Стычки локального значения

Поэтому, исключив из расследования психологическую составляющую, на самом деле только приблизишься к разгадке — потому что умения думать за других бог людям не дал. Даже всемирно-знаменитые актеры вроде Джека Николса никогда не могут заставить себя думать как их персонажи. Они всего лишь типажи, единственное умение которых — в игнорировании публики и камер в момент своих кривляний. Они всего лишь качественно или не очень выполняют свою работу. И если актер в кадре смотрится неорганично — это, скорее всего, не его неумение, это неверный подбор текущего амплуа, ведь изображает он самого себя в предложенных обстоятельствах. И ни один из них — даже самый великий, не может с одинаковым блеском исполнять роль Гамлета и Квазимодо. Любой человек может быть Николсоном (разумеется, подходящий по типажу), необходимо всего лишь научиться достоверно изображать истерику во всех ее проявлениях — от большой и малой Шарко до инволюционной и травматической — публике почему-то кажется, что истеричность персонажа полнее раскрывает его характер. Бред свинячьей кобылы. Просто еще один манипулятивный прием. В отцовой клинике таких Николсонов было — как грязи. Насмотрелся. И мне такая истерика никак не поможет отыскать заказчика покушения.

Но коль бог не сподобил нас способностью думать и действовать за других, то уж умение складывать два и два — дал с избытком. Тогда давайте пользоваться тем, что у нас есть и забудем о том, чего у нас нет. А есть у нас улики.

И самая главная из них — это знание заказчиком о нашей с Серым тесной связи. Таких людей достаточно много — от Павлова и Воронова до Батта и Линды. Но если отбросить тех, кто явно не желает нам зла, то останется совсем мало. Мертвый Блэк, мертвый же Рассел и… очень даже живой…

Я даже растерялся от очевидности своей догадки! Как можно было выпустить этого человека из поля зрения?

Ведь мотив у него — есть! Пусть это не материальная выгода, но мотивация железная, не подкопаешься. О том, что мы с Сарджем связаны — он неплохо осведомлен. И, должно быть, ему доставил бы немало удовольствия телевизионный репортаж, в котором мы с Серым поубиваем друг друга. Именно так — не нас какие-то негодяи, а мы — друг друга! Значит, то покушение имело целью не мое устранение, а возбуждение моего любопытства, недоверия и самолюбия. Только лишь. И ничего больше! Они специально убили охрану, мисс Гарфилд и «промахнулись» по мне. Чтобы разбудить мою ярость и желание найти противника. Потом эта ловкая подстава с Вязовски! Психологически — безупречно. Мэри-Энн использовали втемную. Она всего лишь должна была вывести меня на след его двойника. Асассина, с ним встречавшегося, на всякий случай убрали. А того, что нам подкинули, как раз хватило на то, чтобы подтвердить навязываемую догадку о причастности к покушению Сереги и Алекса.

А я-то думал, что это я такой умный и бесстрашный, что с честью выпутываюсь из любых передряг.

Была ли у него возможность нанять этих парней? Черт! Да при желании он мог бы нанять сотню подобных! Деньги? Даже не смешно. На его должности деньги добываются на счет «раз-два» по единственному звонку «кому надо». Обширные знакомства в мире криминала — обязательно! Наверняка.

Я лихорадочно набрал номер телефона Луиджи, но он дисциплинированно трубку отключил. Ага! Конечно! Так просто от меня отделаться?

— Долли! — рявкнул я в интерком, — срочно найди мне какой-нибудь справочник по отелям на Сен-Мартене! Десять минут!

Чем хорош мир переразвитого капитализма — так это тем, что люди не упускают даже малейшую возможность превратить любую ерунду в товар, а товар в деньги. Попробуйте в какой-нибудь Тюмени добыть список отелей в Карловых Варах? Неподъемная задача, если вы не член Политбюро. Между тем здесь…

— Мистер Майнце, сэр, я подобрала вам два справочника. Парижское издание 1987 года и лондонское 1985. Новее, к сожалению, ничего нет. Я позвонила в местную редакцию, мне ответили, что новое будет только в декабре. Мне очень жаль, сэр, — в ее голосе пробилась такая искренняя скорбь, что я едва не всплакнул.

