Стычки локального значения

— Зак, что за игру вы затеваете? Что станет с Союзом?

— Не знаю, Юрий Юрьевич, не знаю, — развел я руками. — Посмотрим. Думаю, золото наоборот, начнет дешеветь, когда на рынке появятся такие предложения. Он все же не безграничен и лишней тысячей тонн просто подавится, ведь это практически объем ежегодной торговли, так?

— Около того, — нахмурился Карнаух. — Откуда дровишки?

— Что? — я сделал вид, что не понял, ведь не может знать американец о бессмертных стихах поэта Некрасова, который хоть и считается классическим, но только в самой России.

— Откуда информация? — перешел Юрий Юрьевич на понятный в любой точке мира канцелярит.

— Работаем. Не все миллиардеры — бездельники, товарищ Карнаух! Попробуете договориться с коллегами?

— У вас есть чем промочить горло? — видно было, что Юрий Юрьевич не в себе.

— Скотч, бурбон, водка, бренди?

— Водки. Льда не нужно.

Он плеснул в стакан добрых граммов двести.

— Не понимаю, почему вы, русские, обижаетесь, когда в кино вас показывают пьяницами, обнимающими медведей. Ведь вы такие и есть? — Я постарался придать своему лицу самый невинный вид.

— Зак, бросьте!

— Юрий Юрьевич, вы только что из России. Вы же видели сами, что происходит в стране? Очереди за колбасой, забастовки, национальные проблемы периферий, реклама нашего образа жизни, поиски виноватых и придумывание программ выхода из кризиса. Все эти Нины Андреевы, Рои Медведевы, Яковлевы, Невзоровы. Вы думаете, просто так ваше телевидение превратилось в рассадник порока? Убийства, обман, цеховики, откровенные воры, рвущиеся в истеблишмент; поймите — страну сознательно погружают в хаос! И уже ничего не исправить — ваш единственный ресурс, нефть, обходится вам вчетверо дороже, чем арабам и никому по таким ценам не нужен. Саудиты, я только что оттуда, еще легко продержатся с такой ценой на нефть лет пять — их завалят дешевыми кредитами, которые никогда не потребуют обратно. А России вашей — ничего не дадут. И объяснят это неэффективностью вашей экономики, ущемлением политических свобод избирателей. России просто не на что будет покупать канадский хлеб. Вы видите, что происходит в Восточной Европе — ее уже фактически продали. Валенса через пару лет станет «отцом нации» — вот увидите. Уже сейчас его популярность выше, чем у Ярузельского. Осталось договориться о цене. Следующий ресурс — золото. И вот его-то мы с вами и приберем к рукам.

— Я не хочу принимать участие в разграблении моей страны, — мотнул головой Карнаух.

— Тогда оно достанется по дешевке тем, кто заварил эту кашу. Вы этого хотите?

Он надолго задумался, а я стал листать газету, в которой на первой же странице обнаружил еще один пример миролюбия моих новых земляков — прошлым утром ракетный крейсер USS Vincennes сбил иранский «Боинг» с тремя сотнями пассажиров. 66 детей. Инцидент произошел в Персидском заливе, в десяти тысячах миль от территориальных вод США. Иран воюет с Ираком, США поддерживают Саддама и «случайно» сбивают иранский самолет! В коротком интервью адмирала Фогарти, помещенном после статьи, командир крейсера удостоился скупой похвалы — «за проявленную бдительность». Помнится мне, что корейский «Боинг», вторгшийся в пространство Советского Союза однозначно был признан невинной жертвой. А персидский, конечно, террорист!

— Нет, — неожиданно громко произнес Карнаух, я даже невольно вздрогнул. — Не хочу. Херка с бугорка им, а не нашего золота! Но почему вы думаете, Зак, что вы для меня предпочтительнее?

