Стыд
Шрифт:
— Пока ничего нового.
— То есть вообще ничего?
— Работаем, — сказал Сорокин.
— А если надавить на прокурора?
— Как вы это себе представляете?
— Вам лучше знать.
— Я же сказал: работаем. Заказывать что-нибудь будете?
— Нет. Мне долго здесь сидеть?
— Как пожелаете.
— Тогда я лучше к Пацаеву вернусь. Вы меня проводите?
— Разумеется, — приятно улыбнулся человек из органов.
На выходе из ресторана Сорокин снова взял его под руку, и принялся вполголоса обсуждать перипетии Боренькиного игроцкого счастья, и делал это так смешно и натурально, что не было ни повода, ни смысла пугливо озираться в поисках Махита; минуя бар, Сорокин и вовсе заслонил обзор своей спиной.
Бореньки на месте не оказалось. Лузгин спросил
Он не нашел Пацаева, да и не слишком усердствовал в поисках; ноги сами несли его к выходу. В гардеробе, поправляя перед зеркалом складку шарфа, он увидел за спиной лицо Ломакина.
Развлекательный комплекс «Империал» располагался на речном берегу прямо напротив центрального района города. В километре имелся соединявший берега мост, но зимой по льду реки от «Империала» к центру намораживали пешеходную дорожку, обрамленную высокими, на манер крепостных, стенами из ледовых разномастных блоков. Для безопасности дорожку посыпали каменной крошкой, похожей на мраморную; врезаясь в лед под тяжестью шагов, крошка издавала мерзкий скрип. Ломакин был без шапки, и по мере продвижения его лысая макушка сияла разными цветами, отражая свет гирлянд, тянувшихся над ледяными стенами.
— Не нашли? — спросил Лузгин. Ломакин не ответил. — Жалко старика.
Джип стоял носом к дорожке. Ломакин постучал в окно водителю, тот припустил стекло и что-то сказал. Лузгин обходил капот машины и не расслышал.
— Земнова подождем! — крикнул ему Ломакин.
— Я тогда подышу.
Вот ты и снова влип, сказал себе Лузгин, трогая ботинком скат сугроба перед входом на дорожку. Ведь если ты узнал Махита с полувзгляда, то и он наверняка должен был тебя узнать. И коли у него начнутся неприятности, нетрудно будет догадаться, кто тому виной, а неприятности начнутся непременно и, может статься, уже начались — кто знает, что за планы у людей Сорокина. И даже неясно, кого представляет Сорокин: госбезопасность, бюро по борьбе с терроризмом или местное отделение Интерпола. Спросить бы в открытую, да поздно. Ломакин-то едва ли в курсе, а вот Земнов знать может, он ведь сам из органов. Но, судя по тому, как на него и фонд наехали менты, с крышей у Земнова слабовато. Впрочем, из кутузки вышел быстро; видно, некая сила имеется. Теперь представим, что Сорокин взял Махита. Причастен ли тот к похищению внучки старика? Напрямую — едва ли, но связь существует: наркотики. К похищению Ломакина он уж причастен точно — Ломакина держали в Казанлыке, а там Махит был самым главным. Итак, схема простая: берем Махита и предлагаем обмен. У прокурора требуем вернуть заявления, мотив такой: были не в себе, подвергались давлению. Вопрос закрыт, но что делать с Ломакиным? Если Махит работает в контакте с Мамедовым, совладельцем «Сибнефтепрома», тогда получается, что заговор против Ломакина действительно составлен здесь, и зря старик пытался убеждать в обратном. Или не зря, а преднамеренно, стараясь отвести грядущую опасность. Тогда сказал бы прямо, по-мужски, Лузгин бы понял, и Ломакин тоже… Короче, так: вернется Анна — скажу Ломакину, пусть бросает все и уезжает, ничего у него не получится, а сам дописываю свою книгу, и дальше будет видно…
Ледяной коридор был ярок и пуст, словно декорация к зловещей сказке. Лузгин сделал несколько шагов внутрь, снег с крошкой хрустел под подошвами. В стенах коридора были оставлены окна-бойницы, и ночной город смотрелся сквозь них как набор подарочных открыток. Из бойниц сквозило резким ветром, у Лузгина замерзли уши, он снял шапку и принялся отгибать вниз ее пижонскую опушку. В подобном виде шапка делала его похожим на пленного немца, как-то раз он увидел себя в зеркальной витрине магазина и впредь таким макаром старался шапку не носить.
