик, сразу его начни принимать. Но перед этим горячий чай с малиной, компрессы на грудь и т. д.
Через два дня я опять вызвал участкового врача, чтобы она продлила мне больничный.
—В листке, который Вам дали в больнице, написано, что Вы вели себя агрессивно и отказались от лечения. Поэтому больничный я Вам продлевать не буду, — сказала она и ушла.
Я пролежал еще три дня и вышел на работу. Поскольку я работал художником-оформителем и имел более-менее свободный график, с работы меня не выгнали. Месяца два после этого у меня постоянно вспыхивала боль в правой стороне грудной клетки. Я думал, что это остатки болезни. Теперь я понимаю, что это были мои обиды на людей и на судьбу, причем больше всего меня обидело безнравственное отношение людей, их равнодушие к чужому страданию и смерти. А сейчас я понимаю, что в их душах происходил тот же процесс, что и у меня. Их чувства стали омертвевать потому, что их мысли, цели, планы оказались важнее всего. Мы все были жертвами и. палачами одновременно. Человеческое в этих людях заслонило Божественное и соответственно потом стало распадаться.
Тогда я не знал, что то, что со мной происходит, определяется моим внутренним состоянием. Мне и в голову не могло прийти, что происходящее со мной было лечением моей души, вернее, моего Божественного «я». Я жил самым святым, но человеческим, не подозревая о том, что любое человеческое счастье всего-навсего сырье для создания в себе Божественного.
ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ
В одной из прошлых книг я писал, как у меня чесались уши. И только в пустыне, где энергетика пространства чиста от человеческих эмоций, у меня эта проблема исчезла. Из этого можно сделать простой вывод: моя подсознательная, эмоциональная связь с окружающим миром слишком сильна. Мне, наверное, что-то нужно поменять в моем ритме жизни. Но я думал, что молиться и пересматривать свою жизнь, чтобы снять эту проблему, вполне достаточно. Уши — это ревность. Одновременно у меня выходила подсознательная агрессия к женщинам. Я каждый раз пытался найти какие-то ситуации по жизни, простить и снять претензии. На какое-то время все улучшалось,
а затем все начиналось сначала. Постоянные дела и заботы не позволяли серьезно заниматься собой.Весной прошлого года неожиданно вместо щекотания в ушах появилась боль. Она постепенно нарастала и ночью стала нестерпимой. Внутри, в правом ухе, началось воспаление и образовался желвак, из-за которого я не мог даже сжимать челюсти. Воспаление шло с такой скоростью, что я на всякий случай приготовился к смерти. Я лежал, отключившись от всего и отпустив все, и молился. На этот раз по-настоящему. Не мимоходом, как раньше. К утру исчезло и воспаление и боль. Я обрадовался и забыл об этом. А через неделю опять начался зуд в ушах, сначала понемногу, а потом по нарастающей. Мне все это надоело. Мне порекомендовали хорошего специалиста, и я отправился к нему. Доктор ничего серьезного не обнаружил, прописал мне лекарство, которое я купил в аптеке, и его надо было закапывать в уши 2—3 раза в день. Я это делал неделю, зуд и боли в ушах исчезли.
— Удивительно, — думал я, — год молился и никакого результата, а здесь за несколько дней все мои проблемы снялись. Чего-то в моих исследованиях не хватает. Или что-то во мне не в порядке.
Особого негатива, т. е. передвижения проблемы, я не заметил. Вроде бы уши выздоровели, а все остальное не заболело. В начале лета у меня появились проблемы эмоционального характера. Такого раньше никогда не было. Я понимал, что это либо продолжение заболевания, либо мне нужно что-то основательно менять в подходе к миру. Но чтобы меняться, нужно отстраниться от действительности, порвать все связи, которые притягивают нас к привычному ритму жизни. Нужно накопить энергию для таких изменений. А я никак не мог расстаться с привычным и все более напряженным ритмом жизни. С каждым новым сложным пациентом, которого я пытался вытянуть во что бы то ни стало, я терял огромное количество энергии.
Был еще один очень серьезный фактор. Когда мы обожествляем любимого человека и безмерно привязываемся к нему, то в первую очередь мы концентрируемся не на его теле, а на его высших духовных моментах. И тогда человек может либо погибнуть, либо заболеть. Есть еще один путь — отречение от духовных ценностей, зависимость от которых начинает возрастать. Я понял, что такое «не прошел испытание медными трубами». Слава — это обожание и привязанность не одного, а очень многих людей. Она убивает незаметно, но гарантированно. Человек становится низменным, жадным, высокомерным, непорядочным, раздражительным и т. д. Человек пытается найти хоть какой-то противовес, чтобы выжить, усиливая концентрацию на материальном. Многие талантливые и известные люди умерли потому, что сохранили свои порядочность и благородство, будучи прославленными.
Есть путь частичного отстранения от духовности — это алкоголь или наркотики, или отказ от той деятельности, которая ведет к славе, или полное уединение и нежелание ни с кем общаться, или постепенная потеря способностей или неизлечимые заболевания, внешне незаметные, но постоянно отравляющие жизнь; полный развал в личной жизни, гомосексуализм и т. д.
Несколько лет назад я почувствовал, как усиленное внимание тех, кто прочитал мои книги, начинает медленно вдавливать меня в землю. Первые годы положение спасали многочисленные подделки и сплетни вокруг моей персоны. Это охлаждало пыл моих поклонников и давало мне запас времени, чтобы выжить. Последние 2-3 года ситуация резко ухудшилась.
Подделки постепенно исчезли, а книги стали расходиться не только в России, но и в бывших соцстранах. Внутреннее внимание и привязанность все большего количества читателей давало о себе знать. Я видел, что становлюсь более раздражительным и все больше рискую во время приема, постепенно лишаясь своей защиты. В принципе, это был путь в могилу, только я об этом как-то не думал. Я заметил, что чисто энергетически мне становится легче, когда я уезжаю из России.
Я вспомнил свое недоумение по поводу того, что все мои попытки издать книгу за границей провалились. До меня неожиданно дошло, что издание книги в любой западной стране было бы ступеньками к могиле. Резкое увеличение внимания я бы выдержать не сумел. Все перечисленные приемы блокировки нарастающей известности меня бы не спасли, я это знал. Слишком серьезная и важная информация находится в книгах. Здесь был худший вариант славы — незаметный и очень глубокий.