— Это просто, Юрий Юрьевич. Подумайте хорошенько и оглядитесь вокруг — мир уже совсем не тот, что был раньше. Знаете, какая проблема больше всего терзала, а потом и уничтожила Британскую Империю? Проблема коммуникаций. Трудно управлять половиной мира, если твои приказы идут порой в отдаленные области по полгода. Если где-то поднялось восстание, то оно тоже имеет хорошие шансы на успех — потому что полгода восставшие могут делать все, что им заблагорассудится: вырезать администрацию, полицию, жечь склады, разворовывать отделения банков. Англичане постепенно пришли к тому, что гораздо эффективнее, чем штык в таких условиях можно использовать золотую гинею. А мир подбросил им вдруг телефон, телетайп, самолеты, дизеля, реактивные двигатели и атомные реакторы. Продержись Империя еще лет сто и королеве не пришлось бы принимать парад суверенитетов. Понимаете? И в ближайшие годы коммуникации станут развиваться бешенными темпами. Осмотритесь вокруг: спутниковая телефония, телевидение, сотовая связь, мобильная связь, модемы, пейджеры — то, что прежде казалось недоступным далеком за семью морями, становится ближе! А это значит, что государственные границы в ближайшие двадцать-тридцать лет станут анахронизмом, условностью. Сначала для информации и денег, потом для людей и товаров. Но я капиталист. И я хочу заработать денег. Однако, если конечная цель — всего лишь деньги ради денег, то я не понимаю такой цели. Деньги всегда должны работать на идею. А я хочу на Марс, на Плутон, на пояс астероидов!

— Вы идеалист? Это пройдет вместе с молодостью. Но при чем здесь я и моя страна?

— Открытая и сытая Россия — это ресурсная кладовая для всего мира. — Затянул я монолог, к которому готовился уже давно. — И минеральных ископаемых, и металлов, и трудовых резервов. Немецкий инженер стоит пять тысяч марок, а русский, с той же подготовкой, но готовый к лишениям и штурмовщине — впятеро дешевле. Знаете, некоторое время назад я прочел мемуары одного американца. Он консультировал русских, когда те строили свой ДнепроГЭС. Тогда встала проблема — нужно было установить турбину, а в степи — ни подъемных кранов, ни толковых железных дорог. Ее привезли и собрали, и нужно было всего лишь воткнуть ее на место. Английские, американские и немецкие инженеры опустили руки, потому что не было стандартных решений. А русский предложил засыпать место установки льдом, а на него поставить эту злосчастную турбину: лед растает и турбина сама опустится куда нужно. Этот американец визжал от восторга. А потом я прочитал об измерении силы ударной волны при ядерном взрыве. Наши ученые подошли к вопросу глобально: провели серию малых испытаний, замерили показания, создали математическую модель, построили для нее компьютер, написали сложную программу и получили результат для очень большого взрыва. Затратив при этом около ста миллионов долларов. Вы, русские, получили такой же результат при затратах в миллион долларов — просто окружив эпицентр взрыва концентрическими окружностями из свободно стоящих кирпичей, как домино. Где-то кирпич отнесло на сто метров — и силу удара можно посчитать, где-то на пять, а где-то он еле шелохнулся. Как итог — пространственная картина, дополнительно дающая информацию о том, какие препятствия ударная волна преодолевает лучше: овраги, перелески, селения… Один и тот же результат при стократной разнице в затратах — на такое только русские и способны. Вы же знаете наверняка, что на многих моих предприятиях сейчас проходят стажировку русские инженеры? В этом году по плану нам предстоит заключить контракты на практику с пятьюдесятью тысячами таких стажеров. В следующем — сто пятьдесят. Дальше — больше. Зачем разбрасываться такими ресурсами и сводить все к тривиальным и дорогим решениям? Я, в отличие от тех, кто заварил кашу, готов делиться с русскими, мне не нужны все их деньги. Понимаете? Глобализация, но ресурсы в моей глобализации принадлежат не одному сэру Джейкобу. Если на Марс можно попасть за десять миллиардов долларов, то зачем тратить триста?

— Вы думаете, что сможете бороться со старой гвардией? Моя Родина пыталась — и вот к чему это привело. А вы, Зак, как бы ни были умны…

— Я не один. Нас много таких — не желающих воспринимать доктрину неоколониализма. Наш совокупный капитал уже сейчас почти полтриллиона долларов. Я считаю, что у нас есть отличные шансы. Вливайтесь в команду! Только естественный отбор — и пусть сильнейший и умнейший станет по праву хозяином. Это не романтизм. Это понимание, что управлять миром должно не по праву рождения в определенной семье или стране, а по праву способностей и достоинства. Но мне, нам, нужно золото. Вы же сами меня учили, что золото — это вечное богатство, единственная общечеловеческая ценность. Не душа, не философия, не религия и не модные пиджаки. Только ценность золота одинаково понятна арабам и французам, монголам и зуавам.

Карнаух долго молчал, потом согласно кивнул:

— Верно. Все верно. И если все так, как вы изобразили, то я с вами, Зак. Я ведь тоже, на самом деле, романтик и идеалист. Я займусь советским золотом, оно будет вашим. Только я не пойму — зачем вам это? Не только же Марс? Должна быть еще причина!