— Долли, спасибо, ты умница. Отыщи в тамошних отелях сеньора Луиджи Фаджиоли. И, когда найдешь, соедини нас!

Интерком тренькнул раньше, чем я рассчитывал.

— Да, Долли? Нашелся Лу?

— Нет, сэр. Вам звонит господин Майцев из Москвы. По личному номеру. Соединить?

Странно, что это папане от меня понадобилось? Вроде бы дел у него — громадье циклопское, чего дергать занятого человека?

— Соединяй, Долли.

— Здравствуйте, мистер Майнце, — в трубке был такой шум, словно говорил отец с космической станции «Мир», что висела над миром уже пару лет. — Как ваши дела?

— Здравствуйте, товарищ Майцев, — ответил я. — У меня все — окей! Надеюсь, у вас так же?

В трубке что-то заскрежетало и прорвался отцовский голос, глотающий слова наполовину, так, что о большей части мне пришлось догадываться.

— … прекрасно… незадача. Закрыли визу… в Шереметьево застрял. На чемодане.

Если я правильно понял, то папаня остался в Москве без американской визы. Действительно — незадача.

— Вы меня слышите? — вдруг отчетливо закричал он в мое ухо.

— Да-да, говорите!

— Мне нужна виза. Меня не выпускают. И дозвониться в Штаты не могу — нет связи почему-то.

— Вы, господин Майцев, поезжайте домой, я постараюсь решить проблему. Но, боюсь, за те пару часов, что остались до вашего вылета, я не управлюсь. Так что, поезжайте домой.

— Хорошо, я буду завтра звонить в посольство, — в трубке послышались гудки отбоя.

Не было печали — купила баба порося.

Насколько помню, у отца виза должна была кончиться еще не скоро. И если кто-то ее завернул обратно, то дело не в обычной бюрократической дурости. И не тот вызов в лорду-мэру был первой ласточкой в противодействии нашим с Серегой начинаниям, а вот оно — нашему агенту закрыли возможность перемещаться. Значит, кому-то он успел наступить на хвост. Хорошо бы вытащить его из Союза хоть в Югославию, да хорошенько выспросить обо всем.

Я позвонил Серому и поставил его в известность. Пусть думает, у него возможностей решить проблему не в пример больше моих. Серый недовольно скривился — я так и видел его недовольную рожу, но сказал, чтобы я перестал гнать волну и занялся своими делами. Полагаю, через недельку встретит Майцева-старшего город Нью-Йорк или Чикаго красной дорожкой на бетонной ВПП.

Вот чего никак не пойму — он же наверняка знал, что отца не выпустят из Союза? Тогда почему допустил ситуацию? Тоже в какие-то свои игры заигрался с выявлением противников? Или на подобные мелочи не обращает уже внимания?

Долли превзошла себя — выдернула Лу из душа, пообещав тамошнему служке персональный конец света, если не услышит в трубке голоса постояльца.

— Зак, какого черта?! Я тебе мальчишка маленький? То в отпуск отправляешь, то выдергиваешь чуть не с унитаза. Ты уже реши что-нибудь, а?

— Прости, Лу. Извини, нервничаю. Просто, кажется, я знаю, кто безобразничал в Камлет Уэй.

Я, сбиваясь и горячась, быстро проговорил ему свою версию. С сотней подробностей, которые приходили в голову по мере рассказа, и все выстраивалось так ладно и гладко, что лично у меня пропали последние сомнения.

— Интересная догадка, Зак. Мы проверим, — задумчиво пообещал Луиджи. — Завтра вылетаю в Европу. А сегодня я еще побуду в отпуске, босс.

Я положил трубку и посмотрел на большие часы, висевшие над входной дверью. Когда-нибудь они непременно свалятся на голову какого-нибудь гостя, но сейчас они исправно отсчитывали минуты, показывая мне, что уже давным-давно прошло время английского дневного чаепития. Но я американец — мне простительно.

Вот так, вроде бы ничего не делал, а день безвозвратно прошел. Хоть переселяйся в самолет и лети вслед за солнцем, удлиняя время работы.