Суд да дело

Босс Леонид во время совещаний иногда еще стучал ладонью по столу. И напоминал, что фирма "Крылатый Гермес" по-прежнему на осадном положении. НЕ БОЙТЕСЬ ШУМНЫХ АТАК, БОЙТЕСЬ ТИХИХ ПОДКОПОВ. Но к этому все привыкли. Ведь жизнь продолжается и в осажденной крепости. И норвежский лайнер должен быть воспет к началу туристского сезона.

Кипер заканчивал монтаж отснятых кусков. В первых кадрах эскимос шел на лыжах через снежную пустыню. Пошатываясь под ледяным ветром, пригибаясь к земле, глотая воздух вперемешку со снегом. Потом он мчался на собачьей упряжке. Сани подпрыгивали на торосах. Эскимос гортанно кричал на собак, подгонял их шестом. И время от времени снимал меховую руковицу и взглядывал на часы. Потом плыл на каяке. Греб все быстрее, вглядываясь в ночной мрак. Его меховой капюшон обрастал сосульками. Он тревожно поглядывал на часы. Наконец, завидел что-то впереди. Весло замелькало еще быстрее. Каяк поравнялся с белой стеной.

Из меховой рукавицы появился белый конверт. Из него - яркий билет с эмблемой норвежского пароходства. Сверху спустился трап.

Эскимос уцепился за нижнюю перекладину. Стал карабкаться наверх. И с каждой ступенькой небо становилось все светлее. И на последней наступил рассвет. Палуба лайнера была залита солнцем. По краям бассейна в блаженной истоме валялись красавицы. И эскимос прыгнул в ультрамариновую воду, не снимая заледеневшей парки.

Агент актера выторговал за этот прыжок дополнительную плату. Но кадр стоил того.

В глубине души Кипер знал, что полоса такой безмятежности не может длиться долго. Грозовые тучи сгущались где-то вблизи - он чувствовал это по многим приметам. И все же, когда посреди холодного пасмурного воскресенья раздался звонок в дверь, он пошел открывать без тревоги. Почему-то ему казалось, что это опять пришли Свидетели Иеговы. И он уговаривал себя не раздражаться. И даже купить у них какую-нибудь душеспасительную брошюру. Пусть будет много разных церквей. Ведь не только у Школьного учителя - у каждого человека вырастает свой горб религиозных сомнений. И для разных горбов нужны разные церковные двери.

Он открыл дверь, держа наготове долларовую бумажку. Но на пороге стояла Эсфирь. Непредсказуемая, гневная, холодная. ЖЕРТВУЙТЕ НА ЦЕРКОВЬ ФЕМИДЫ ВСЕВИДЯЩЕЙ.

– Ах, это ты...
– растерянно сказал Кипер, убирая свой доллар.
– Так внезапно, без звонка... Мы давно не виделись... Я все хотел позвонить... Но, к сожалению, сегодня - не лучший день...

– Правда? Чем же так занят мистер Райфилд? Срочная работа для фирмы? Внезапное недомогание? Совещание с адвокатом?

За ее спиной блестели оледеневшие деревья. Каждая веточка - в стеклянном футлярчике, как на продажу.

– Нет, все мимо... Но, как бы это сказать... Дело в том, что я не один...

– Понимаю, вполне понимаю. Мистер Райфилд плохо переносит одиночество. Этот синдром описан в учебниках его бывшей жены. Страх одиночества у него так силен, что он иногда может при живой жене заключить брак с другой женщиной. Даже если это будет его собственная сестра.

– Я как раз хотел тебе рассказать. С этим все устроилось. Джози получила работу в Англии и уехала вместе с дочкой. Так что я смог послать белоклювых дятлов ко всем чертям.

– Отрадно слышать. Но, видимо, одиночество стало еще острее. И мистеру Райфилду пришлось заманить к себе в дом малознакомого школьника. Наверное, только для того, чтобы помогать ему делать уроки.

– Как?.. Значит, ты узнала?.. Каким образом?..

– Вот тебе и на! Не ты ли устроил нам этот заказ? Поиск убежавшего Грегори Кордорана. На что ты надеялся? Что мы его не найдем?

– Но как вам удалось? Мы ведь соблюдали все предосторожности...