Лузгин расправил слежавшийся на сгибе мех. В глубине ледяного коридора на фоне мерцавшего неоном «Империала» появились две фигуры в темном, одна заметно выше другой, и стали быстрым шагом двигаться по направлению
к Лузгину. Ширина реки в этом месте была чуть более ста метров. Лузгин ни с кем встречаться не хотел; он нахлобучил шапку, с коньковым скрежетом провернулся на каблуках и тут же развернулся снова, потому что в деревне Казанлык к нему из переулка вышли трое, и тот, кто шествовал тогда посредине, сейчас шагал по коридору слегка в тени своего высокого спутника.Запрыгнув на сиденье джипа и хлопнув дверцей, Лузгин сказал отрывисто:
— Махит идет! Поехали!
— Где? — всем телом дернулся Ломакин.
Лузгин показал пальцем сквозь стекло. Две темные фигуры приближались.
— Сидеть, — сказал Ломакин, толкая дверь плечом.
Парень на водительском месте почувствовал неладное, развернулся к Лузгину и неуверенно спросил:
— Знакомые, да?
Лузгин был занят тем, что трогал руками голову и заглядывал себе под ноги. Шапки не было. Он открыл дверцу и посмотрел вниз. Ну, вот она, лежит у колеса, свалилась, видно, когда запрыгивал в машину. Лузгин наклонился, как мог, но не достал рукой и понял, что придется вылезать.
Валька Ломакин углублялся в коридор, держа руки за спиной. Двое сбавили шаг, и высокий переместился немного вперед, прикрывая Махита. Когда Ломакин ступил в свет очередной гирлянды, Лузгин крикнул: «Валька!» но Ломакин не обернулся.
Высокий держал руки в карманах зимней куртки. Шагов за двадцать до Ломакина он полностью закрыл Махита собой, остановился и вынул правую руку.
— Не надо, парень, — крикнул Ломакин. — Не делай глупостей. Я говорить хочу.
Телохранитель замер, держа пистолет стволом вниз. Из-за его плеча вышел Махит в коротком пальто и пышной шапке.
— Пусть он бросит пушку, — сказал Ломакин.
Махит скрестил руки на груди и расставил ноги шире.
— Чего ты хочешь?
— Оружие на землю! Тогда поговорим.
— Бросай! — сказал Махит. Телохранитель шагнул вперед, наклонился, положил оружие, выпрямился и сделал шаг назад. И тогда Ломакин выстрелил.
Лузгин увидел, как Валькина рука пошла из-за спины, по быстрой дуге, плечо вверх. Сухой короткий грохот, Махит шагнул назад, потом вперед и начал падать лицом вниз, выбрасывая руки на манер плывущего баттерфляем. Шапка Махита перекатилась дважды и накрыла лежащий на дорожке пистолет.
— Беги, — сказал Ломакин. Телохранитель попятился, развернулся и побежал, работая локтями. Валентин еще раз выстрелил в лежащего, и Лузгин увидел, как ударила пуля.
— Вот так, — сказал Ломакин. — Пошли отсюда. И не суетись, иди спокойно, Вова.
Когда до машины оставалось несколько хрустящих шагов, Лузгин непроизвольно оглянулся. Махит на четвереньках с поразившей Лузгина собачьей быстротой продвигался к своей шапке. «Валя, Валя!» — заорал Лузгин и стал хватать Ломакина руками, тот вырывался и дергал застежку на куртке. Махит выстрелил по ним с колен, пуля с жестяным противным звуком попала в машину. Лузгин бросился к дверце, за темным стеклом моталась голова водителя. Снова грохнуло, Лузгин нащупал ручку, джип рванулся с места, едва не свалив его с ног, ткнулся носом в сугроб и затрясся, швыряя снег визжащими колесами. Махит приближался, раскачиваясь и широко расставляя ноги. Ломакин, цепляясь руками, карабкался вверх по сугробу, отделявшему стоянку от набережного шоссе; прямо над ним в отдалении светилась желтым вывеска сберкассы. Во всей этой мгновенной суматохе Лузгин еще успел подумать, что Махит стреляет не в него, зачем в него стрелять, нет никакого смысла, и тут же ноги понесли его вперед, и не куда-нибудь, а следом за Ломакиным, спиной под пули — лишь бы не остаться одному.
Давно он так не бегал. Длинными скачками Лузгин пересек проезжую часть, врубился с ходу в сугроб обочины на другой стороне и одолел его даже резвее первого. Ломакин мчался впереди по тротуару, метя в проем между сберкассой и стеной жилого дома. Не догоню, подумал Лузгин, вот же спортсмен поганый, и так от злости и испуга наподдал, что во двор они с Ломакиным влетели почти одновременно. В глазах все прыгало и расплывалось: машины у подъезда, катательная горка, трансформаторная будка, хоккейный корт в железной сетке, шарахнувшийся в сторону мужик с лохматым псом на поводке…