И мне пришлось присоединиться к его бутылке.

— Да, есть еще несколько причин. Об одной из них расскажу прямо сейчас. Понимаете, Юрий Юрьевич, дело в том, что я вижу, куда катится наш мир. Читал отчеты RAND, смотрел доступные прогнозы разных футурологов и сделал выводы. Сейчас в Америке на сто свадеб приходится восемьдесят разводов. Семья умирает. Прежние ценности сознательно убиваются. В вашей России, так же как и везде в цивилизованных странах, растет поколение инфантильных беспомощных уродов. При похожей статистике разводов вырастает целое поколение, воспитанное без отцов, беспомощных в большинстве слюнтяев, — «прости меня, Серый!» — это не вслух. — Большинство — потому что с каждым новым поколением удельный вес таких людей в обществе увеличивается. Куда это поколение людей, воспитанных бабами, приведет наш мир? К рюшечкам, губной помаде под усами и модным панталонам? А знаете, почему так получается? Почему пропагандируется некая абстрактная «любовь» как конечная ценность и напрочь выбрасываются из внимания такие семейные понятия как «верность, уважение, доверие»? Потому что корпорациям невыгодно сохранение семьи, как общественного института. На словах они — за семью, за помощь молодым родителям, но посмотрите, нужно ли им это? Одной семье нужен один холодильник и один дом. А разделив ее, мы приходим к тому, что ей понадобится два дома, два холодильника, двойной запас продуктов. Вот так просто рынок потребителей увеличивается разом вдвое! И прибыль тоже. Но конечный итог этой деятельности — деструктивный. Сейчас снимем пенки и получим цивилизацию инфантильных неврастеников? Я не хочу видеть своих потомков в числе этих уродцев. И это куда важнее полетов на Марс. Ваша, советская экономика, изначально построена по другому принципу — ее цель не получение прибыли, а удовлетворение спроса. То есть какие-то отдельные отрасли и предприятия могут быть некоторое время и убыточными — не страшно. Важно то, что при таком образе хозяйствования нет нужды в стремлении к искусственному увеличению рынка, и значит, семья останется в прежнем виде…

— Семья — ячейка общества, говорил Ленин, — перебил меня Карнаух.

— Я с ним не знаком настолько, — пожал я плечами. — Кто-то занимается благотворительностью, спасает тигров или учит писать негритосов в Ботсване и Лесото. Я же хочу сохранить такое явление как семья. И полететь к Марсу. Разве это плохо?

— Сумбурно все. Молодость, метания. Но направление верное, — вздохнул Карнаух и начал собираться: — Пора мне, Зак. Придумайте место, где станете хранить свое золото.

Расстались мы оба очень довольные состоявшимся разговором.

А на бирже разгоралась тихая атака на Occidental Petroleum: сотни мелких инвесторов принялись продавать бумаги компании, маленькими пакетами, все ниже и ниже опуская котировки акций. Серый как обычно разложил операцию на тысячу составляющих — чтоб не видно было, чьи уши торчат за атакой. Упавший в Персидском заливе самолет и последовавшая за тем обостренность и громкое бряцанье оружием способствовали, с одной стороны, некоторому росту цен на сырую нефть, а с другой — основательно подорвали стоимость акций компаний, имевших интересы в этом регионе. Под эту лавочку Серегин выпад в сторону небольшой американской компании выглядел безделицей и оставался незамеченным до самого взрыва на платформе Piper Alpha.

Мне пришлось отложить обещанную пресс-конференцию, потому что интерес к ней у прессы моментально испарился. Новости в этом мире вообще скоротечны, а новости, вызывающие коммерческий интерес — втройне. На фоне катастрофы c платформой, сбитого самолета и армянской забастовке в СССР мои заявления канули бы в Лету еще раньше, чем я успел бы произнести хотя бы что-то внятное.

Авария на нефтяной платформе произошла в среду, акции компании упали сразу на девять процентов, в четверг еще на четыре, и в пятницу — на семь. А уже в следующий понедельник Арманд Хаммер собрал конференцию и сообщил общественности, что контроль над компанией переходит в руки группы инвесторов, чей консолидированный пакет составил почти шестьдесят процентов голосующих акций. Господину Хаммеру была выплачена приличная премия. Его «золотой парашют» оценивался Forbes в шестьдесят миллионов долларов.