– Неважно. Отец выследил эту Гвендолин... Он глазам своим не поверил, когда ее такси остановилось у твоего дома. Могу я теперь переступить порог? Или мы будем продолжать разговор на морозе?

Они вошли в дом. Они старались не смотреть друг на друга. Они прошли на кухню. Он помог ей снять пальто. От плиты пахнуло бухарским пловом. Запах-воспоминание.

– Зачем ты это делаешь?
– Эсфирь сложила ладони как для молитвы.
– Опять из лучших намерений? Тебя попросили - и ты не смог отказать? Ты понимаешь, что в глазах закона ты - преступник? Похититель несовершеннолетнего. Судье наплевать, что мальчик прибежал к тебе сам. Ему нужно будет вынести решение по закону. А по закону ты должен был немедленно сообщить родителям или полиции. И если судья будет в плохом настроении, ты можешь получить тюремный срок. Особенно, если у его пса в тот день случатся почечные колики.

– Но неужели человек до шестнадцати лет не может иметь своих желаний, своей воли? И родители могут распоряжаться им, как каким-нибудь крепостным? Я просто не могу в это поверить.

– Лучше поверь. Особенно в твоем нынешнем положении. За тобой уже числится двоеженство, подделка документов, тебя подозревают в манипуляциях с трупом. В глазах любого суда ты будешь выглядеть просто закоренелым аферистом.

– Что же ты предлагаешь делать? Запихнуть мальчика в машину и отвезти домой?

– Ты должен уговорить его вернуться добровольно.

– А если он не захочет? Ты сообщишь о нем родителям? Донесешь полиции?

– Но что мне остается делать? Поставь себя на мое место. На то самое, на котором я оказалась благодаря тебе.

– Поговори с ним сама. Может быть, ты найдешь нужные слова. Меня он не станет слушать.

Эсфирь на минуту задумалась. Положив руки на стол ладонями вверх. Вздохнула, кивнула.

Кипер встал, пошел к двери столовой. Открыл ее, крикнул наверх:

– Грегори, спускайся! Прятки кончились, тебя отыскали. Видимо, гости у тебя были слишком заметные. Иди сюда, на взрослый разговор.

Грегори спустился серьезный, чуть побледневший. Выглаженные брюки, джемпер, белый воротничок рубашки. Похоже было - он догадался, что происходит, и оделся заранее, как на экзамен. Слушал Эсфирь внимательно, время от времени кивал. Дождался, когда она кончит. И тогда произнес ответную речь, тоже, видать, заготовленную:

– Конечно, я подчинюсь. Как вы скажете, так и будет. Неприятности для Кипера... для мистера Райфилда - это последнее, чего бы я хотел. Я ему дико благодарен за все, за все. И вас я вполне понимаю. Вам было поручено меня найти - и вы нашли. Такая работа. Но я ставлю только одно условие. Вернее, прошу. Чтобы вы пошли к моей матери и сказали ей следующее. Что вы встретились со мной, говорили. Что я не в ночлежке, не в притоне, а в хорошем доме, у хороших людей. Что вы можете дать ей адрес. Но при этом я, Грегори, ее сын, со всей серьезностью заявляю, что возвращаться домой я еще не хочу. Что мне нужно еще время. Скажем - до лета, то есть месяца два-три. Однако, если меня заставят вернуться сейчас, я подчинюсь. Но твердо обещаю: при первой же возможности убегу опять. И на этот раз - неизвестно куда, неизвестно на сколько. Без всяких телефонных звонков. Она меня знает. Если вам это трудно и неприятно ей говорить, я могу сказать то же самое по телефону сегодня.

Он вежливо кивнул.

СЕКУНДАНТ ПЕРЕЧИСЛИЛ УСЛОВИЯ ДУЭЛИ. Повернулся и вышел из кухни.

Кипер и Эсфирь сидели, не глядя друг на друга.

– Похоже, мальчик не шутит, - сказала Эсфирь.

– Да уж, на шутку не похоже.

– Конечно, я могу передать его слова миссис Кордоран. Как ты думаешь, она уступит? Или попытается вернуть его несмотря ни на что?

– Не знаю. Может уступить. Она уже должна была понять, что сын ей достался из породы беглецов. И подружка у него такая же. Ее в детстве родители приковывали цепью.